Александр Щеголев - Свободный Охотник

Вопросам нет конца…

«Твой Ласковый точно погиб?» – грустила девочка. Ей было жаль это существо, ведь твари, оказывается, такие симпатичные, такие непохожие на врагов… Свободному Охотнику также жаль своего шпиона. Бедняга не выдержал темпа бегства. Отстал, снова нырнул в свалку. Ну и прятался бы там от преследователей, дурачок, вместо того, чтобы сразу же выскакивать наружу, точно в фокус рассеивателей! Кто его теперь заменит?

Разве Ласковый не мог просто рассказать, где находятся эти самые «Мерцающие Усы», удивлялась дочь гипа. Или он не совсем шпион был, если скрывал такую важную информацию?

Дурочка. Мог бы – рассказал бы, в том-то и дело! Шпион был мелкой тварью, знал только название родных пещер, а где они расположены – нет. Мало того, он попросту не помнил свою родину. Таких, как он, отбирают у родителей ещё детенышами, грузят в транспорт, и они оказываются здесь, в самой гуще драки. Здесь же их обучают, тренируют, воспитывают… Впрочем, старшим по званию также ничего не известно. Во многих Фрагментах брали в плен управленцев, вплоть до господ стаевых, и – торжественный пшик. Хоть вообще не бери пленных, настолько это бесполезно. Трудно представить, но даже награжденных отпуском счастливчиков возят домой в спящем состоянии, так у звероидов принято. Забавно. Тоннели им всем в резонанс!

Входная мембрана спальни меняет цвет, начинает мигать и вибрировать. Ага, Хозяюшка просится в гости. Свободный Охотник разблокирует спальню, но свет не включает. Дочь гипа вползает на четвереньках, увязая коленками в мягкой пористой массе, и виновато шепчет:

– Лекарь-система сообщила, что ты ещё не спишь, поэтому я…

– Да ладно тебе, – хмуро отвечает юный воин.

Он дает команду расширить ложе, чтобы девочка поместилась рядом.

– Почему-то никак не могу заснуть, – жалуется она. – Эти ужасные записи, которые ты раздобыл… Я все думаю о них, и, знаешь, хочу тебя кое о чем спросить.

Он закрывает глаза. Нет конца вопросам…

– Сколько тебе лет? – все-таки решился я его спросить.

И он ответил:

– Почти двадцать.

Это был очередной эпизод в наших разговорах, когда мне пришлось показать свою тупость – не в первый и не в последний раз. Как «двадцать», почему двадцать? Четырнадцать-пятнадцать, не больше!

– Врешь. – Я даже рассердился. – Не может такого быть.

– Почти двадцать, – упрямо повторил он. – Это так же верно, как и то, что за цифрой семь следует цифра десять.

– Ты шутишь? – догадался я. – Смешно.

Разумеется, это не было смешно, ведь он опять не шутил. Просто молодой человек не любил цифры восемь и девять, что ж тут поделаешь. Терпеть их не мог, брезгливо отбрасывал в сторону. Иначе говоря, он сообщил мне свой возраст, пользуясь не десятичной системой счисления, как все нормальные люди, а восьмеричной. В восьмеричной системе отсутствуют «восемь» и «девять», то есть за семеркой действительно следует десятка. Почему в таком случае система называется «восьмеричной»? Потому что он нуля до семи – ровно восемь цифр. За десятью следует одиннадцать, двенадцать, и далее – до семнадцати, после чего сразу идет двадцать (а не восемнадцать и девятнадцать, как мы привыкли). Таким образом, парень и насчитал себе двадцать лет, хотя, если бы пользовался привычным способом счета, получил бы только шестнадцать. К тому же, он сказал «почти двадцать», а значит, на самом деле ему исполнилось всего лишь пятнадцать лет. Причем, не более месяца-двух назад, поскольку он родился в августе (я спросил об этом чуть позже), С тем же успехом, к примеру, какая-нибудь хитрющая девчонка, желающая набавить себе авторитета, могла бы сообщить своим подружкам, что ей уже пятнадцать, «забыв» прибавить, что это восьмеричное число. Пятнадцать в восьмеричном коде – тринадцать в десятичном. А двадцать равняется шестнадцати – все это проще, чем штепсель в розетку всунуть. Так что пареньку не удалось меня запутать. Зря, что ли, я столько лет в институтах сох от безделья? Я только с виду работяга, виртуоз отвертки и электродрели.

– Десять – не цифра, а число. Это так же верно, как и то, что оно следует за цифрой семь, – поддразнил я юного шутника.

Он не обиделся. Скорее обрадовался – тому, как быстро и легко я «просек фишку». «Фишка» на языке законодателей безвкусицы означает, в частности, благородный бзик. Его благородным бзиком и была восьмеричная система счисления. Выяснилось, что он считает в ней так же свободно, как мы считаем в десятичной. Складывает, вычитает, умножает – и все в уме! Выяснилось, что он специально тренировался, зубрил таблицу умножения, решал примеры, короче, перестраивал свой мозг. Зачем? За что он так возненавидел восьмерку (а может, девятку?), если остановился в своем арифметическом развитии на цифре семь?

– Предположим, есть такая страна, – фантазировал он, – где люди сначала пользовались десятичной системой счисления, но постепенно поняли, как это неудобно, и заменили её восьмеричной…

– С чего вдруг? – возражал я. – У них у всех что, тоже по четыре пальца на руках?

– Не обязательно. С развитием информационных технологий дискретный способ мышления неизбежно вытеснит аналоговый, вот увидите.

– Не увижу, – смеялся я. – Поверь мне, малыш…

Нет, не был он «малышом». Информационные технологии занимали его всерьез, и потому увлечение восьмеричной системой счисления вовсе не являлось блажью. Он видел широкую дорогу, ведущую в Будущее, он шел по этой дороге. Вычислительная техника и в самом деле «мыслит» дискретно, то есть в двоичном коде – нулями и единицами. Двоичный код переводится в восьмеричный без дополнительных вычислений, легко и естественно, как дыхание. Это удобно, это просто удобно – прав был парень. Или не все так просто?

А с вычислительной техникой он познакомился, просиживая часами на маминой работе. Сначала познакомился, потом пристрастился. Душой и телом проникся пресловутыми «информационными технологиями»… Что же за мама у него была такая, неосторожная?

Итак, парень фантазировал:

– …Вот и получается, что «восьмерка» – это древнее слово, давно потерявшее первоначальный смысл. Угадайте, почему оно до сих пор используется? Не заменитель же это «десятки»? А потому, что в стране, где восьмеричная система вытеснила десятичную, оно должно означать что-то очень важное для всех. Правильно? Чего вы смеетесь-то?

– Ты рассуждаешь, как будто мы и живем в этой стране, – сказал я ему.

– Не живем, так будем жить, – пообещал он. – Куда денемся?

– Тебе бы писателем быть, – сказал тогда я. – Фантастом.

До сих пор не знаю, поддержать я его думал или обидеть…

Никогда ему не быть писателем! Не приспособлен он для дел, требующих от умного человека постоянно подстраиваться под всех остальных. Фантазируй, не фантазируй, но кто тебя сможет понять, если даже нумерацию глав ты захочешь давать в восьмеричной системе счисления? Ведь за главой под номером 7 в его ненаписанном романе, конечно же, последовала бы глава 10 – и никакая иная…