Алексей Кривошеин - Секта для бога

— Садитесь, чего не подбросить! — раздался басовитый голос.

— Только денег по нулям, извини!

— Ничего. Я вам помогу, потом меня жизнь не оставит без помощи, — улыбнулся мужичок.

Игнат ошарашено глядел на Егора. Вот тебе и суперчеловек!

— Поехали, я договорился! — сказал ему Егор. На лице его сияла искренняя человеческая улыбка.

— Вы просто не представляете, какая у меня сволочь теща! Ужас ходячий — не человек! И Тамарку науськивает! Постоянно науськивает! Если чего и есть плохого в моей жене, все от тещи!..

Ровный гул мотора заполнял салон привычным фоном. “Девятка” летела по шоссе, глотая колесами километр за километром. Водитель оказался говорливым мужичком, тараторил им о своей многотрудной жизни. Игнат умело рулил его словоизлияниями, задавая четкие вопросы. Егор отмалчивался, задумчиво глядя на проплывающие за окном деревья.

— Конечно, от тещи, ведь она же ее мать! — воскликнул Игнат.

Он высунулся между двух сидений, чтобы лучше слышать Игоря. Тот ехал, повернув к нему голову. Обращался в основном к Игнату, игнорируя молчаливого спутника.

— Ну бывают же женщины! Мать у нее дура дурой, а сама — конфетка! Эх! Учу ее, учу! Но ничего, домой приеду, отдохну от этих вечных придирок, подколок и препирательств. Ох отдохну! У мена уже и план составлен! Вот!

Егор поймал себя на мысли, что его ни капли не раздражает эта пустая болтовня. Даже наоборот: ему приятен обычный человеческий голос, рассказывающий об обычных человеческих проблемах. Он словно бальзам, исцеляющий раны одиночества.

Егор вспомнил ледяной ветер на вершине горы и поежился. Там была эйфория познания, весь мир лежал перед ним как открытая книга. Он читал в ней, впитывал информацию как губка. Это было потрясающее ощущение. Но вместе с тем были моменты, когда одиночество наваливалось тоскливой волной, рвало душу. И уже не такими радужными и необходимыми казались знания. В такие моменты он готов был променять всю свою силу на одно мгновение общения с Настей.

Теплая волна разлилась в груди. “Настя! Отчего я так холодно попрощался с ней в лесу? Это непростительно. И невыносимо. Я не оттаял от одиночества, я был наполовину там, в моих странствиях по миру.

Ведь я удалился из мира только ради нее. Чтобы спасти ее. Все это время я только тем и занимался, что давил в себе чувства. Главным образом ярость и раздражение. С дарованной мне силой я уже не мог позволить этим чувствам править бал в моей голове. Стоило им хоть на мгновение овладеть мной — и появлялись жертвы. До сих пор с содроганием вспоминаю то, что я учинил на даче Гневина.

Ярость, во всем виновата ярость. Она дала мне силы, которые даровали мне победу. Но какой ценой далась мне эта победа? Какой ценой! После такого я просто должен был уехать из города и обуздать себя, научиться пользоваться дарованной мне силой. Я должен был это сделать! И я был озабочен только этим. Поэтому я почти ничего не сказал Насте! Только поэтому! Но я по-прежнему люблю ее!” Егор прислушался к себе. Он прикрыл глаза и как наяву представил Настю. Такой, какой он видел ее перед костром. Настя, Настенька. Она почти не изменилась. Такая же красива и влекущая. Только на лбу, между бровями, появилась складка, словно она очень много морщила лоб в тяжелых раздумьях. Морщинки в уголках губ. Глаза уже не такие беззаботные, как прежде. Это уже не та Настька,. которая беззаботно говорила ему:

— Ну Егорушка! Я так хочу поехать с тобой на курорт, достань эти деньги!..

Деньги. Курорт. Все началось именно с этого. Рост тут ни при чем. Ты сам позволил ему менять себя. Ты не совладал со способностями, дарованными тебе слишком быстро. Ты не совладал. А ведь все можно было сделать совсем по-другому. Медленнее, умнее. Но былые ошибки уже не исправить. Сейчас остается лишь попытаться их не повторить.

Он пообещал себе обязательно вернуться и поговорить с Настей. По-настоящему поговорить, не тая и не скрывая чувств. Любовь — это не то чувство, которого стоит стыдиться. Им нужно гордиться.

— ...Понимаешь, все, что я ни сделаю, все не по ней! Пойдешь в магазин за хлебом — не тот купил! Выпьешь с друзьями пивка — ты пьянчуга тупая! Подаришь ей что-нибудь, ну вот захотелось мне так, — ты транжира, тратишь деньги на что попало! Тьфу! А когда мне так часто твердят о том, какой я никчемный и тупой, то как-то отпадает желание быть другим! Странные мысли приходят! Мол, если она меня таким видит, то чего и стараться! Зачем обманывать ее ожидания? По крайней мере, ругань ее будет оправданной!

Мужичок захлебывался словами, в голосе сквозила обида. Тема была больной и зудящей, Игнат заинтересованно слушал. Егор видел их обоих насквозь, вместе с их мыслями, которые они считают тайными. Все их побуждения, все стремления и поступки.

— А в последнее время вообще маразм! Стал за собой замечать, что в магазине специально выбираю хлеб почерствее! Мне-то все равно, а ее бесит! Ну так и пусть бесится! Я же не просто так, я для нее стараюсь. Так бы пришлось повод искать, а тут я услужливо этот повод предоставляю. Все для вас, мадам! Беситесь на здоровье, лишь бы в радость! — Игорь окончательно расстроился.

— Да! Тяжело тебе, — покачал головой Игнат. — Но хватит о грустном, лучше расскажи, как эти две недели думаешь провести.

— О-о! — Глаза мужичка заблестели. — О-го-го как хочу провести! Прям как никогда хочу провести! Ведь она так редко уезжает из дому!..

Егор поймал себя на мысли, что завидует им. “Они простые до примитивности, я гораздо выше их, но... завидно. Они живут, они чувствуют. Чувства бурлят в них, эмоции плещут через край, и это никому не вредит, кроме им самим. А я нет, с некоторых пор должен держать свои эмоции в узде, должен постоянно следить за ними, едва они поднимут свою змеиную голову, ту же бить по ней. Лежать!”

И поневоле вместе с яростью и раздражением в тот же загон, в ту же клетку попадает и любовь. Егор вздохнул и посмотрел в окно. Деревья бесконечной чередой мелькают вдоль дороги. Он глядел на них, и в душе разливался покой. Деревья, мелькающие за окном, успокаивают. Терапия дорогой — так это называется.

Чертовски приятно быть обычным человеком. Не царить над миром, не видеть его целиком, а быть заключенным в маленькой и жалкой оболочке тела, медленно ползти по поверхности планеты и размышлять о разных вещах — неспешно и вынужденно. “Я мог бы мгновенно перенестись в город, но Игнат спас меня от этого. Он напомнил мне, как это славно — быть человеком. Обычным, простым человеком!”

— Но что странно! В прошлом году она уезжала уже! Планов тоже было громадье... — Мужичок внезапно запнулся, словно впервые усомнился, говорить случайным попутчикам все до конца или нет. Но промолчать уже не мог: — Странно, но уже через пару дней мне стало не хватать ее придирок и нытья. Вроде никто не пилит, а чего-то не хватает! И все планы полетели прахом! Так и протосковал всю неделю!