Алексей Кривошеин - Секта для бога

“Что с нами?” — хотел спросить он, но не смог раскрыть рта. Вместо этого мир вокруг изменился, засветился яркими красками. От его висков к Егору тянулись зеленые шнуры, они пульсировали, изгибались. По ним текли воспоминания. И они были не единственными. Помимо этого шнуры тянулись отовсюду. Егор напоминал страшного осьминога, раскинувшего миллионы щупалец по всему городу. И каждое из щупалец впитывало чьи-то воспоминания, чью-то боль,' ненависть, горе и страдания. Егор стоял посреди зеленой, шевелящейся массы и хмурился. Игнат видел, как тень заползла на его лицо. Смертельная тень. Глаза Егора грозно вспыхнули, в них зажегся негасимый огонь. Наверно, такой огонь горел в очах Господа, когда тот кидал огненные горы в Содом и Гоморру. Игнат моргнул — и наваждение исчезло. Егор вновь был невозмутим и шагал впереди.

Егора переполняли образы. Чужие образы, образы людей. Теперь он видел обидчиков Игната с Оксаной. Теперь он видел их жизнь после Роста и до Роста. И увиденное укрепило его в мысли.

— Пойдем мужиков гасить! — Оскаленная морда Жеки.

— Идем! — Гогочущее лицо Геры.

Удары, хруст костей. Кровь на асфальте. Красные маячки “скорой помощи”, реанимация, отлетающая душа, женoина в черном платке и плачущий ребенок.

— Ты сколько зубов с одного удара вышибаешь? Я пять! — Хвастливые слова Геры. Два дружка сидят в дорогом кабаке и потягивают пиво.

— У них такие лица потешные, когда зубы вылетают!.. Изображения двоих дебилов заслонили лицо женщины в черном траурном платке. Ее глаза сухие, уже все выплакано, в них застыло безразличие. Но где-то глубоко на дне этих темных омутов плещется темное жуткое нечто. Это не беззащитное “за что?”. Это нечто другое! Это “дайте их мне! Я отомщу! Господи, дай их мне!”. Глубоко спрятанное, почти убитое годами пропаганды милосердия чувство. Чувство справедливой ненависти и мести! Убивать! Таких нужно убивать!

И перед глазами запрыгали картинки. Картинки обидчиков и обиженных, убийц и жертв, разврата и любви. Гроб с ножом, дядя Ваня, глядящий на униженную Оксану и истекающий слюной вожделения, Жека с Герой, забивающие прохожего. Огромная череда злодеев и жертв. Это мир злодеев и их жертв. Третьего не дано. Здесь нет праведников. Или ты злодей, или ты жертва. Только так! Вот почему Господь завещал любить жертвы и раскаявшихся грешников! Потому что других попросту нет!

— Некогда болтать! Идем! — сказал Егор и шагнул к гаражам. Он чувствовал, как в городе начинается движение. Их уже готовились встретить. Там уже шевелились людишки, на основании пары фокусов Роста возомнившие себя хозяевами жизни. А хозяин может быть только один!

Егор шагал по узкой дороге между гаражами. Сзади, отстав на пару шагов, осторожно пробирался Игнат. Он уже десять раз пожалел, что напросился с Егором, и столько же раз упрямо вскинул голову. Он должен видеть это! Должен!

В воздухе чувствовалось напряжение. Вокруг стояла звенящая тишина. Словно тонкая, прочная струна натянулась до предела, а кто-то невидимый все закручивает ворот. Еще чуть-чуть — и струна порвется с жутким воем и ударит по всему вокруг.

— Они здесь! Сюда! Все сюда! — раздался истошный вопль.

Через несколько секунд впереди них высыпала толпа людей. Игнат узнал высокомерное лицо Гроба, вокруг него сгрудилась его банда. Вооружены кто чем, в руках блестели цепи и арматурные пруты. У Гроба Игнат увидел пистолет. Но странное дело — страха не было. В груди ощущалась тянущая пустота. Пустота и безмерная усталость. А невидимый маньяк все закручивал и закручивал вороток, натягивая роковую струну.

— Эй, Игнат! Ты кого привел на разборки? Думаешь, он тебе поможет? — закричал Гроб. Игнат четко видел над его головой яркое, необычайно четкое изображение Знака. Гроб ухмыльнулся и прокричал: — Пришло время умирать!

— Это ты правильно подметил! — проговорил Егор. Он не изменил позы, даже не поднял руки, лицо его осталось спокойным.

Игнат остановился, не в силах двинуться дальше ни на шаг. В рядах банды что-то произошло. Люди вдруг сжались, словно каждого пронзило острой, тонкой иглой, а потом...

Со страшным хлюпаньем люди начали разлетаться кровавыми брызгами, словно их разрывало на части изнутри. Кирпичные стены и асфальт тут же забрызгало красным. Игнат глядел в этот момент на Жеку. Ненавистного, здоровенного парня. Как было бы приятно взять остро заточенный нож и провести по его горлу. Медленно провести, аккуратно. Чтобы он хрипел и истекал кровью.

Хлюп! Жека исчез. В одно мгновение исчез. Только что он был — и вот уже разлетелся мелкими красными брызгами. На асфальт шлепнулся клубок склизких внутренностей, сверху на них плюхнулся почерневший от крови череп. Игнат увидел, как среди этой кучи отходов судорожно пульсирует, все еще пытаясь качать кровь в несуществующее тело, большое красное сердце. В ноздри шибанул острый запах внутренностей. Его передернуло, желудок спешно собирал по углам остатки вчерашнего обеда, чтобы исторгнуть это наружу в порыве протеста. Игнат скривился и отвернулся.

Гроба и еще нескольких человек, над которыми был Знак Роста, передернуло и зашатало, но они устояли. Остальных распылило брызгами по стенам. На землю плюхнулись склизкие и блестящие колбаски внутренностей. Проход между гаражами стал напоминать бойню.

Гроб попытался раскрыть рот, но из горла донесся лишь сдавленный хрип. Он не мог говорить, в горле саднило, словно голосовые связки вырвала неизвестная сила и унесла в желудок мелкими ошметками.

Гроб еще никогда не чувствовал себя таким беззащитным. Словно маленький щенок, он стоял перед здоровенным волкодавом. Он упрямо вскинул голову, высокомерно задрал подбородок. “Я не сдамся! Я сильнее его!”

Он попытался сосредоточиться. Апостол учил его, как сосредоточиться и победить. Единственное, чему он не учил, это как справиться с себе подобными. Ведь себе подобные не могут причинить вреда. “Рост” запрещал это! Но перед Гробом стоял человек, над которым ярко сиял Знак. Такого четкого и яркого знака Гроб не видел даже над Апостолом. Может, это и есть Властелин? Но тогда почему он против нас? Отчего он гневается на меня? Но тут же к Гробу пришло осознание: это не Властелин! Это...

Додумать Гроб не успел. Егор досадливо поморщился, пробормотал что-то и метнул еще один вал силы. Гроб сжался, готовясь к новому удару, тело пронзила страшная боль. Тысячи крючьев впились в тело и потянули в разные стороны, словно толпа великанов пыталась его разорвать. Не в силах терпеть, Гроб закричал от боли. Этот страшный воющий крик длился и длился, пока легкие не вылетели кровавыми лоскутками из раскрытого рта.

Гроб и остальные выжившие после первого вала силы теперь превратились в статуи. Они не могли пошевелиться. Сухо хрустнуло. Разведенные от боли и схваченные судорогой руки Гроба отломились и со стуком упали на залитый кровью асфальт. Потом подломились ноги, и все тело начало заваливаться назад. Страх пронзил все тело ледяной иглой, и это было последнее чувство, испытанное Гробом в жизни. Окаменевшее туловище, глухо грохнулось о твердый асфальт и разлетелось на тысячу кусочков, которые тут же превратились в мягкие, истекающие кровью куски мяса.