Федор Чешко - Виртуоз боевой стали

Все еще всхлипывая, Торкова дочь принялась энергично выпутываться из липнущего к телу покрывала. Парень кинулся помогать, но вдруг замялся, потупился: снаряжавший Ларду ученый старик, наверное, слишком усердствовал в размышлениях о судьбах мира и потому не снисходил до вещей обыденных. К примеру, он ни на миг коротенький не задумался, что воспитанной и скромной девице не худо бы выйти из Мглы одетой. Ну ни единым лоскутом не позаботился прикрыть девичье тело старый червяк, только привязал на шею мешочек с вонючим грибом.

Ларда сперва не уразумела, отчего это парень вдруг решил покраснеть, а когда поняла, то лишь плечом дернула. Выискал, понимаешь, причину смущаться! Все это он уже видел и, кстати сказать, вроде бы прежде не считал такое зрелище неприятным.

Бормоча что-то в этаком духе, кряхтя и шмыгая носом, девушка осторожно привстала на колени, передохнула, а потом ухватилась за Нора и поднялась во весь рост. Парень снова почувствовал, что краснеет. И не только из-за того, в чем его заподозрила Торкова дочка. Глядя на нее, он горячо благодарил Бездонную за то, что не может Ларда вспомнить его косые презрительные взгляды, которых было немало по ту сторону Мглы. Как же он мог, как посмел называть любимой холодную корыстливую девицу, а Ларду — Ларду! — счесть чем-то вроде звероподобных недоумков, водящихся в запрорвных горах?!

А Ларда уже тянула его за руку: «Пойдем отсюда, пойдем скорей!» Нор кое-как укутал ее в служивший прежде тюком кожаный плат, обнял за плечи, и они пошли. На ходу девушка приговаривала рассудительно:

— Ты мне сейчас ничего не рассказывай, ладно? Я главное и так поняла: ты за мной погнался, исчадие убил, а меня спас. А неглавное — где оружие добыл, зачем раздел и связал — это ты потом расскажешь, когда мы до безопасных мест доберемся.

Лардин голос то и дело срывался; шла девушка так, будто нахлебалась не достоявшейся браги, и Нор все крепче прижимал к себе ее вялое вздрагивающее плечо да радовался, что покуда не заметила она его железную руку. Эх, глупенькая, и все-то она уже поняла! «Неглавное расскажешь потом...» До чего же непростым получится этот рассказ! Да и нужно ли рассказывать все, как было?

А потом парню вдруг пришло в голову, что просто так выбраться из Мглы не удастся, потому что над выходом нависает башня Истовых — оттуда наверняка заметят, и хорошего это не сулит. Даже если не посчитают бешеными, то все равно поступят как с бешеными... Или еще хуже.

Придется скрываться во Мгле, покуда совсем не стемнеет. Долго ли придется? По ту сторону Бездонной уже ночь. А там, впереди? Наверное, тоже ночь, если это осколок одного и того же мира. Но на всякий случай надо бы оставить Ларду в каком-нибудь безопасном местечке (на колени к Пожирателю Солнц ее посадить, что ли?), а самому прокрасться к выходу да оглядеться осторожненько.

Мысли о выходе оказались весьма своевременными, потому что этот самый выход был близок. Впереди уже неторопливо лепила себя из розового марева спина древнего каменного страшилища, и Ларда вдруг уперлась, отказываясь идти дальше. Парень начал было уговаривать ее не бояться обломка скалы, обезображенного древними камнетесами, но девушка хрипло сказала:

— Запах.

Да, запах. Очень слабый и очень, очень тревожный — Леф даже забыл огорчиться, что не сумел почувствовать его первым. Они стояли, ожидая Мгла знает чего, но ничто не менялось вокруг. А потом Ларда осторожно выпростала руку из складок кожаного покрывала и не глядя зашарила по бедру парня, отыскивая его нож. Леф стиснул пальцами повлажневшую девичью ладонь.

— Схожу, гляну, — тихо сказал он.

— Я с тобой.

— Глупо.

— Не глупее, чем здесь торчать.

Леф не стал спорить. Он выпустил Лардины плечи, взялся за рукоять меча и шагнул вперед. Девушка попыталась идти рядом — не позволил, локтем задвинул себе за спину.

Запах постепенно усиливался, и через несколько мгновений Леф понял, чем нынче решила пахнуть Бездонная. Прерывистое Лардино дыхание щекотало затылок, спину под панцирем и накидкой щекотали ледяные капли; парень все замедлял и замедлял шаг, потому что они уже вплотную подошли к подножию кровожадного бога древних, и надо было обойти его, это подножие, за которым могло прятаться что угодно.

Оно не пряталось за подножием. Оно вообще не пряталось, а чернело нелепым горбом шагах в сорока. Леф замер, вглядываясь, и сразу же Ларда бессильно привалилась к его спине, а там, впереди, не было ни шевеления, ни звука не доносилось оттуда — только сладковатая и душная вонь мертвечины. Так прошло несколько мгновений, а потом Торкова дочь, едва отдышавшись, снова попыталась высунуться вперед. Парень коротко глянул в ее белое, осунувшееся лицо.

— Сможешь взобраться? — Он не объяснил куда, только вздернул подбородок, указывая на каменного истукана.

Ларда отчаянно замотала головой, но парень больше не желал щадить ее самолюбие. Еле-еле жива, даже стоять толком не может, а туда же, хорохорится!

— Сама, или помочь?

Спрошено было негромко и в общем спокойно, но в голосе своего спутника девушка расслышала нечто, заставившее ее закусить губу и буркнуть:

— Помоги.

Не сводя глаз с того, непонятного, не выпуская рукояти меча, парень придвинулся к изваянию и опустился на одно колено, выставив второе подобием ступеньки. Ларда взяла нож в зубы — от этого движения неуклюжее коробящееся покрывало соскользнуло с ее плеча, а потом и вовсе свалилось на землю. Голова Лефа закружилась от близости девичьего тела, но Ларда уже вскарабкалась к нему на плечи, и парень, сопя от напряжения, стал подниматься, подсаживая ее. Через миг давящая на плечи тяжесть исчезла и перехваченный голос, задыхаясь, сообщил:

— Все, залезла.

Он тряхнул головой и торопливо зашагал к непонятному, которое ждало впереди, — зашагал во весь рост, не скрываясь, потому что скрываться было негде и, судя по запаху, уже не от кого. Хотя... Логовища хищных тварей тоже, поди, не розами пахнут.

Это была водруженная на тележные колеса решетка, которую неумело и, по всему видать, наспех связали из неоструганных сучковатых жердей. Неумело и наспех. Но крепко. Наверное, ее столкнули с берега в туманное озеро Мглы, и она катилась под уклон, скрипя и качаясь на буграх да колдобинах, пока не занесло ее, не развернуло почти поперек дороги. И случилось это довольно давно, потому что привязанный к жердям человек уже мало походил на человека. Наверное, при жизни он был дороден, кряжист, и еще он был бородат, а большего о нем уже не понять.

Леф зачем-то двинулся в обход жуткого сооружения, запнулся, повернул назад. Он шел медленно, ссутулясь, глядя под ноги, и не сводившая с него глаз Ларда поняла, что ничего опасного он не нашел.