Александр Щербаков - Рассказы из жизни А П Балаева

Александр Щербаков

Рассказы из жизни А.П.Балаева

"ТУК!"

Любой уважающий себя специалист по ближней зоне знает про "казус Балаева". Знать-то знает, но объяснить не может. Я тоже не могу. Единственное, в чем я твердо убежден, так это в том, что моя фамилия там не по существу. А чья по существу, так я бы и сейчас с удовольствием выяснил.

Было это на программе Синельникова по свободному поведению. Этот Синельников был большой человек, всех знал, все мог. Идея у него была такая: "Каждый может быть космонавтом!" Он считал, что готовить космонавтов по нескольку лет и зубрить каждый полет до автоматизма в земных условиях - это искажение великой идеи. И что все корабли неправильно конструируют. В них человек по рукам и ногам спутан. А полетов уже десятки в год, обучение чересчур усложнено, программы затягиваются. Корабль должен быть прост в управлении, как велосипед, а космонавт должен, как велосипедист, руководствоваться минимальными рефлексами. Для определения этих рефлексов ему нужны были неподготовленные люди. Их сажали на корабль, отгоняли на пять-шесть гигаметров от Земли на полуторамесячный эллипс и создавали, как Синельников говорил, неустойчивые ситуации с правом приема самостоятельных решений в естественных условиях. Хороши естественные! Аукнешься, а откликнется тебе с Земли чуть ли не через минуту.

Короче, Синельников эту идею пробил. Иные на него как на сумасшедшего смотрели. И вправду, чепухи там много было, но дело он сделал хорошее. Разве нынешний корабль с прежними сравнишь?

А метод у него был такой: он требовал себе медкарты и персоналки чуть ли не со всей академии, обрабатывал на машине, отсеивал острые противопоказания, вызывал человека за месяц до старта и предлагал полет. Курс обучения - в основном на карданном тренажере с автопротивовесами, и ступай, за Луну не зацепись!

Вроде чушь несусветная, академики при одном звуке его имени багровели, а полеты шли без сучка, без задоринки. И после десятого полета с кораблей начали разные блоки снимать. За ненадобностью.

Я у него был двадцать седьмой. Как сейчас помню, спрашивает он меня; "Спортом занимаешься?" - "Нет", - говорю. "Ну и дурень! - говорит. - Слава богу, мне таких и надо. Специальность твоя?". Я набрался нахальства и говорю: "Левша". - "То есть как?" - "А вот так - блох подковываю". Он хохочет: "Хорошее дело. Захвати с собой стаю, потом лично приму. Но только чтобы прыгали! А то какой в них толк?" И на кардан меня.

Сунули меня на конвейер, а я не пойму, то ли мне смеяться, то ли плакать: учат меня полковники, не ходят - выступают. А сами закон Ома преподают, Кеплера, Ньютона, опыт Прадо - короче школьный курс физики. Буссоль на стол ставят, словно чашу с ядом. Священнодействуют.

Но вытерпел. В космос-то мне хотелось. Я уж там был не знаю какой тысячный, орденов за это не давали, и премий особых тоже не полагалось, но ведь интересно же!

И про левшу это я, конечно, так брякнул, а у нас с Оскариком Джапаридзе была одна идея насчет расслоения сложных структур излучения звезд. Это длинно рассказывать, в другой раз как-нибудь расскажу. Но лучшей возможности кое-что проверить ожидать не приходилось. Так что мы согласовывали, добывали аппаратуру, расписывали эксперименты, голова у меня была полна забот. И когда я наконец выстрелился, крутанул стандартный пируэт, получил разрешение и побежал на свой эллипс, мною овладело тихое блаженство.

Это уже тысячу раз описывали, я все эти описания читал и до полета, и после. И скажу вам по-честному - словами ничего не передашь. Ведь вот простое дело - ставишь корабль на Канопус, висишь в бездне, витаешь, а мироздание коловращается, Солнце проваливается куда-то под ноги. Земля над тобой словно по шее перекатывается, жонглируешь планетой, как Атлас вверх ногами, и впадаешь в какое-то солипсическое птоломейство. И такое чувство, что между кораблем и Канопусом струна натянута, тонко-тонко вибрирует, "поет".

Я опять отклонился. Да, так вот. Ушел я за Луну, подразогнался от нее, полюбовался, получил с нее пеленг, проконтролировал орбиту, лег в плоскость, нацелил детекторы на Крабовидную, спектры шлепаю, считаю, Синельников задает мне свои комбинации, ворочаю мозгами, реагирую, даю рефлексы, письма домой шлю. Тишина великолепная. Только фосфены мешают. Это когда какой-нибудь сумасшедший протон глазное яблоко пронижет, в глазу как будто вспышка. Считаю я их отдельно для правого глаза, отдельно для левого. Получается что-то вроде междуглазного соревнования.

Сижу я таким образом, услаждаюсь и вдруг сутки на десятые слышу снаружи: "Тук!".

Что за черт! Никакого "тука" не должно быть!

Проходит час, и опять: "Тук!" И еще через час) Я решил, конечно, что это Синельников мне сюрприз приготовил.

На связи со мной в тот день был Сережа Поликарпов. До сеанса было три часа, так что я еще три "тука" прослушал и Сереже излагаю: мол, так и так, снаружи регулярное постукивание с периодом в один час, нарушений в системах корабля нет, предлагаю выход в открытый космос для оценки ситуации. Он мне, как положено, дает контрольный тест по кораблю, контрольный тест по выходу и входу, тем временем запрашивает Центр и вдруг выдает мне "ферт", то есть отмену выхода. И выводит на связь с шефом. Шеф запрашивает рабочую гипотезу, я докладываю: вероятнее всего, вошел в гравитационный контакт с неопределенным телом, решил снять со станка стыковочный лазерный дальномер и провести сканирование с руки, по обнаружении предполагаю контейнировать в так называемый кошель для отходов - у меня их штук пятнадцать было, по одному на три дня, чтобы не загрязнять среду, как говорится, - до очередного контакта осталось двадцать минут. Шеф зарядил мне повторный тест минут на пятнадцать, а потом пожелал услышать мой "ту к". "Тук" не подвел, сработал точно в срок, и шеф выдает мне "добро".

Я - как ни в чем не бывало, а там, на Земле, оказывается, целая буря! Шефа моего винят в том, что подобный опыт ставит меня под угрозу и так далее, а он доказывает, что я здоров и что ситуация возникла самопроизвольно.

Ну, я всего этого не знаю, облачаюсь в скафандр, проверяю все, как надо, забираю кошель, забираю дальномер, шлюзуюсь, контролирую фал, разворачиваю опорный шест, колечки в желобках шеста закрепляю, ориентирую Солнце в задний сектор, подаю газ, вываливаюсь наружу и, конечно же, как положено, обалдеваю.

Но Сережа мне покою не дает, проводит контроль позы, контроль жеста, контроль шага. Я все это проделываю, а у самого в голове, как сейчас помню, одно: "Мама-мамочка!" Перед носом у меня Орион, руки-ноги подсвечены, и топчусь это я передним коньком по Южному Кресту. Вот уж воистину неустойчивая ситуация!