Артур Дойл - Затерянный мир (сборник)

Прекратив рисовать, только, когда стемнело, я быстро спустился к ожидавшим меня под деревом друзьям.

Сегодня я сделался настоящим героем. Подумать только, я сам предпринял и претворил в жизнь грандиозный план. В моих руках теперь была карта, на составление которой при других обстоятельствах ушло бы несколько месяцев настойчивых исследований. Все с неподдельным уважением пожимали мне руку. Но прежде, чем перейти к топографическим деталям я рассказал им об удивительной встрече с обезьяночеловеком среди ветвей.

— Он находился на дереве с первого дня, проведенного нами на плато.

— Почему вы так решили? — спросил лорд Джон.

— Потому что я постоянно ощущал на себе чей-то недобрый взгляд. Я уже говорил об этом профессору Челленджеру.

— Да помню. Был такой разговор, — подтвердил Челленджер. — Наш юный друг по психологическому складу — типичный кельт, и это наделяет его особой чувствительностью.

— Общая теория телепатии… — начал Саммерли набивая трубку.

— Слишком сложна и обширна, чтобы о ней рассуждать мимоходом, — не дал себя прервать Челленджер. — Скажите, — прибавил он с апломбом епископа, обращающегося с речью к ученикам воскресной школы, — вы не обратили внимания на то, противостоит ли его большой палец всем остальным?

— Не обратил.

— У него есть хвост?

— Нет.

— А нижние конечности хватательные?

— А как же иначе он так легко передвигался бы в ветвях.

— В Южной Америке, если мне не изменяет память (прошу вас, профессор Саммерли, воздержитесь на несколько секунд от замечаний), что-то около тридцати шести видов обезьян, но считалось, что среди них нет человекообразных. Теперь выясняется, что они здесь есть. Но это — какой-то иной подвид. Вовсе не те мохнатые горилообразные увальни, которые встречаются в Африке или в странах Востока.

У меня едва не сорвалось с языка, что близкого родственника этих горилообразных я повстречал в Кенсингтоне.

— Для местного подвида присущи: растительность на лице и белый цвет кожного покрова. Последнее имеет место, по-видимому, из-за того, что обезьяны живут на деревьях, укрываясь от солнца в густой листве. Итак, возникает проблема, — к кому ближе местный подвид: к обезьянам, или к человеку. Если ко второму, то тогда, скорее всего, это и есть то самое пресловутое «недостающее звено». Полагаю, что мы должны немедленно заняться разрешением данной проблемы.

— Ни в коем случай! — решительно прервал его Саммерли. — Теперь, когда в нашем распоряжении имеется карта, за что мы должны благодарить господина Мелоуна, (я обязан привести и эти слова). Наша первая задача, если хотите, наш долг, состоит в том, чтобы выбраться живыми и здоровыми из этого чудовищного места.

— Мысли об искусстве европейских поваров не дают вам спать, — горько пошутил Челленджер.

— Совершенно верно, сэр. И сейчас для меня самое желанное «блюдо» это — наполненная до краев чернильница, ручка и стопка бумаги. Мы отчитаемся во всем, что здесь увидели, а дальнейшие исследования пусть продолжат другие. Вы же сами недавно с этим соглашались.

— Пожалуй, вы правы, — сказал Челленджер. — У меня тоже, наверное, будет спокойнее на душе, когда я буду уверен в том, что сведения, полученные в этой экспедиции дойдут до наших друзей. Как нам спуститься с плато я пока не знаю. Хотя, в то же время не могу припомнить ни одной задачи, которую, приложив усилия, мне не удалось бы разрешить. Обещаю, что, начиная с завтра, буду вплотную заниматься вопросом нашего спасения.

На этом спор прекратился. Теперь при свете костра и свечи мы набросали по моему блокнотному эскизу черновой вариант карты Затерянного мира Мейпла Уайта. Карандаш профессора Челленджера вопросительно замер над белым пятном в центре, означавшим озеро.

— Как же нам его назвать? — спросил он.

— Почему бы вам не воспользоваться замечательной возможностью увековечить свое имя? — сказал Саммерли с обычной язвительностью.

— Полагаю, сэр, что мое имя останется в памяти грядущих поколений, благодаря моим собственным заслугам, — холодно ответил Челленджер. — Любой невежественный дилетант может прилепить свое имя к горной вершине или реке. Джорджу Эдуарду Челленджеру такие монументы не нужны.

Саммерли намеревался что-то возразить. Но лорд Джон заговорил раньше.

— По-моему, молодой человек, здесь вам решать, — сказал он. — Вы первым увидели озеро и думаю, никого не удивит, если вы назовете его, например, «Озеро Мелоуна». У вас есть на это право.

— Конечно же, пусть название подберет наш юный друг, — поддержал Челленджер.

— В таком случае… — сказал я, чувствуя, как начинают гореть щеки. — Я предлагаю… предлагаю его назвать «Озеро Глэдис».

— Может быть название, не например, «Центральное Озеро» точнее отразит его местонахождение? — спросил Саммерли.

— Нет. Пусть будет «Озеро Глэдис».

Челленджер посмотрел на меня сочувственно и, с шутливой укоризной покачав головой, сказал:

— Эх, юность, юность! Что же, Глэдис, — значит Глэдис.

Я уже упоминал (а может быть не упоминал, — в последние дни мне стала изменять память) о том, как меня распирало от гордости, когда трое моих товарищей, трое человек, заслуживающих истинного уважения, с благодарностью пожимали мою руку за то, что я спас, или, по крайней мере, ощутимо облегчил наше положение. Будучи самым молодым и неопытным членом экспедиции, я естественно занимал нижнюю ступеньку в установившейся между нами иерархии. Теперь же у меня появилось право стать наравне с остальными. Увы, гордыня, как правило, приводит к беде. Торопливость в составлении карты внушила мне излишнюю уверенность в своих силах из-за чего вскоре я едва не погиб. Во всяком случае, в следующую ночь мне пришлось пережить нечто, от одних воспоминаний о чем меня бросает в дрожь.

Дело было так. Спустившись с дерева, я почувствовал такой прилив бодрости и романтического воодушевления, что никак не мог уснуть. Лорд Джон спокойно спал по-спартански без подстилки, лишь завернувшись в свое бразильское пончо. Раскатистыми руладами храпел профессор Челленджер. Сгорбившийся над догоравшим костром часовой Саммерли, положив винтовку на колени, выпиравшие острым углом, ритмично в такт дыхания раскачивал своей козлиной бородкой. Веки его были опущены, трубка погасла. Ярко сияла полная луна. Было очень свежо. Какая чудесная ночь для прогулки! И тут же мелькнула мысль. А почему бы нет? Почему на самом деле не прогуляться? Осторожно, чтобы никого не разбудить, улизнуть, продолжить путь до центрального озера и вернуться к завтраку с подробными сведениями о местности. Ведь тогда мой авторитет еще больше возрастет, и, если по настоянию Саммерли будет немедленно решена проблема спуска с плато, то я окажусь единственным членом экспедиции, приникшим в самое сердце затерянного мира. Вспомнились слова Глэдис: «в жизни всегда есть место подвигу». Мне почудилось, что я слышу ее голос. Я подумал так же о Мак-Ардле. Трехколонная передовица в «Вечерней газете», — я — автор. Какой прекрасный трамплин для карьеры. Если начнется новая мировая война, меня наверняка отправят специальным корреспондентом на передовую.