Артур Дойл - Затерянный мир (сборник)

Лорд Джон вытер вспотевший лоб.

— Я удивлен вашим спокойствием, — заговорил он. — Как вы можете сидеть среди этих жутких телеграмм, да еще посмеиваться над их содержанием? Меня никто не посмеет назвать трусом, я не раз смотрел смерти в лицо, но вот так, опустив руки, сидеть и ждать, когда тебя унесет убийственная волна всемирной гибели — это ужасно.

— Что касается моей иронии, — отвечал Челленджер, — то не упускайте, пожалуйста, из виду, что и меня, как и всякого другого, тоже охватило странное возбуждение. Содержащийся в эфире яд убьет и меня. Что же касается ужаса, который вселяет в вас вид глобальной смерти и который вы с таким воодушевления описывали, то позвольте вам заметить, что вы немного преувеличиваете. Никакого ужаса, собственно говоря, нет, и я могу вам это легко доказать. Представьте, что вас посадили в шлюпку без весел и отправили в плавание. В этом случае постоянное одиночество и неизвестность, скорее всего, приведут к подавленности и к разрыву сердца. Но другое дело, когда вы плывете на хорошем корабле, пусть и без руля и парусов, но вместе с родственниками и друзьями. Как в первом, так и во втором случае финал вам неизвестен, но присутствие ваших близких успокоит вас. И что бы ни случилось в конце вашего путешествия, этого не избежит никто. Смерть в одиночестве, действительно, может быть страшной, но всеобщая смерть, да еще, как полагают, безболезненная, по-моему, не может быть предметом такого отчаяния. Кому на самом деле будет жутко, так это как раз оставшимся в живых. Вот уж кто содрогнется от ужаса, видя пустые безжизненные города и трупы тех, кого они знали и любили.

— Так что же вы тогда предлагаете делать? — спросил Саммерли, согласно кивая. Впервые, как мне кажется, убедительные слова Челленджера не вызвали у него немедленного возмущения.

— Что я предлагаю? Прежде всего, прикажу подать ланч, разумеется, — ответил Челленджер и ударил в гонг. Раздавшийся гул прокатился по дому. — Полагаю, что приближение космической катастрофы не сказалось на блестящих кулинарных способностях нашей кухарки. Надеюсь, что котлеты и омлет у нее получились такими же превосходными, как и всегда. Полагаю, что мы имеем право и на несколько бутылочек «шарцбергера» урожая девяносто шестого года. Совместными усилиями мы их, несомненно, одолеем. Согласитесь, что оставлять такое вино сейчас, — это непростительное расточительство, — профессор спрыгнул со стола, на котором сидел в продолжение всего разговора и откуда он провозгласил конец света. — Пойдемте, джентльмены, — сказал он, — чем меньше нам осталось времени, тем скорее мы должны начинать проводить его в скромных и благопристойных развлечениях.

Обед прошел на редкость весело. Конечно, полностью отделаться от невеселых мыслей мы не могли, кошмар создавшейся ситуации то и дело давал о себе знать. Последствия разыгравшихся событий будоражили наше воображение и только наши души, никогда не сталкивавшиеся со смертью, трепетали при ее приближении. Опасность и близость смерти для всех нас были знакомыми состояниями. Что же касается нашей гостеприимной миссис Челленджер, то она была совершенно спокойна. Сидя рядом с мужем, подбадриваемая его взглядами, она часто дотрагивалась своей маленькой ладошкой до его могучей руки, словно выражала согласие пройти с ним дорогу, которую уготовила для них Судьба. Впрочем, так думали и все мы. Будущего у нас не было, нам принадлежало только настоящее и мы проводили его весело и в хорошей компании. Профессор Челленджер оказался в очередной раз прав — сознание наше прояснилось. В продолжение обеда даже я сумел несколько раз уместно пошутить. Что ж говорить о самом профессоре. Он просто-таки блистал остроумием. Я никогда не наблюдал за Челленджером и только сейчас понял — это поистине ве-ликий человек, с могучим умом и пониманием, не знающим преград. Саммерли превзошел сам себя, профессору то и дело приходилось отбиваться от его язвительных насмешек. Думаю, никогда еще критика Саммерли не была такой продуманной и едкой. Лорд Джон и я хохотали, слушая пикировку Саммерли и Челленджера. Миссис Челленджер тоже заливисто смеялась, но как только философ начинал не на шутку распаляться, она еще сильнее прижимала ладошку к руке мужа, стараясь успокоить его. Такие волнующие темы, как жизнь и смерть, судьба и предназначенье человека — все они стали предметами спора в тот великий, незабываемый час. Значимость спора подчеркивалась и внешними обстоятельствами, каждого из нас вдруг охватывало странное возбуждение, сопровождавшееся легким покалыванием в груди. Это были признаки неумолимо приближающейся смерти, ядовитые волны, накатывая мягко и неторопливо, готовились унести нас в небытие. Раз я видел, как лорд Джон вдруг откинулся на спинку стула и закрыл ладонями глаза. Через какое-то время Саммерли внезапно потерял сознание, но тотчас пришел в себя. С каждым глотком воздуха мы втягивали в себя неведомую разрушительную силу, знали это и в то же время чувствовали необыкновенную ясность рассудка. Мозг уверенно и спокойно регистрировал малейшие изменения нашего со-стояния, говоря нам о плавном переходе из жизни к смерти. Вошел Остин, поставил на стол сигаретницы.

— Остин! — позвал его Челленджер.

— Да, сэр.

— Я хотел бы поблагодарить тебя за твою верную службу.

Легкая улыбка мелькнула на лице слуги.

— Не стоит, сэр, я всего лишь выполнял свои обязанности.

— Остин, сегодня я ожидаю конца света.

— В каком часу, сэр?

— Не знаю точно, Остин. Наверное, вечером.

— Очень хорошо, сэр.

Немногословный Остин поклонился и вышел из комнаты. Челленджер прикурил сигарету, придвинулся к жене и накрыл ее ладонь своей.

— Тебе уже известно, что нас ждет, дорогая, — сказал Челленджер. — Моим друзьям я тоже все объяснил. Ты не боишься, любовь моя?

— Ты же говорил, что боли не будет. Мы ничего не почувствуем, да?

— Не больше, чем под общим наркозом у дантиста. Всякий раз, когда он усыплял тебя газом, ты практически умирала.

— Ну, тогда это будет даже приятно.

— Не исключено, что переход к смерти действительно приятен. Хотя изношенные части организма не могут передать свои ощущения, но нам известно, сколь приятен для мозга сон или транс. Да, природа способна сделать прекрасную дверь и завесить ее прелестными сверкающими занавесями, за которыми для наших беспокойных душ начнется иная жизнь. Мне приходилось проводить множество экспериментов и исследований и всегда в основе любого события или явления я обнаруживал мудрость и любовь. Уверен, что именно в момент неведомого и пугающего перехода из одной жизни в другую запуганный смертный нуждается в теплоте и участии. Нет, Саммерли, я не приемлю вашего материализма. Вы говорите, что я — набор веществ? Нет, я слишком велик для того, чтобы видеть в себе лишь физические составляющие — несколько пачек солей и ведро воды. Здесь! Да, здесь, — профессор Челленджер с грохотом опустил на стол большой волосатый кулак, — есть нечто, что использует материю, но само таковой не является. Это нечто может попрать смерть, смерть же над ним не властна.