Андрей Щупов - Дети хлебных времен

***

Внешняя сторона, внутренняя... А послушать стариков, так есть еще и потусторонняя. Или нет их - никаких сторон? А есть одно большое пространство, лишенное стен и сводов. Вполне может статься и так, поскольку в этом необозримом мире возможно все... От такой мысли ему стало жарко. Взяв бутыль, Согомак торопливо налил Жуку и себе. Кревет уже подремывал, прикорнув щекой на краешке стола. Кабак был полон, но недавние участники экспедиции никого и ничего не замечали. Должно быть, Жук переживал те же смутные чувства, что навалились на проводника, потому что поднял свою кружку без вопросов. Согомак притронулся к его кружке своей. - Ты помнишь, как мы впервые вышли ТУДА? Жук кивнул, и Согомак вновь ощутил то удивительно сладкое головокружение. И еще... Еще был сумасшедший восторг вопреки всему! Именно тогда его впервые посетило чувство чужого превосходство и чувство гигантской затягивающей пустоты. Пространство, цветное и полнозвучное, было всюду, и только они толклись на утлом кусочке материи. Он никогда не завидовал ни морокам, ни птеронам, но в ту минуту страшно пожалел, что не умеет летать. Потому что этот внешний мир был создан для них для обладателей крыльев. - Жаль не было с нами Профессора. - Действительно жаль. Ему бы там понравилось... Выпьем за Профессора? Проводник кивнул. - И за наших ребяток. - За них. - Жук залпом опрокинул в себя кружку. Согомак последовал его примеру. Справа от них сидела седенькая компания старичков, слева в открытую кололись наркотиками прыщавые молокососы. Теперь Согомак знал, что они ощущают. Они летали и кружились, не выходя из грязного кабака. Вероятно, за эти счастливые минуты и спешили отдать свои незрелые жизни. Стиснув зубы, он пристукнул по столу ладонью. - Мы оставили там ровно половину! Вышло восемь тараков, а вернулось четверо. - Айзек жив, - напомнил собеседник. - Айзек? - Согомак ощутил облегчение. В одурманенном мозгу шелестели ненужные фразы из ненужных споров. - Да, да, конечно. Я непременно его заберу. В самое ближайшее время. - Меня возьмешь с собой? Согомак задумчиво взглянул на Жука. Все было яснее ясного. Этого увальня тоже зацепило - и зацепило, похоже, всерьез. - Признайся, снова хочешь прогуляться с наружной стороны? Жук кивнул. - Хочу. И еще я хочу понять... - Что понять? - Постигнуть тот смысл, о котором говорил Рох. - Жук говорил медленно, тщательно подбирая ускользающие слова. - Мы живем здесь, верно? Деремся, умираем, плачем. Зачем - никто не знает. Никто даже не задается таким вопросом! Но, может, там все происходит иначе? - Ты имеешь в виду - вовне? - Ты понял, что я имею в виду. Все, что я хочу, это задать один-единственный вопрос... Есть ли во всем настоящем какой-либо смысл? Нам кажется, что это мир, а это всего-навсего иллюзия осмысленного существования. И коли так, то главное расположено совсем в ином месте, ты согласен? - Жук указал пальцем в замызганную стену. - С той стороны, Согомак! Не с этой, а стой! - Не знаю. Наверное, смысл существует и здесь. Можно строить ночлежки, а можно спать с утра до вечера, жевать гамбургеры и напиваться. И то, и другое совершенно бессмысленно, тут ты прав, однако... Однако простых ответов не бывает... - Согомак рассеянно окинул помещение взглядом и тут же встретился глазами с прыщавым молодчиком, сидящим за соседним столом. Сам не зная для чего, выжал из себя жалкую улыбку. - Чего лыбишься? - Голос у сопляка оказался неожиданно взрослым - густым и низким. Согомак промолчал. - Чего лыбишься, говорю? - Я, сынок, то видел, после чего в живых не остаются. А я остался. Потому, наверное, и улыбаюсь. - А хочешь, перестанешь улыбаться? - Молодчик чуть подался вперед. Его соседи также стали оборачиваться. Компания, должно быть, давненько скучала. - Я, милый мой, хочу, чтобы ты не задирался. - Да что ты с этим сосунком разговариваешь! - Жук ударом ноги опрокинул табурет, на котором сидел задира. Компания моложавых собутыльников немедленно повскакала. Кто-то бросился на Жука, а к Согомаку с разбитой бутылкой в руке шагнул мускулистый недоросль. Проводник с готовностью поднялся. - Ну что ж, ты сам напросился. Иди же, сосунок, не заставляй меня ждать. Смотреть на парня было одно удовольствие. В глазах наркотическое безумие, на губах желтая пена. - На, тварюга!.. На этот раз Согомака опередил проснувшийся Кревет. Его сухонький кулак с первого удара обрушил наземь крепкого противника. - Ну, ты даешь! - Пробормотал проводник. - Где ты такому научился? Он вправе был удивляться. Слабосильный и сухощавый Кревет бился, ни в чем не уступая Жуку. Согомак глядел на своих бывших спутников и не узнавал. Эти парни словно переродились. Работая кулаками, как шатунами, они метелили забияк с таким ожесточением, что впору было вызывать полицию. - Хватит, парни, хватит! - Шагнув вперед, Согомак обхватил Кревета за талию. - Жук, ты же убьешь их! Охолонись! Стискивая сбитые кулаки, могучий тарак еще раз пнул поскуливающего на полу противника, сплюнув, вернулся к столу. - Пошли отсюда. Все равно спокойно уже не посидим. Никто с ним не спорил. Приятели вышли из кабака и медленным шагом побрели по кривой улочке. Тусклые фонари стелили свет по дороге, низкие, почерневшие от времени козырьки топорщились над лазами в Пещеры. Взор ни на чем не останавливался, скользил по серому обжитому ландшафту, как перышко по воде. В луже бултыхались чумазые дети, тут же рядом на одной из обочин спившийся вконец пург ворчливо обшаривал своего товарища. Троица брезгливо обошла неопрятную парочку кругом. Уже на окраине они выбрали взгорок посуше, присели на круглых отшлифованных ветрами камнях. - Какие все-таки подонки! - Кревет все еще не мог успокоиться. - Ничего в жизни не видели, а уже готовы проламывать окружающим головы. - Брось! - Согомак неспешным движением огладил усы. Дурни и недоросли, что с них взять. Кревет посмотрел на него с тревогой. - Послушай, я слышал, вы снова уходите. Я тоже хочу с вами! - Ничего еще не решено. - Когда вы решите, будет поздно! - Ты-то куда рвешься, дружок? Вспомни, как тебе было страшно. - Было, не спорю. Зато теперь понимаю, что такое настоящая жизнь! А гнить здесь заживо, глотать брагу и жить ради пуза не хочу! Рох верно говорил, есть иной - более высокий смысл. Ради него и стоит жить. - Кто знает, возможно, ты прав... - Приставив ладонь козырьком ко лбу, Согомак поглядел вдаль. - Это не Беата ли бежит? - Действительно. Теперь ей можно бегать. Кревет густо покраснел, вызвав усмешку Жука. - Да уж, летит времечко... Как детей-то будете называть? А, Согомак? - Не волнуйся, что-нибудь придумаем. Во всяком случае ни Роха, ни Сыча, ни Линиса не забудем. А остальных, я так думаю... - Согомак поперхнулся на полуфразе, усы его сами собой встопорщились. Легкое чувство тревоги подступило и схлынуло. Теперь он уже почти не сомневался, - где-то на отдалении кружит Вихрь. Проводник еще раз взглянул на приближающуюся к ним Беату и изумленно привстал. Что-то приключилось с его зрением, а возможно, и с его головой. Похудевшая Беата продолжала игриво помахивать котомкой, на бегу улыбалась. Ее можно было понять. Наверное, есть чему улыбаться, когда дома ждут тридцать новорожденных детишек. Однако, сумей Беата рассмотреть то, что видел сейчас Согомак, она бы, конечно, не улыбалась. Проводник продолжал ошарашанно озираться. Черные норы пещер, покачивающиеся тут и там усы возвращающихся домой тараков - все их поселение вдруг предстало перед ним в своем истинном обнаженном свете. Тараки. Племя, издавно обжившее Пещеры. Существа, самовольно объявившие себя родоначальниками всего сущего. Да так ли это? Согомак растерянно сморгнул. Правильно их кто-то назвал тараканами. Тараканы, а не тараки! Потому что, если ты насекомое, то отнекивайся, не отнекивайся, а мир от того ни на йоту не преобразится. И нет у них ни будущего, ни прошлого. Что-то позаимствовали у пургов, что-то у Вихрей. Пищу - и ту приносят со стороны. Какой уж там высокий смысл!.. Из низины медленно и зловеще поднимался туман. Это наступали газы. Следом за мерцающим облаком брел Вихрь. Не летел и не приближался, а именно брел. Припомнив слова Профессора, Согомак до боли прищурился. И чудо произошло. Он вдруг в подробностях разглядел то, чего не положено было видеть рядовым таракам. Огромный и двуногий, почти достающий макушкой далекий свод, Вихрь неуклонно приближался к Пещерам. В уродливых, оснащенных щупальцами конечностях он держал нечто похожее на стальную бутыль. Именно из этой бутыли и выходил ядовитый газ. Увы, Согомак как всегда первым почуял опасность, но, пожалуй, впервые не ощутил желания уходить. И объяснить увиденное товарищам он тоже не мог. Просто не знал подходящих слов и выражений, не знал, следовало ли им вообще что-либо объяснять. Призрак между тем был уже совсем рядом. Огромное существо, стоящее на задних конечностях, в передних держащее ту самую смертноносную бутыль. Видение, которое, посещало, должно быть, умирающих в их последний миг... Согомак зажмурился. Значит, и ему сегодня суждено умереть? Возможно, от ядовитого газа, а может, от сокрушительного и точного удара. Скверная это вещь - прорицать собственную судьбу. Распахнув глаза, он вновь разглядел ничего не подозревающую Беату. И сами собой сработали природные рефлексы. Проводник понял вдруг, что не собирается умирать. После того, что он увидел, смерть представлялась несвоевременной и глупой. - Беата, он уже здесь! Беги! Увлекая за собой товарищей, Согомак метнулся вниз по холму. Не слушая недоуменных криков, понесся к южной окраине Пещер. Только там они еще могли укрыться от надвигающегося облака. Вихрь заходил с северной стороны, и, рванув Беату за руку, проводник сбивчиво забормотал успокаивающие слова. Следом тяжело бежали Кревет и Жук. Вооруженные опытом похода, он не спрашивали его ни о чем. И хорошо, что не спрашивали. Потому что уже сейчас Согомак понимал, что никогда не расскажет им об увиденной картине. Как понимал и то, что забыть такое сам он уже не сумеет...