Дмитрий Янковский - Третья раса

— Я помню. Ваш командир двинулся на идее его потопить и добился своего.

— Точно. Но главное в этой истории, каков был груз на «Голиафе» в момент попадания биотеха.

Я увидел, что Леська напряглась. Еще не зная, о чем пойдет речь, она уловила наше психическое состояние и поняла, что дело очень серьезно.

— Радиоактивное топливо? — спросила она.

— Хуже, — покачал головой Долговязый. — Полный груз промышленного баралитола.

Леська биолог, она прекрасно знала о мутагенном действии этого вещества, но она не была охотником, поэтому от нее ускользнул весь ужас произошедшей много лет назад катастрофы.

— И что? В биосфере никаких особых мутаций не было замечено, — пожала она плечами, немного расслабившись.

— В биосфере да, — кивнул отставник. — Баралитол вместе с «Голиафом» рухнул на четыре километра, а там не так много живности, чтобы мутации как-то отразились на биосфере. Но проблема в том, что недалеко от места катастрофы на дне жил старенький биотех — ракетная платформа класса «Марина» с восемью пусковыми полостями. Поначалу мутации коснулись только ее, но затронули глубинные генетические механизмы.

— Стволовые клетки биотеха превратились в половые? — догадалась Леся.

— Скорее всего так. Никто точно не знает. Известно только, что однажды один из охотников нашей тогдашней команды случайно напоролся в Индийском океане на огромную, отожравшуюся биотехнологическую платформу. Это была редкая восьмишахтная «Марина». Они вообще отличаются умом, а эта, по всей видимости, оказалась особенно сообразительной. Или стала особенно сообразительной в результате мутации. Кроме того, у нее в подчинении, как и положено, было целое стадо торпед и несколько внушительных минных полей, не считая оплодотворенной икры, которую она метала по мере надобности. Уже измененной икры. В общем, жуткая штука. Ну, Жабу приспичило устроить на нее охоту. Мы все это поняли как искупление вины за потопленный запретным способом «Голиаф», так что тоже активно включились. В то время я был при делах и состоял в одной команде с Жабом, вместе с еще несколькими охотниками. Случайных людей у нас не было, Жаб таких не любил. Он сам был маньяком, и народ себе подбирал соответствующий, без царя в голове, что называется — настоящих фанатов охоты. Я тогда был помоложе и тоже спал и видел избавление человечества от биотехнологической опасности. В общем мы взялись за дело. Однако первая же наша атака провалилась с треском, а Жаб чуть не погиб. После этого платформу «М-8» мы прозвали Поганкой, а охотиться решили с умом и с соответствующей подготовкой. Между тем, чем больше проходило времени, тем сильнее Жаб зацикливался на Поганке. Он ночами ползал по карте, пытаясь разработать некий тактический ход, позволяющий подойти к платформе на дистанцию поражения. Однако это было крайне сложно — расположена Поганка была на глубине четырех километров, но в жидкостном сверхглубинном скафандре подойти к ней было совершенно немыслимо. Во-первых, ее охраняли торпеды, а во-вторых, она сама имела несколько мощнейших ультразвуковых пушек. Пару раз нам удавалось пробраться по дну через минные поля, обмануть торпеды, но добраться до самой Поганки не получалось.

— При этом они не знали, что Жаба начали одолевать совсем другие идеи — не те, которыми он со всеми делился, — вставил я. — Это только потом все полностью открылось.

— Погоди, Копуха, — прервал меня Долговязый. — На самом деле это лишь твои догадки.

— Нет. Я уверен, что Жаб заранее знал, что на борту «Голиафа» груз баралитола. И затопил его именно в этот рейс, а не в какой-то другой.

— По-твоему, Жаб сознательно хотел вызвать мутации биотехов? — удивилась Леся.

— Да.

— Но с какой целью?

На этот вопрос мне было не очень просто ответить. Не потому что я ответа не знал, а как раз напротив — мотивации Жаба до тонкостей были мне понятны. Именно это и пугало больше всего — мне иногда казалось, что при определенных обстоятельствах я мог бы поступить, как он. Когда-то ведь и наш взводный был зеленым салагой, только что вышедшим из учебки охотников. Это потом уже он стал таким. В процессе охоты. Это она его увлекла. И кто знает, если бы меня не списали, не повторил бы я в точности его путь?

— Он решил приручить Поганку, — выдал я свою давнюю теорию. — Сначала с помощью баралитола вызвал мутации, сделал платформу разумной, а затем пытался войти с ней в контакт.

Долговязый перевел мои слова для Молчуньи.

— Зачем? — тихо спросила Леся.

— А зачем люди приручили собак? — я вспомнил разговор с Тошкой и Лидочкой. — У нас нет клыков, нет когтей, но они необходимы нам для выживания. Зачем мы вступили в контакт с другой расой, с дельфинами? Они умеют нырять лучше нас и океан знают лучше. А биотехи лучше всех на свете умеют поражать цели. И в океане, и в небе, и даже на космических орбиталях, если речь идет о Поганке. Она бы запросто сняла эту ракету с орбиты, барракуда ее дери.

Все умолкли. Долговязый махал руками, переводя мой спич для Молчуньи, а Леся задумчиво прошептала:

— Третья раса.

— Ты такой же сумасшедший, каким был Дикий Жаб в твоем возрасте, — добавил отставник. — А рыбак рыбака… Знаешь, я склонен верить твоим выкладкам. Но тогда следует признать, что Жаб полный, окончательный, клинический псих. И если он вдруг каким-то чудом остался жив, то это действительно его рук дело. И нам надо приложить усилия, чтобы отправить его туда, где ему самое место — в психушку для особо опасных маньяков.

— Боюсь, что Молчунья может с этой концепцией не согласиться, — ответил я.

— Это мне знаешь… — он неопределенно махнул рукой. — До жопы, если честно. Жаб не первый, кого посещали такие идеи. Это древняя мечта всех патологических психов — подружиться с чудовищем, чтобы оно в клочья рвало задницы врагам. Еще Андерсен…

— Сказочник? — уточнил я.

— Вот именно. Сказочник, барракуда дери! Написал сказочку про наемника, вернувшегося с очередной войны. И вот ему в руки попала волшебная хреновина, с помощью которой можно вызывать прямо из ада трех чудовищных псов.

— Одного из них, кажется, звали Кербером, — вспомнила Леся.

— Не знаю, — в той книжке, что была у меня, имен у собак не было.

— Да я читал этот ужастик, — кивнул я. — Наемник потом этими собаками затравил весь город и взял в заложницы принцессу. Только мне казалось, что это вещь Стивена Кинга.

— Нет, Андерсена, — убежденно сказала Леся. — У Кинга стиль не такой мрачный.

— И все же странно, что Жаб за этот год никак себя не проявлял, — Долговязый простучал пальцами по барной стойке. — Хотя при надобности он умел. Спрятался же он на целых два года в учебке!

— Не верится, что он уцелел, — ответил я. — Слишком уж сомнительно при таком мощном ударе. У меня тут еще кое-какая идея возникла. Знаете, что я подумал, когда нам предложили трип-чип? А что, если это не фрагмент биотеха? Что, если подобные биоблоки кто-то научился выращивать в подпольной лаборатории?