Андрей Щупов - Очередь

Неожиданно подает голос ветеран-старичок.

- Что вы себе позволяете! - дребезжаще вопрошает он и к радости молодых спекулянтов забавно притопывает ногой.

- Ой, да помолчите вы! - отмахивается от него женщина-танк. - Еще и вас мне слушать.

- Что значит - помолчите? Вы... - Старичок беспомощно шарит вокруг взглядом и трясущейся рукой лезет в карман. - Я, к вашему сведению, ветеран войны... Да! И награды... Могу без очереди, но не лезу, потому что стыдно!

- Да житья от вас не стало! - огрызается мамаша. - Медальки, ордена, книжечки... Привыкли козырять!

Старичок смолкает. Он только пораженно хватает ртом воздух и слепо водит рукой с удостоверением.

- Постыдились бы, гражданка! - кричит кто-то. - В самом-то деле!

- А мне стыдиться нечего! - навзрыд плачет женщина-танк. - Я сама всю жизнь болею, и ребенок мой тоже...

Высокий, сосредоточенно следящий за событиями, замечает в окошке с той стороны мелькание знакомого ватника. Пружинисто приближается к ругающимся.

- В сторонку! - он легко оттирает от окошка всех троих, и крепкая волосатая рука ныряет в недоступную всем глубину, навстречу ватнику продавщицы. В пальцах у него крупные купюры. На мгновение все немеют.

- Да что же это творится! - старичок с хрипом пробует расстегнуть душащий его ворот.

- Сволочь! - визжит женщина-танк и молотит кулаками по широкой мускулистой спине мужчины.

Деньги у высокого уже взяли, сумка под боком хищно распахнута, и он неспешно поворачивается. Попутно кидает взор в сторону парней. Те стоят встревоженные, но, по-видимому, понимают, что запоздали. Пальма первенства уже не за ними, и попыток вмешаться они не предпринимают.

- Отвали! - кидает высокий женщине-танку и, сузив глаза в неприятные щелки, смотрит на ветерана. - А ты заткнись, герой! Еще на костылях бы сюда приковылял...

Перед ошеломленными людьми вновь вырастает широченная спина, прячущая от них амбразуру окошка и продавца с его чудо-товаром.

- Дрянь такая! - вопит женщина и в ярости замахивается на ненавистную спину сумкой. Из толпы выскакивает ее малец и направляет в высокого автоматик. Пластмассовый курок легко поддается, и происходит страшное. Игрушка ударяет мальца в грудь, и задираясь стволиком, наполняет помещение обвальным грохотом. Из плавящегося дульного среза толчками колотит пламя, пули веером разлетаются по залу, дробя в пыль штукатурку и серый бетон. Вскинувшись, высокий переламывается в пояснице и рушится на пол. Блесткие пачки вываливаются из его рук, и под ноги обезумевшим людям весело катятся зеленые горошины альмониса. Но всего этого высокий уже не видит. Кое-кто, прикрывая голову, бежит к выходу, но большинство в оцепенении стоит на месте. А игрушечный автоматик продолжается вибрировать в ручонках перепуганного мальчугана, извергая огненную смерть. Вскрикивает одна из курточек, и дипломат падает на линолеум, чтобы тут же подпрыгнуть от угодившей в него свинцовой струи. Мгновением позже звонко рассыпается витрина, и длинная вереница выстрелов смолкает. Мальчуган с воплем разжимает покрытые волдырями ладони и кричит, глядя то на руки, то на сидящую на полу мать. До захлопнувшегося окошка уже никому нет дела, и никто не смотрит на раскатившиеся по полу искристые гранулы альмониса.

Сморщенные, увитые темными жилами руки старика дрожат. Он безостановочно теребит клетчатый платок, и тот распадается у него непослушными складками и снова скатывается в бесформенный комок. В наступившей тишине слышно дыхание рассказчика, и взор следователя прикован к его трясущимся рукам. Лист, удобно разместившийся на планшетке, так и остается девственно чистым. Ни единого словечка, ни единой фразы... Старшина испуганно переминается рядом и неотрывно смотрит на оплавленный пластмасс детской игрушки. Самый обыкновенный автоматик - с батарейкой, моторчиком и трещоткой. Таких сейчас много в магазинах. Цена - что-то около червонца.

Бред! Следователь вздрагивает и зябко поводит плечами. Он пытается стряхнуть с себя вязкий, облепивший его мистический покров. Это похуже наваждения. Потому что справа и слева - люди. Очевидцы невозможного... Хрипло и не своим голосом он выдавливает из себя чужие, никому не нужные слова:

- Вы, конечно, понимаете, я не могу всего этого записать. Это уже не протокол получится, а... Просто по долгу службы не могу. Потому что приедет оперативная служба и...

Он путается в фразах и так и не заканчивает невнятного объяснения. И самое странное - следователь не обвиняет старичка во лжи. Бывает иногда так, что знаешь, чувствуешь и видишь, что сказанное - правда. Но здешняя правда не умещается в голове. Она просто не стыкуется с жизнью. Старичок-ветеран да и другие смотрят на него так, что он поневоле начинает ощущать себя полным идиотом. Более того ветеран кивает ему, словно понимая все его внутренние затруднения. Расстроенно моргая, прячет свой измятый платок.

- Мда... Значит, скоро прибудет оперативная группа, и мы уточним некоторые детали, - следователь делает нечаянный шаг по направлению к выходу. - Просьба - пока не расходиться. Нам еще понадобится уточнение обстоятельств, деталей...

Дверь захлопывается за его спиной, и вот он уже под моросящим небом. Крохотный козырек крыши ничуть его не прикрывает, но ему все равно. Куда важнее, что все эти странные безмолвные люди - там, позади. Свидетели какой-то единой чудовищной галлюцинации. Но ведь и галлюцинации здесь не получается. Потому что труп. Потому что пули в стенах...

Следователь озирается. Те, что стояли здесь, видимо, разошлись. Во-первых, спасаясь от дождя, а во-вторых, сообразив, что товара сегодня не будет. Вот и хорошо. Еще их глаз ему не хватало!.. Он глубоко вдыхает влажный воздух и смотрит прямо перед собой. Все, что поблизости, это конкретно, это замечательно реально. Стоять на земле - приятнее, чем лететь в бездну. Потому что устойчивее и надежнее. Размытый сырыми мазками дворик. Серая, унылая гуашь... На секунду следователь пугается. Ему кажется, что он не узнает этого места. Все совершенно иное! Какие-то железные, торчащие из земли трубы, бетонные плиты, вырезанные из дерева звери - с обломанными ушами и носами. И все это среди глинистых луж, зыбучих песков и строительных обломков. Мыльные пузыри в детской песочнице. Болото, окружившее дома. Огромный безвкусный борщ...

Свет от фар дорожками пробивается сквозь туман. Следователь щурится. Желтое с синей полосой через борт, фыркая простуженным чихом, выдирается из суповой грязи, виляя, пытается одолеть полосу препятствий. Бесполезно... Мотор удрученно стихает. Трескуче распахиваются дверцы, и, увязая в месиве двора, к следователю бегут его коллеги. Он узнает их одного за другим по мере того, как они выныривают из колеблющегося пара, из неразборчивых силуэтов превращаясь в людей с лицами и голосами. С их приближением он вдруг начинает ощущать робкую надежду - надежду разобраться во всей этой нелепице, опрокинуть сказочный вздор и вывести сговорившихся свидетелей на чистую воду. Прямо сейчас! Вернуться в сопровождении инспектора и его помощников в магазин и деловито, позабыв о старике и его истории, начать все с самого начала. Может быть, вспомнить при этом что-то важное и обстоятельное, что сообщило бы мыслям верный ход, позволило бы направить следствие по должному руслу. А пластмассовый автоматик ногой в сторону. Куда-нибудь в угол. И запретить даже вспоминать о нем!..