Андрей Щупов - Предатель

- Но ведь уже завтра вас не станет, - впервые Ларсен обратился к собеседнику на "вы", но даже не заметил этого. Переключение произошло само собой, где-то на подсознательном уровне.

- Забавно, но сейчас мне начинает казаться, что мои пришельцы предусмотрели и это. Они ведь знали, кого отпускали и куда. С моими мыслями и моим грузом - легче родиться заново. Конец войны - спасение для многих, но не для меня. И десять, и двадцать лет спустя мне придется мириться все с тем же ярлыком. Предатель - он и в гробу предатель, - из горла узника вырвался булькающий смех. Дорожка крови протянулась от левого уголка губ. И, глядя на него, Ларсен неожиданно ощутил, что весь его запал угас. Злости к этому человеку он больше не испытывал. Более того, впервые он почувствовал некоторое неудобство за свое присутствие здесь.

- Да, молодой человек, теперь-то я знаю: ненависть - материальна. И наш ад материален именно потому, что все мы с самых юных лет постигаем азы ненависти. Можно, конечно, бравировать и делать вид, что вам все равно, но вся игра тотчас развалится, едва вас возненавидит хотя бы тысяча людей. Ненависть миллионов не просто ощутима, - от нее жестоко заболеваешь. Это невообразимо тяжелый крест, лишающий желания дышать, жить, двигаться.

- Прямо второй Иисус, - пробормотал Ларсен. Впрочем, ему было не до шуток.

Услышав его слова, пленник криво улыбнулся, и в эту секунду скрипнула отворяемая дверь. Вздрогнув, Ларсен резко обернулся. На пороге, перетаптываясь, среди морозных парящих клубов, стоял часовой.

- Тебе чего? - лейтенант попытался вспомнить фамилию бойца, но так и не вспомнил.

- Там это... Вроде идет кто-то. Так я предупредить. Все ж таки пост. Если спросят, надо сказать что-то.

- Не надо... - немного подумав, Ларсен поднялся. - Не тужься, родимый. Мы тут уже закончили.

Натянув на голову ушанку, он еще раз взглянул на лежащего человека.

- Может, оставить свет?

На пороге обеспокоено заерзал часовой.

- Вообще-то не положено. В целях маскировки...

- Заткнись, родной! - Ларсен повторил вопрос. - Так что, оставить свет?

Пленник покачал головой. Щелкнув выключателем, лейтенант вышел из сарайчика.

Над головой искрами проблескивали звезды. Снег, покрывающий землю, был безрадостно черен. Заметно похолодало, и Ларсен, поежившись, поднял воротник полушубка. Рядом гремел замком часовой.

- Ветер с севера потянул, - заметил он. - И звезд вон сколько высыпало. Чудно! Война и звезды...

- Да, чудно, - согласился Ларсен. Сунув руку за пазуху, вытянул на свет божий бутыль, призывно встряхнул перед носом бойца. - Ну что, будешь, кокарда в ватнике? Замерзнешь ведь! А я угощаю...

- Ха!.. Вот он и наш бузотер! - Клайп захохотал. - Эй, чудила, помнишь хоть, что вчера вытворял?

Ларсен буркнул невнятное себе под нос и поспешил отвернуться. Проще было делать вид, что не помнит. Хотя, наверное, и бесполезно. О подобных вещах любят напоминать. Да не раз и не два...

- Говорят, ты и Предателя к стенке вчера пытался припереть? - Клайп приблизился сбоку, шутливо ткнул обтянутым в меховую рукавицу кулаком.

- Куревом бы лучше угостил, - лейтенант гадливо сплюнул. - Башка трещит, спасу нет.

- Что хоть пил-то?

- Самогон деревенский.

- Тогда ясно. А то ребята говорят, никогда тебя таким не видели.

- Давай если можно обойдемся без воспоминаний. Итак тошно.

Клайп усмехнулся.

- Я-то ладно, - обойдусь. А вот как другие? Свидетелей-то было, знаешь, сколько? Тебя же впятером от приятеля за шиворот оттаскивали.

- От Сержа, что-ли?

- Ну да, от него. А ты еще и нашим пачек накидал.

- Не только я, но и мне.

- Что, чувствуется? - Клайп хохотнул. - Так-то, забияка! Будешь знать. Хорошо, я с тобой не схлестнулся, а то ходили бы сейчас оба красивые. Ладно, не переживай. Все путем. Одного только не пойму, на Серегу-то ты чего вдруг окрысился?

- Кто его знает. Взбрело, наверное, что-то в голову.

- Хорошо, видно, взбрело!.. Лопуху его, Бунге, что-ли, - голову чуть не расшиб. В лазарете сейчас сморкается, бедолага.

- И черт с ним!

- Он-то тебе чем досадил?

- Так... Не люблю я его. А тут перепил еще.

- Ну и дурак, - назидательно прогудел Клайп. - Слава богу, третий десяток уже, - дозу свою пора знать. Хотя... Если, говоришь, самогон, можно, конечно, просчитаться. Первач - штука такая. Хуже самой ядовитой бормоты.

К месту казни постепенно подтягивались любопытствующие. Прихрамывая на одну ногу, подбежал и Сергей. На ходу помахал собравшимся рукой.

- Ну, что? Не замерз наш смертничек?

- Да вроде нет. На ночь ему печь пару раз протапливали. Кстати, Клайп взглянул на Ларсена, - тебе-то он что-нибудь рассказал?

Ларсен хмуро покачал головой. Подошедший Сергей приветливо хлобыстнул лейтенанта по плечу, оживленно показал на заплывший глаз.

- Твоя работа, вредитель! Крепко молотишь!.. Но и я тебе гвозданул пару раз.

- Что-то не слишком заметно, - усомнился Клайп.

- Так у него синяков сроду не было. Кожа какая-то особенная. Он сам хвастал, - Сергей спиной повернулся к ветру, ветряной мельницей замахал руками. - Однако основательно подморозило. Пора бы и начинать. А, Клайп?

Утопая в снегу, к ним подошел разводящий. Следом, едва поспевая, топал не в ногу вооруженный наряд.

- У нас это... все готово. По команде выводим.

- Какую вам, к бесу, еще команду? - притаптывая на месте, Клайп кивнул на дымящуюся воронку. - Могилу сработали - и баста.

- Не морозь народ! - заворчал Сергей.

- Значит, это... Можно выводить?

- Значит, нужно выводить! И шевели персями! Не на параде!

- Хочу посмотреть, как он подохнет, - напряженно произнес Сергей.

- Подохнет, как все подыхают, - Клайп сплюнул. - Моя бы воля - век на него не глядел.

Пальцы у Ларсена чуть заметно дрожали. Затягиваясь сигаретой, он следил сквозь сиреневый дым, как выводят из сарая Предателя. Ретивый охранник подталкивал пленника стволом, заставлял шагать быстрее. То ли Предатель отдохнул за ночь, то ли таким образом подействовал репротал, но держался он бодрячком. Клайп удивленно присвистнул. С усмешкой обратился к Ларсену.

- Кнут и пряничек, а, лейтенант?

Ларсен ничего не ответил. С пробуждающейся внутренней дрожью он наблюдал за приговоренным, отмечая малейшие детали - такие, как частота дыхания, цвет лица, выражение глаз. Судя по всему, пленник не проявлял ни малейшего беспокойства. Так по крайней мере выглядело со стороны. Сам лейтенант чувствовал себе куда хуже. И не только с перепою. Его и сюда, на место проведения казни, выманило не просто любопытство, а то самое внутреннее состояние, что возникло сразу после разговора с Предателем. Может быть, слишком многое свалилось на него за вчерашний день, и та беседа в сарайчике оказалась итоговой, а потому - важной. Он смутно представлял себе, зачем заявился сюда и чего, собственно, ждет, но, видимо, была какая-то загадочная причина, скрытая от него самого.