Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Пасынки Вселенной

Теперь предположим, что мне нужно связаться с Дэниелом. Я понятия не имею, кто он такой; может, он живет в Гонконге, а может, держит лавочку в доме по соседству. Вместо того чтобы спускать сообщение вниз в надежде, что оно дойдет-таки до адресата, я звоню Майку. Майк мгновенно соединяет меня по коду «Шерлок» с Дэниелом, не называя мне его номера.

Или, предположим, что мне надо поговорить с товарищем, рисующим карикатуру, которую мы разошлем по всем пивнушкам Луны. Я не знаю, кто он такой, но мне надо внести изменения в рисунок.

Я звоню Майку; ему известно все, и меня мгновенно соединяют, причем товарищ знает, что все в порядке — ведь вызов организован самим Адамом Селеном. «Говорит товарищ Борк». Карикатурист не знаком со мной, но по букве «Б» понимает, что я — важная шишка. «Мы должны изменить то-то и то-то. Передай своему руководителю, чтоб он проверил, а сам начинай работу».

И еще множество мелких преимуществ: у некоторых товарищей нет телефонов, других можно поймать только в определенные часы, часть живет в периферийных поселениях, где еще нет телефонной связи. Неважно — Майк знает все, а остальные не знают ничего такого, что могло бы повредить кому-нибудь, кроме горсточки людей, известных им в лицо.

После того как мы решили, что в экстренных случаях Майк будет говорить с каждым товарищем лично, возникла необходимость снабдить его большим числом голосов и замаскировать его, придав ему трехмерность. Короче говоря, создать «Адама Селена, председателя Временного комитета Свободной Луны».

Необходимость в голосах вытекала из того факта, что у Майка был всего один водер-вокодер, в то время как его мозг мог одновременно вести десятки, а может, и сотни (сам не знаю, сколько) разговоров параллельно — как гроссмейстер, одновременно играющий на пятидесяти досках.

Это могло стать нашим узким местом по мере роста организации и увеличения числа обращений к Адаму Селену, особенно если бы мы продержались достаточно долго и приступили бы к активным действиям.

Но я не просто хотел снабдить Майка несколькими голосами, я хотел, чтобы он вообще перестал разговаривать вслух. Один из здешних горе-компьютерщиков вполне мог заглянуть в машинный зал, когда Майк разговаривал с нами; даже последний недоумок заподозрил бы, что дело нечисто, увидев, как главный компьютер оживленно беседует сам с собой.

Водер-вокодер — старое изобретение. Человеческий голос состоит из шипения и жужжания, смешанных в разных пропорциях, что верно даже для колоратурного сопрано. Вокодер раскладывает шипение и жужжание на составные элементы, которые компьютер (и даже тренированный человеческий глаз) может прочесть. Водер — маленькая коробочка, которая умеет жужжать и шипеть, — с помощью управляющего устройства варьирует эти элементы в соответствии с данными вокодера. Человек способен «играть» на водере, производя искусственную речь; правильно запрограммированный компьютер делает это так же быстро, чисто и ясно, как вы разговариваете.

Но голос в телефонной трубке представляет собой не звуковые волны, а электрические сигналы. Поэтому Майку не нужна была звуковая часть водера-вокодера, чтобы говорить по телефону. Звуковые волны необходимы лишь человеку, находящемуся на другом конце провода. Но Майку в машинном зале Комплекса вовсе ни к чему говорить вслух, поэтому я решил убрать звук и, следовательно, устранить опасность подслушивания.

Сначала я поработал дома, в основном рукой номер три. Результатом явилась крошечная коробочка, в которую мне удалось впихнуть двадцать цепей водеро-вокодеров минус голосовой вывод. Затем позвонил Майку и попросил его «заболеть» так, чтобы это вызвало тревогу у Смотрителя. После чего стал ждать.

Фокус с «болезнью» мы проделывали уже не раз. Я вернулся к работе после того, как выяснилось, что я чист, то есть в четверг той самой недели, когда Альварес ввел в файл «Зебра» доклад о происшествии в Stilyagi-Холле. В его версии перечислялось около сотни имен (примерно из трех сотен присутствующих).

Список включал Коротышку М’Крума, Вайо, профа, Финна Нильсена, но меня там не было — видимо, стукачи меня не приметили. В докладе сообщалось также, что девять полицейских офицеров, выполнявших приказ Смотрителя по наведению порядка, были хладнокровно застрелены. Назывались и имена трех наших погибших товарищей.

В дополнении, последовавшем через неделю, говорилось, что «известная бунтовщица Вайоминг Нотт из Гонконга-в-Луне, поджигательская речь которой в понедельник 13 мая вызвала мятеж, стоивший жизни девяти доблестным офицерам, не обнаружена в Луна-Сити, не вернулась домой в Гонконг и, очевидно, погибла в бойне, которую она же спровоцировала». Далее признавалось, что предыдущий рапорт был неполным и что тела убитых исчезли, а точное число погибших установить невозможно.

Сей постскриптум означал, что Вайо не может ни вернуться домой, ни снова стать блондинкой.

Поскольку меня не засветили, я вернулся к своей обычной жизни: обслуживал клиентов, подвернувшихся на этой неделе, то есть бухгалтерские машины и каталожные файлы в библиотеке Карнеги, а в свободное время сидел в номере отеля «Малина» и слушал, как Майк по телефону читает материалы «Зебры» и других специальных файлов, поскольку связь в своей мастерской я тогда еще не оборудовал. Всю неделю Майк приставал ко мне, как капризный ребенок (да он и был ребенок), спрашивая, когда же я приду к нему за новой порцией шуток. Отчаявшись дождаться, он решил рассказать мне их по телефону.

Я было рассердился, но тут же напомнил себе, что, с точки зрения Майка, анализ шуток не менее важен, чем освобождение Луны, и что грех нарушать обещания, данные ребенку.

Кроме того, меня ужасно интересовало, пустят меня в Комплекс или нет. Мы знали, что проф засвечен, а потому ночевать он ходил в «Малину». Но хотя участие профа в митинге не было секретом и днем он даже не пытался скрываться, желтомундирники его не трогали. Когда же мы выяснили, что Альварес разыскивает Вайо, меня снова охватило беспокойство — в самом ли деле я чист? Надо было проверить.

Поэтому я позвонил Майку и попросил разыграть сценку с «расстройством желудка». Он тут же «заболел», меня вызвали — никаких проблем. Кроме того, что мне пришлось предъявить паспорт на станции, а потом новому охраннику в Комплексе, все было как обычно. Я поболтал с Майком, забрал у него тысячу анекдотов (условившись, что мы будем давать оценки по сотне в три-четыре дня, не быстрее), велел ему «выздороветь» и отправился обратно в Луна-Сити, завернув по пути к главному инженеру, чтобы получить денежку за отработанное время, транспортные расходы, материалы, амортизацию инструментов, спецобслуживание — в общем, за все, что мне удалось впихнуть в счет.