Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Свободное владение Фарнхэма

— На мой взгляд, да.

— Это очень шаткие рассуждения. Не хватает данных. Может быть, обе ракеты не попали в базу, и теперь база сшибает на лету все, что они запускают. Может быть, у них кончились ракеты. Может быть, третью бомбу сбросят с самолета. Мы не знаем. Но я собираюсь это выяснить.

— Я бы с удовольствием послушала какие-нибудь новости.

— Попробуем. Если новости хорошие, мы разбудим остальных, — Хью порылся в углу и вытащил оттуда коробку. Распаковав ее, он извлек на свет божий радиоприемник. — Ни одной царапинки. Давайте попытаемся сначала без антенны.

— Ничего, кроме статистических разрядов, — через некоторое время констатировал он. — Это неудивительно. Хотя первый его собрат принимал местные станции и без наружной антенны. Подождите немного.

Вскоре он вернулся.

— Ничего. Видимо, можно считать, что наружной антенны больше нет. Ну что ж, попробуем аварийную.

Хью взял гаечный ключ, отвернул заглушку с трубы диаметром в дюйм, которая торчала в потолке, и поднес к открытому отверстию счетчик.

— Радиация немного сильнее, — он взял два стальных прута, каждый длиной метра по полтора. Одним из них Хью поводил по трубе вверх-вниз. — На всю длину не входит. Верхушка этой трубы находилась почти у самой поверхности земли. Вот беда, — он привинтил к первому пруту второй. — Теперь предстоит самое неприятное. Отойдите подальше, сверху может посыпаться земля — горячая и радиоактивная.

— Но ведь она попадет на вас.

— Разве что на руки. Я потом их очищу. А вы после этого проверите меня счетчиком Гейгера, — он постучал молотком по кончику прута. Тот продвинулся вверх еще дюймов на двадцать. — Что-то твердое, придется пробивать.

После долгих усилий Хью оба прута целиком скрылись в трубе.

— У меня было такое ощущение, — сказал он, очищая руки, — словно последний фут прута уже выходил на открытый воздух. По идее, антенна должна торчать из земли футов на пять. Я полагаю, что над нами развалины. Остатки дома. Ну что ж, обследуете меня счетчиком?

— Вы говорите это так спокойно, будто спрашиваете: «Осталось у нас молоко со вчерашнего вечера?»

Он пожал плечами.

— Барби, дитя мое, когда я пошел в армию, у меня не было за душой ни гроша. Несколько раз за свою жизнь я разорялся. Так что я не собираюсь убиваться по поводу крыши и четырех стен. Ну как, есть что-нибудь?

— На вас ничего нет.

— Проверьте еще пол под трубой.

На полу оказались «горячие» пятна. Хью вытер их влажным клинексом и выбросил его в специальное ведро. После этого Барбара провела раструбом счетчика по его рукам и еще раз по полу.

— Очистка обошлась нам примерно в галлон воды. Лучше бы теперь этому радио работать нормально, — он подсоединил антенну к приемнику.

Через десять минут они убедились, что эфир пуст. Шумы — статические разряды — на всех диапазонах, но никаких сигналов.

Хью вздохнул.

— Это меня не удивляет. Я, правда, точно не знаю, что ионизация делает с радиоволнами, но сейчас над нашими головами, скорее всего, самый настоящий шабаш радиоактивных изотопов. Я надеялся, что нам удастся поймать Солт-Лейк-Сити.

— А разве не Денвер?

— Нет. В Денвере расположена база межконтинентальных баллистических ракет. Оставлю, пожалуй, приемник включенным: может быть, что-нибудь поймаем.

— Но ведь тогда батареи быстро разрядятся.

— Не так уж быстро. Давайте сядем и почитаем вслух какие-нибудь стишки, — он взглянул на счетчик радиации, мягко присвистнул, затем проверил температуру. — Облегчу-ка я еще немного участь наших спящих красавцев, страдающих от жары. Кстати, а как вы переносите жару, Барбара?

— Честно говоря, я просто перестала о ней думать. Истекаю потом, и только.

— Как и я.

— Во всяком случае, не надо тратить кислород ради меня. Сколько еще баллонов осталось?

— Не так уж много.

— Сколько?

— Меньше половины. Не мучайтесь из-за этого. Давайте поспорим на пятьсот тысяч долларов (теперь это все равно что пятьдесят центов), что вам не прочитать ни одного лимерика [5] Лимерик — шутливое стихотворение из пяти строк в определенной форме, часто фривольного содержания. , которого бы я не знал.

— Приличного или нет?

— А разве бывают приличные лимерики?

— О’кей. «Веселый парнишка по имени Скотт…»

Вечер шуточных стихотворений провалился. Хью обвинил Барбару в том, что она слишком чиста и невинна, на что та ответила:

— Это не совсем так, Хью. Просто голова не работает.

— И я сегодня что-то не в ударе. Может быть, еще по глоточку?

— Пожалуй. Только обязательно с водой. Я так потею, что, кажется, совершенно иссохла. Хью…

— Да, Барби?

— Мы ведь, скорее всего, погибнем, правда?

— Да.

— Я так и думала. Наверное, еще до рассвета?

— Нет! Я уверен, что мы протянем до полудня. Если захотим, конечно.

— Понятно. Хью, вам не трудно было бы меня обнять? Прижмите меня к себе. Или вам слишком жарко и так?

— Когда мне покажется слишком жарко для того, чтобы обнять девушку, я буду знать, что я мертв и нахожусь в аду.

— Спасибо.

— Так удобно?

— Очень.

— Какая вы маленькая.

— Я вешу сто тридцать два фунта, а рост у меня пять футов и восемь дюймов. Так что не такая уж я миниатюрная.

— Все равно вы маленькая. Оставьте виски. Поднимите голову.

— М-м-м… Еще. Прошу вас, еще!

— Да вы алчная девчонка.

— Очень алчная. Спасибо, Хью.

— Какие хорошенькие…

— Они — лучшее, что у меня есть. Лицо-то у меня ничего особенного собой не представляет. Но у Карен они красивее.

— Это кому как.

— Ну что ж, не буду спорить. Приляг, дорогой. Дорогой Хью…

— Так хорошо?

— Очень! Удивительно хорошо. И поцелуй меня еще раз. Пожалуйста!

— Барбара, Барбара!

— Хью, милый! Я люблю тебя. О!..

— Я люблю тебя, Барбара…

— Да, да! О, прошу тебя! Сейчас!

— Конечно, сейчас!

— Тебе хорошо, Барби?

— Как никогда! Никогда в жизни я не была так счастлива.

— Хорошо, если бы это было правдой.

— Это правда. Хью, дорогой, сейчас я совершенно счастлива и больше ни капельки не боюсь. Мне так хорошо, что я перестала чувствовать жару.

— С меня, наверное, на тебя капает пот?

— Какая разница! Две капельки сейчас висят у тебя на подбородке, а третья — на кончике носа. А я так вспотела, что волосы совершенно слиплись. Но все это не имеет значения. Хью, дорогой мой, это то, чего я хотела. Тебя. Теперь я готова умереть.

— Зато я не хочу, чтобы мы умирали.

— Прости.

— Нет-нет! Барби, милая, еще недавно мне казалось, что в смерти нет ничего плохого. Теперь я чувствую, что мне с удесятеренной силой захотелось жить. Жизнь снова обрела смысл для меня.

— О, наверное, я думаю так же.

— Барбара! Мы постараемся не погибать, если это только в наших силах. Давай сядем?