Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Свободное владение Фарнхэма

— Хорошо, — сказал Ардмор. — Включите пеленгаторы, пусть постоянно держат меня на прицеле. Будьте готовы соединять меня через ближайший храм со штабом. Мне может в любой момент понадобиться выход на первый канал.

Первый канал представлял собой систему всеобщего оповещения, к которой были подключены все храмы страны.

— От капитана Даунера что-нибудь слышно?

— Только что пришло донесение, сэр, я переправил его в штаб.

— Да? А, вижу.

Ардмор подошел к своему письменному столу, нажал на кнопку и вынул из факсимильного приемника листок бумаги. «Передайте командиру, — было написано на нем, — здесь что-то готовится. Не знаю что, но все начальство заметно приободрилось и держится нахально. Смотрите в оба и будьте осторожны». Больше в донесении ничего не было, да и этот текст, передававшийся из уст в уста, вполне мог содержать какие-то искажения. Ардмор нахмурился, потом подозвал адъютанта:

— Пришлите ко мне мистера Митсуи.

Когда вошел Митсуи, Ардмор протянул ему донесение.

— Вы уже слышали, что меня собираются арестовать?

— Об этом тут все слышали, — спокойно сказал Митсуи и отдал ему донесение.

— Фрэнк, представьте себе, что вы Наследный Принц. Чего бы вы намеревались добиться моим арестом?

— Командир, — отозвался Митсуи с обидой в голосе, — вы говорите так, как будто я один из этих… из этих кровожадных…

— Я прошу меня простить, но мне все же хотелось бы услышать ваше мнение.

— Ну хорошо. Должно быть, я собирался бы подержать вас взаперти, а тем временем прикрыть вашу церковь.

— Что еще вы можете сказать?

— Не знаю. Пожалуй, я вряд ли бы на это решился, если бы не был уверен, что смогу каким-нибудь способом преодолеть ваши защитные системы.

— Да, вероятно, вы правы.

Ардмор снова произнес, как будто ни к кому не обращаясь:

— Центр связи, объявите полную готовность на первом канале. Каждый священник, который сейчас находится вне своего храма, должен в него вернуться немедленно. Передайте это срочно, и пусть доложат об исполнении. — Он снова повернулся к остальным. — Теперь немного перекусим, и я отправлюсь. К тому времени наш желтолицый друг там, наверху, будет уже готовенький. Есть еще какие-нибудь вопросы напоследок?

Через дверь, скрытую за алтарем, Ардмор вышел в главный зал храма и медленно двинулся к широко открытому центральному порталу. Он знал, что паназиатский командир его видит, и постарался пройти двести метров, отделявшие его от входа, как можно величественнее. За ним следовала толпа служителей храма в красных, зеленых, голубых и золотистых одеждах. Приблизившись к дверям храма, свита выстроилась полукругом, а он один вышел наружу и подошел к паназиату, который был вне себя от раздражения.

— Твой властелин хочет меня видеть?

Офицер, с трудом совладав с собой, произнес по-английски:

— Тебе было приказано явиться ко мне. Как ты смеешь…

— Твой властелин хочет меня видеть? — повторил Ардмор, не дав ему закончить.

— Вот именно! Почему ты не…

— Тогда ты можешь проводить меня к нему.

Ардмор прошел мимо офицера и начал спускаться по ступеням храма, предоставив ему выбирать — бежать вдогонку или остаться позади. Повинуясь первому импульсу, офицер бросился было вслед, чуть не упал, споткнувшись на широких ступенях, и в конце концов занял отнюдь не почетную позицию далеко сзади, рядом со своими солдатами.

В городе, который Наследный Принц сделал своей столицей, Ардмору приходилось бывать, но еще до азиатского вторжения. Когда они приземлились на городском аэродроме, он огляделся вокруг — ему не терпелось увидеть, какие перемены произошли здесь за это время. Небо во всех направлениях бороздило множество воздушных машин — видимо, это объяснялось большей, чем в других местах, относительной численностью захватчиков. В остальном почти все осталось, как было. Вдали справа виднелся купол Капитолия штата: Ардмор знал, что теперь это дворец военного губернатора. В его внешнем виде что-то чуть изменилось; Ардмор не мог понять, что именно, но это было что-то совершенно чуждое западной архитектуре и придавало зданию восточный облик.

Долго разглядывать город Ардмору не пришлось. Стража, окружив его со всех сторон, подвела к эскалатору, который вел куда-то в подземные помещения. Они миновали множество дверей, охраняемых солдатами. При их приближении солдаты отдавали честь офицеру, возглавлявшему конвой, а Ардмор каждый раз благословлял их в ответ, как будто приветствия предназначались ему одному. Офицер негодовал, однако ничего не мог поделать. Вскоре между ними началось молчаливое соревнование — кто первый ответит на приветствие. В конце концов офицер одержал верх, но для этого ему пришлось, к немалому удивлению охранников, отдавать им честь первым.

Когда они оказались в каком-то длинном прямом коридоре, Ардмор попробовал проверить связь.

— Великий Бог Мотаа, — произнес он, — слышишь ли ты своего слугу?

Офицер покосился на него, но ничего не сказал. В ушах у Ардмора тут же зазвучал приглушенный голос Томаса:

— Слышу вас, командир. Вас ретранслируют через храм, который в Капитолии.

— Великий Мотаа говорит, его слуга слышит. Воистину сказано, что невелик заяц, а уши у него длинные.

— То есть желтомордые вас подслушивают?

— И ныне и присно. Поймет ли Великий Мотаа шко-фр шильный?

— А, школьный шифр? Конечно, командир. Только, пожалуйста, помедленнее.

— Оч-ошо хор-ень. Погово-же позрим.

Вполне удовлетворенный, Ардмор умолк. Он очень надеялся, что паназиаты записывают все его слова, — тогда это обеспечит им изрядную головную боль. Даже такой нехитрый шифр легко раскрыть только тому, для кого этот язык — родной.

Приказ доставить во дворец Первосвященника Бога Мотаа Наследный Принц отдал не столько из соображений политики, сколько из любопытства. Правда, дела в завоеванной стране шли не самым лучшим образом, но он был убежден, что его советники — просто старые бабы, готовые в любую минуту удариться в панику. Разве возможно такое, чтобы религия рабов не стала опорой для завоевателей? Рабам нужна стена плача: они приходят в свои храмы, молят своих богов вызволить их из-под ига угнетателей, а потом идут и безропотно трудятся в поле и у станка, довольные, что смогли излить душу в молитве.

— Но для этого нужно, чтобы боги никак не откликались на их молитвы, — заметил как-то один из советников.

Он был прав: не могло быть и речи о том, чтобы богу вздумалось в самом деле сойти с пьедестала и предпринять какие-нибудь действия.

— А разве этот их Бог Мотаа что-нибудь сделал? Кто-нибудь это видел?

— Нет, Ваше Небесное Высочество, но…

— Так что он сделал?

— Мы не можем этого знать. Никому еще не удалось проникнуть в их храмы.