Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Угроза с Земли (сборник)

Пит поставил следующую порцию перед Барнсом, тот выпил не глядя.

— Еще один, Пит. Так не может у них ничего получиться. Это теоретически невозможно. Они окоченеют от холода, или поджарятся, или помрут с голодухи. Но только никуда они не доберутся.

— Может, и так.

— Все равно, это безумие. Давай скорее, Пит, и налей себе тоже. Вот Пит, он у нас человек мудрый. Он-то ни в какие звездные авантюры не пустится. Подумаешь, тоже Колумб! Да дурак он был, Колумб! Остолоп! Сидел бы себе дома и не рыпался!

— Вы неверно меня поняли, мистер Барнс, — покачал головой бармен. — Ведь если бы не такие люди, как Колумб, нас бы сегодня не было здесь, верно? Просто по характеру я не путешественник. Но в путешествия верю. И ничего не имею против «Пегаса».

— Но ведь ты не можешь же согласиться с тем, что они берут с собой еще и детей?

— Ну, как сказать… говорят, на «Мэйфлауэре» [100]тоже были дети.

— Это — совсем другое дело.

Барнс посмотрел на Нолана, видимо ища поддержку, а затем — снова на бармена.

— Если бы господь предназначал человека для полетов к звездам, он создал бы нас с ракетными двигателями. Налей мне еще, Пит.

— Вам, наверное, хватит пока, мистер Барнс.

Возбужденный толстяк хотел вроде поспорить с таким мнением, но передумал.

— А теперь я пойду в Небесный зал и найду какую-нибудь, которая согласится со мной танцевать, — объявил он. — Сп’ночи.

Заметно раскачиваясь, он двинулся к лифту.

Нолан молча наблюдал за его уходом.

— Бедный старина Барнс, — сказал он, когда за толстяком закрылась дверь, а затем пожал плечами, — Наверное, мы с тобой, Пит, просто совершенно черствые люди.

— Мой старик, помнится, считал необходимым ввести закон против летательных аппаратов, чтобы всякие дураки не ломали себе шеи, и потому что людям не дано летать. Он был не прав. Людям всегда хочется попробовать что-нибудь новое, отсюда и прогресс.

— Вот уж не думал, что вы помните время, когда люди еще не летали, — сказал Нолан.

— О, что вы, я уже в годах. Да уже здесь лет десять прожил, не меньше.

— А по свежему воздуху не скучаете?

— Нет. Когда я подавал напитки на Сорок второй улице, свежего воздуха там не было и в помине, так что не по чему скучать. А здесь мне нравится. И всегда есть что-то новое. Сначала атомные лаборатории, сейчас вот «Пегас». Но это — не главная причина. Мне здесь нравится. Здесь мой дом. Вот посмотри.

Он взял с полки коньячный ингалятор, большой, хрупкий хрустальный шар, закрутил его и подкинул прямо вверх, к потолку. Он поднимался медленно, грациозно, затем надолго завис в верхней точке, словно не желая возвращаться, и начал опускаться медленно, словно парашютист в замедленном кадре на экране. Пит смотрел, как ингалятор проплыл мимо его носа, а затем легко взял его двумя пальцами и вернул на полку.

— Видел? — спросил он. — Вот оно — тяготение одна шестая g. На Земле у меня все время опухали ноги, когда я стоял за стойкой, а здесь я вешу всего тридцать пять фунтов. Нет, мне нравится здесь, на Луне.

По помещениям орбитальной станции разнесся голос:

— Всем факел-пилотам! Немедленно явиться к коммодору!

Джо Эпплби выключил душ, намереваясь послушать сообщение, но продолжения не последовало.

Меня это не касается, подумал он с удовольствием, я в отпуске.

Но не мешало бы убраться побыстрее. Пока не передумали…

Он оделся и, выйдя из душевой, зашагал по коридору. Коридор проходил по внешнему кольцу станции — этакого огромного колеса, висящего в небе, и медленное вращение этого колеса рождало силу, прижимающую ноги к полу, — некое подобие гравитации.

Едва Джо достиг своей каюты, громкоговоритель повторил:

— Всем факел-пилотам — явиться к коммодору! — И через мгновение добавил: — Лейтенанту Эпплби — явиться к коммодору!

На этот раз Эпплби с удовольствием — и достаточно грязно — выругался.

Каюта коммодора была переполнена. Кителя большинства присутствующих украшали серебристые факелы — эмблемы факел-пилотов. Лишь главный врач да сам коммодор Бэррио носили эмблемы ракетчиков.

— …ситуацию, — сказал коммодор, когда Эпплби вошел в каюту. Скользнув взглядом по опоздавшему, коммодор закончил: — Таким образом, станцию «Прозерпина» может спасти только аварийный прыжок к Плутону. Есть ли вопросы?

Вопросов у присутствующих не нашлось. У Эпплби вопросы были, но он, как всякий опоздавший к командиру, решил не высовываться.

— Прекрасно, — подытожил Бэррио. — Джентльмены, этот кусок по зубам лишь факел-пилотам. Кроме того, дело касается лишь добровольцев.

Отлично, подумал Эпплби. Сейчас найдется прыткий юнец, и остальные смогут со спокойной совестью очистить помещение. Этак я даже успею на следующий шаттл. И вниз, к Земле…

— Добровольцев попрошу остаться, — сказал коммодор. — Остальные могут быть свободны.

Превосходно, подумал Эпплби. Только не бросайся к дверям сломя голову, малыш. Держись с достоинством и постарайся затесаться между парнями повыше ростом.

Парни повыше ростом остались сидеть на месте. Низкорослые последовали их примеру.

Джо Эпплби почувствовал себя обманутым, но сыграть отступление в одиночку пороху не хватило.

— Благодарю вас, джентльмены, — спокойно сказал коммодор. — Не могли бы вы подождать в кают-кампании?

Эпплби, недовольно ворча, тут же растворился среди серебристых факелов. Конечно, он хотел бы смотаться к Плутону, но не в тот момент, когда в кармане лежат отпускные документы!..

Как и все факел-пилоты, он поплевывал на огромные расстояния. Это старики-ракетчики смотрят на такие полеты испуганными глазами. Для факельного же корабля, с его постоянным ускорением, сходить к Плутону — как два пальца о… Впрочем, стариков можно понять. По тем орбитам, какими пользовались ракетчики, Юпитер и обратно — это пять лет жизни. До Сатурна вдвое дольше. Уран — еще вдвое, Нептун… Что же касается Плутона, то на эту планету ни один ракетный корабль вообще никогда не покушался — для такого полета нужны мафусаилы, которым не жалко выбросить из жизни девяносто лет. А потому плацдарм на Плутоне завоевали лишь факельные корабли. С их помощью и создали станцию «Прозерпина». Криологическая лаборатория, пункт наблюдения за космической радиацией, обсерватория, занимающаяся измерением параллаксов, физическая лаборатория — и все это в пятислойном куполе, защищающем людей и оборудование от невыразимого космического холода…

А примерно в четырех миллиардах миль от станции «Прозерпина» Джо Эпплби шагал за одним из товарищей по профессии в кают-кампанию.

— Эй, Джерри! — окликнул он. — Не скажешь ли мне, куда это я собрался добровольцем?