Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Угроза с Земли (сборник)

— Спасибо, братья. Разумеется, наш Председатель прав: здесь, в зале гильдии сектора Сакраменто, или в любом другом помещении гильдии я чувствую себя куда уютнее, чем в клубе инженеров. Во всяком случае, здесь нет сопливых кадетов, воображающих себя инженерами. Кто знает, если бы я окончил один из престижных технических институтов, возможно, я считал бы иначе, но свою точку зрения я вынашивал там, внизу, в «преисподней». А теперь я хочу сказать о ваших требованиях, которые Транспортная комиссия вам же и швырнула в лицо. Вы позволите мне быть откровенным?

— Говори, Шорти!

— Можешь нам доверять!

— Возможно, мне не стоило бы об этом и говорить, но ваши интересы — это мои интересы, и молчать я не могу. Дороги сейчас — самое главное, а вы — те люди, которые их заставляют катиться. И разве не справедливо бы было, если бы ваше мнение выслушали, а просьбы удовлетворили. Думается, политики достаточно умный народ, чтобы понимать это. Иногда, просыпаясь ночью, я ловлю себя на мысли, а почему бы нам, техникам, не взять это дело полностью в свои руки и…

— Мистер Гейнс, звонит ваша жена.

— Хорошо, — он взял трубку и повернулся к видеоэкрану.

— Да, дорогая, я помню, что обещал, но… Ты абсолютно права, дорогая, но из Вашингтона просили показать мистеру Блекинсопу все, что он пожелает. А я никак не думал, что он прибывает сегодня… Нет, я не могу поручить заместителю. Это было бы невежливо. Он министр транспорта Австралии, и принимать его должен я сам. Я говорил тебе… Да, дорогая, я знаю, что вежливость начинается дома, но ты же понимаешь — дороги должны катиться. Это моя работа, и ты знала, за кого выходила замуж… Да, это тоже часть моей работы… Вот, славная девочка. Мы обязательно поедем куда-нибудь завтра с утра. Давай сделаем так: ты закажи лошадей, завтраки, и мы устроим пикник. Я встречу тебя в Бейкерсфилде, как обычно… До свидания, дорогая. Поцелуй за меня малыша перед сном.

Он положил трубку на пульт, и хорошенькое, хоть и недовольное разговором лицо жены исчезло с экрана.

В кабинет вошла молодая дама. На внешней стороне двери, пока женщина ее открывала, на табличке мелькнула надпись:

РОДТАУН ДИЕГО-РЕНО

ГЛАВНЫЙ ИНЖЕНЕР

Усталым взглядом Гейнс посмотрел на вошедшую.

— А, это вы. Хотите добрый совет, Долорес? Никогда не выходите замуж за инженера. Выходите за художников, они чаще бывают дома.

— Хорошо, мистер Гейнс. Мистер Блекинсоп уже здесь, мистер Гейнс.

— Уже? Я не ждал его так скоро. Видимо, корабль из Австралии приземлился раньше времени.

— Да, мистер Гейнс.

— Долорес, вы когда-нибудь испытывали эмоции?

— Да, мистер Гейнс.

— Хм-м… по вам не скажешь. Ну ладно, придется поверить, вы же никогда не ошибаетесь. Пригласите мистера Блекинсопа.

— Хорошо, мистер Гейнс.

Ларри Гейнс поднялся, приветствуя гостя.

«Не больно представительный малый», — подумал он, протягивая вошедшему руку и обмениваясь принятыми в таких случаях любезностями. Сложенный зонтик и котелок настолько соответствовали невзрачной внешности посетителя, что выглядели слишком уж нарочито. Впрочем, отлично поставленное оксфордское произношение маскировало его гнусавый говорок австралийца, который нет-нет да и прорывался порой наружу.

— Рад видеть вас, мистер Блекинсоп. Надеюсь, ваше пребывание у нас будет приятным.

Блекинсоп улыбнулся.

— Уверен, что так и будет. Это мой первый визит в вашу замечательную страну. И знаете, я чувствую себя здесь как дома: эвкалипты, коричневые сопки…

— Но наверно, цель вашей поездки не только в этом?

— О, разумеется! Моя основная задача — изучить дорожные города — родтауны и доложить моему правительству, имеет ли смысл применять ваш опыт для решения наших социальных проблем. Поэтому меня к вам и направили.

— Понятно… Не знаю только, что именно вы бы хотели посмотреть. Полагаю, вы уже наслышаны о родтаунах, как они начинались, как действуют и так далее?

— Да, конечно, кое-что я читал, но я же не инженер, мистер Гейнс. Я политолог. Мне было бы интереснее посмотреть, как все это сказывается на людях. Давайте так — вы будете мне рассказывать о дорогах, как будто я вообще о них ничего не слышал. А я буду задавать вопросы.

— Согласен, предложение дельное. Кстати, вы здесь один или с вами кто-нибудь еще?

— Нет, я один. Секретаря я отослал в Вашингтон.

— Понятно, — Гейнс взглянул на часы. — Скоро ужин. Я предлагаю пройти на Стоктонскую полосу. Там скоро будет проезжать неплохой китайский ресторанчик — очень даже рекомендую. Перекусим — это займет час, не больше, — а заодно вы посмотрите как действуют наши дороги.

— Отлично.

Гейнс нажал клавишу, и на большом экране у противоположной стены появился плечистый молодой человек, сидящий за полукруглым пультом. Вверху светилась контрольная панель. Во рту у него застряла дымящаяся сигарета.

Он поднял взгляд, улыбнулся и помахал рукой.

— Мое почтение, шеф. Чем могу служить?

— Привет, Дейв. Значит, ты сегодня дежуришь? Слушай, я убегаю ужинать в сектор Стоктона. Где Ван Клик?

— Ушел на какое-то собрание. Куда не сказал.

— Происшествия были?

— Нет, сэр. Дороги катятся, население топает к домашнему очагу.

— О’кей. Так держать.

— Есть так держать, шеф.

Гейнс отключил связь и повернулся у Блекинсопу.

— Ван Клик — мой первый заместитель. Последнее время он слишком увлекся политикой, вместо того чтобы почаще бывать на дорогах. Впрочем, Дэвидсон и без него справится. Идем?

Они спустились по эскалатору и вышли на пешеходную дорожку, которая ограничивала полосу, бегущую на север со скоростью пять миль в час. Обогнув вход в туннель с указателем «ПРОХОД НА ЮЖНУЮ ДОРОГУ», они остановились у края первой полосы.

— Вам приходилось кататься на транспортере? — поинтересовался Гейнс. — Это очень просто. Шагайте на полосу лицом навстречу движению.

Переходя с ленты на ленту, они начали пробираться сквозь толчею спешащих людей. Посреди двадцатимильной полосы им попалась прозрачная перегородка, почти достигающая крыши. Блекинсоп вопросительно вскинул брови.

— Это ветроломы, — ответил на молчаливый вопрос Гейнс и откатил в сторону дверь, приглашая своего спутника пройти дальше. — Если бы у нас не было способа разделения воздушных потоков у полос с различными скоростями, то на стомильной полосе ветер изорвал бы вам всю одежду.

Во время разговора Гейнсу постоянно приходилось наклоняться к Блекинсопу, чтобы перекричать свист ветра, шум толпы и приглушенный рокот машин, скрытых под полосой внизу. По мере приближения к середине дороги сочетание этих шумов делало разговор невозможным.

Они миновали еще три ветролома, расположенных на сорока, шестидесяти и восьмидесятимильных полосах, и наконец добрались до самой быстрой, стомильной полосы, которая пробегала от Сан-Диего до Рено и обратно за двенадцать часов.