Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Число зверя

— Ничуть, мистер Доджсон. Садитесь.

— А это мой отец, доктор Берроуз, профессор математики. И мой муж — капитан Картер. Тетя Хильда, найди, пожалуйста, чистую тарелку для мистера Доджсона.

Когда с представлениями было покончено, молодой преподаватель стал держаться уже не так застенчиво, но все же куда официальнее, чем Дити может стерпеть. Он сел на траву, аккуратно положил шляпу рядом с собой и сказал:

— Спасибо, миссис Берроуз, я только что пил чай с нашими тремя девочками.

Дити не обратила внимания на его слов а и положила на его тарелку несколько бутербродов и пирожных. Шельма налила ему чаю из термоса. Чашку и тарелку сунули ему в руки, и теперь деться ему было некуда.

— Не сопротивляйтесь, сын мой, — посоветовал Джейк. — Разве что вам действительно надо идти. С сестрами Алисы ничего не сделается?

— Нет, профессор, они спят тут поблизости, в тени под стогом. Но…

— Тогда не беспокойтесь. В любом случае вам придется дожидаться Алису. Каким разделом математики вы занимаетесь?

— Большей частью алгебраической логикой, сэр, и отчасти ее приложениями к геометрии. — Достопочтенный мистер Доджсон сидел лицом к Ае Плутишке, в тени от ее левого крыла, но ничем не показывал, что заметил этот анахронизм.

— Вы не дошли в своих исследованиях до многомерной неевклидовой геометрии? — спросил Джейк.

Доджсон заморгал.

— Боюсь, что мой подход к геометрии несколько, хм, консервативен.

— Отец, мистер Доджсон работает не в твоей области геометрии, а в моей.

Доджсон слегка поднял брови. Джейк пояснил:

— Моя дочь не представилась как следует. Она действительно миссис Картер, но ее девичья фамилия — доктор Д. Т. Берроуз. Ее область — математическая логика.

— Вот почему я так рада, что вы здесь, мистер Доджсон. Ваша книга «Символическая логика» — основополагающая работа в этой области.

— Но, моя дорогая леди, я не писал книги под названием «Символическая логика».

— Я перепутала. И потом все дело опять-таки в выборе координат. Если бы сейчас мы были в конце царствования королевы Виктории, вы бы уже опубликовали ее пять лет назад. Понимаете?

— Вполне понимаю, — очень серьезно ответил он. — Мне нужно только спросить Ее Величество, сколько еще она намерена царствовать, и вычесть пять лет.

— Вот именно. Вы любите играть в сориты? [58] Сорит, то есть цепочка силлогизмов, в которой пропущены промежуточные заключения и из нескольких посылок выведено одно заключение.

Он в первый раз улыбнулся.

— Да, очень.

— Давайте сочиним несколько штук, а потом поменяемся и будем отгадывать.

— Хорошо… только не очень длинные. Мне в самом деле надо возвращаться к моим юным подопечным.

— Мы тоже здесь ненадолго. Кто-нибудь еще будет играть?

Никто больше не захотел. Я растянулся на траве, прикрыв лицо платком; Джейк с Шельмой отправились прогуляться.

— Давайте ограничим число посылок шестью, — предложил Доджсон.

— Хорошо. Но заключение должно быть истинным. Не бессмысленным. Договорились? (Дити обучила меня этой игре, она в ней мастер. Я решил, что останусь бессловесным свидетелем.)

Некоторое время они молчали, а я очень похоже похрапывал. Сначала Дити изображала «леди», но потом растянулась на животе и принялась грызть карандаш. Я посматривал на них одним глазом из-под платка.

Сначала она исписала своими каракулями несколько страниц, выписывая посылки, которые должны были привести к единственно возможному заключению. Потом проверила их с помощью символической логики, переписала посылки в случайном порядке и подняла глаза.

Молодой математик серьезно смотрел на нее, держа в руке блокнот.

— Закончили? — спросила моя жена.

— Только что. Миссис Картер, вы напоминаете мне мою маленькую подругу Алису Лиддел.

— Знаю, — ответила она. — Поэтому я ее сразу узнала. Меняемся?

Доджсон вырвал листок из блокнота.

— Это нужно решать от первого лица; заключение относится к вам.

— Ладно, попробую.

Дити прочла вслух:

— Первое. Всякая моя мысль, которая не может быть выражена в виде силлогизма, на самом деле нелепа. Второе. Ни одну мою мысль по поводу сдобных булочек с изюмом не стоит записывать. Третье. Ни одна моя мысль, которая не оказывается истинной, не может быть выражена в виде силлогизма. Четвертое. У меня никогда не бывает нелепых мыслей, которые я не сообщила бы сразу же своему адвокату. Пятое. Все мои мысли — только о сдобных булочках с изюмом. Шестое. Я никогда не сообщаю своих мыслей адвокату, если их не стоит записывать.

Дити радостно рассмеялась:

— Как мило с вашей стороны! Это в самом деле истинно: все мои мечты сбываются!

— Вы так быстро его решили?

— Но тут же всего шесть посылок. А вы мой решили?

— Я его еще даже не прочитал.

Он тоже начал читать вслух:

— Первое. Все, что не совершенно безобразно, можно держать в гостиной. Второе. Ничто из того, что покрыто налетом соли, никогда не бывает совершенно сухим. Третье. Нельзя держать в гостиной ничего такого, что хоть немного влажно. Четвертое. Машины для путешествий во времени всегда держат поблизости от моря. Пятое. Ничто из того, что таково, как вы ожидали, не может быть совершенно безобразным.

Шестое. Все, что держат поблизости от моря, покрывается налетом соли.

Он, моргая глазами, еще раз просмотрел список и спросил:

— Заключение истинно?

— Да.

Он впервые посмотрел в упор на Аю Плутишку.

— Значит, это… Получается, что это машина для путешествий во времени?

— Да, хотя она умеет делать и много чего еще.

— Она не такая, как я ожидал… Хотя не знаю, какой я ожидал увидеть машину для путешествий во времени.

Я снял с лица платок.

— Хотите прокатиться, мистер Доджсон?

Молодой преподаватель задумался.

— Искушение очень велико, капитан. Но на мне лежит ответственность за трех маленьких девочек. Поэтому должен поблагодарить вас за гостеприимство и распрощаться. Передайте, пожалуйста, мои извинения профессору и миссис Берроуз и объясните, что меня зовет долг.

— Дити, тебе нравится, когда тебя не целуют на прощание?

— Зебадия, это было исключено. Льюис Кэрролл испытывает ужас перед существами женского пола, достигшими половой зрелости.

— Вот почему я и остался поблизости. Дити, крошка, если бы я отправился с Джейком и Хильдой, он бы сразу ушел.

— Не могу понять, как он вообще здесь оказался, — сказала моя дорогая Хильда. — Льюис Кэрролл никогда не был в Стране Чудес, он только писал о ней. Но это на самом деле Страна Чудес — если только не все кролики в Англии ходят в жилетах и с часами.

— Тетя Хильда, кто же глубже вживается в рассказ, как не тот, кто его пишет?