Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Число зверя

— С которым из дел?

— И с тем и с другим. Они взрослые женщины, Лазарус, не надо пытаться ими руководить. Общая холдинговая компания, принадлежащая нам с вами, акции, как обычно, пополам плюс мне на одну больше, — это будет некоммерческая корпорация для поддержки клиники Иштар. Мы будем перекачивать в клинику сколько понадобится прибыли из других предприятий, чтобы там показывать ее поменьше, но на жалованье и гонорары скупиться не будем. Мой муж станет научным руководителем одной фирмы и внештатным консультантом остальных, и Элизабет — Либ — тоже. Лазарус, надо, чтобы все это разработала Дити — она в нашей семье самая способная к таким манипуляциям, я рядом с ней всего лишь робкая ученица.

— А я робкий ученик рядом с вами!

— Опять чушь. Лазарус, насколько я вас понимаю, у вас есть одна слабость — вы слишком любите заниматься мошенничеством ради мошенничества: Дити считает это интеллектуальным искусством. И еще одно… Нет, два. Можете вы убедить Дору, из любезности к вам, быть с нами заодно, пока мы не доставим вашу мать к Иштар? Представьте это как грандиозный розыгрыш, пусть она подчиняется моим приказам, чтобы в нем участвовать. Разумеется, пусть освободит вас из-под стражи — сотрите это у нее из памяти.

— А этого у нее в памяти и нет — Лор перевела ее в режим незаписи, когда началась вся эта история.

— Хорошо! Можете вы уговорить ее обращаться ко мне «командор», а вам мы придумаем какой-нибудь чин покрасивее?

— Хильда, на этом корабле я ваш начальник штаба; Зеб — начальник штаба на флагмане. Ведь Дора плохо разбирается в чинах, я могу убедить ее, что начальник штаба рангом выше самого Господа Бога. Это не проблема. Если только она увидит, что мы с вами одна шайка.

— Одна, одна!

— Мне приятно это слышать. Хильда, я настолько вас недооценил, что до сих пор не могу прийти в себя. Что там еще осталось?

— Омоложение для всех нас на все время, на какое вы — Иштар — сможете растянуть жизнь не-Говардов.

— Это я могу обещать, я председатель совета директоров клиники. Но только Иштар ведь не волшебница. Какова была средняя продолжительность жизни ваших родителей, дедов, других предков?

— Моя семья по обеим линиям считалась долгоживущей — хотя родители у меня погибли в автомобильной катастрофе. Про остальных не знаю — разве что у Дити мать умерла от рака совсем молодой.

— С этим мы справимся.

— Вас интересует средняя продолжительность жизни на Земле — на нашей Земле, а не на вашей? Год длится там столько же, сколько и у вас, Дити с Лор проверяли.

— Конечно!

— Вот цифры для Северной Америки. Для других мест они кое-где выше, кое-где ниже, кое-где данных нет. Женщины: половое созревание в тринадцать плюс-минус десять процентов, менопауза от пятидесяти шести до шестидесяти семи плюс-минус…

— Стоп! Средняя продолжительность жизни для женщин?

— Сто семнадцать. Для мужчин — на восемь лет меньше. Печально. В моей семье цифры выше, но всего на несколько лет. Не знаю про Джейкоба, но он как-то сказал, что его прадед был убит в какой-то странной истории, когда ему было девяносто семь. Он…

— Достаточно. Я об этом сообщу. Не забывайте — все вы, по определению, пропавшие без вести Говарды.

— Но, Лазарус, это только средние цифры для Земли — нашей Земли, теперь-то я знаю, что у нее тысячи аналогов.

— Неважно. Другие вселенные, другие линии времени — это не моя проблема. Здесь вы Говарды. И вы четверо, и все ваши потомки.

На лице у Хильды появилась счастливая улыбка.

— Это приятная новость для женщины на седьмой неделе беременности.

— Вы?!!

— И Дити. Одновременно, и тоже пока еще не видно. Лазарус, некоторое время назад у меня было искушение сказать вам… потому что у меня было искушение. Ну, ну, лежать! Объясните мне лучше, как можно спасти женщину, которой нет в живых уже много столетий.

— Хильда, когда-нибудь я постараюсь вас подпоить.

— Попробуйте. Хотите на спор?

— С вами — никогда. Смерть моей. матери окутана тайной. По-видимому, она погибла в результате несчастного случая в сравнительно молодом возрасте — для Говарда. Ей еще не было и ста. Мне об этом сообщили, потому что в удостоверении личности, которое лежало у нес в сумочке, я значился как «ближайший родственник». Я плакал, как ребенок, потому что собирался приехать к ней в гости на столетний юбилей, 4 июля 1982 года. Вместо этого я присутствовал на ее похоронах — прилетел в Альбукерке на две недели раньше. Я был там один. Она жила в одиночестве под своим девичьим именем: они с отцом разошлись за тридцать лет до этого. Но она, очевидно, не уведомила Фонд Говардов о последней перемене адреса и не сообщила об этом остальным детям. Говарды все такие — они живут так долго, что родственные связи перестают быть достаточным поводом для общения. Закрытый гроб, кремация — согласно указаниям, найденным в ее сумочке. Ее тела я так и не видел. Правда, никаких сомнений в том, что это она, не было. В моем, мире 1982 год — это было такое время, когда человек и чихнуть не мог, не предъявив пачку разнообразных удостоверений, каждое из которых подтверждало, что он — это он. Я это почувствовал на себе, потому что в том году, немного позже, мне исполнялось семьдесят, а выглядел я на тридцать пять. Очень неудобно было. Я собирался проехать из Альбукерке на юг, пересечь границу и не возвращаться, пока не куплю новый паспорт на новое имя. Так вот, Хильда, больше двух тысяч лет спустя, готовясь к своему первому путешествию во времени, я обнаружил, что в архивах моя мать не числится погибшей — просто «сведения отсутствуют». Это меня обеспокоило. Через несколько лет — по моему времени — Лаз-Лор доставили меня обратно. Мы не садились: за нами погналась какая-то ракета, и Дора перепугалась до смерти. Но я успел снять фильм, на котором, по-видимому, запечатлен тот несчастный случай. В самом его начале, еще до того кадра, где видно тело, есть какое-то туманное пятно. Угадайте, какого оно было размера и формы.

— И пробовать не стану, Лазарус.

— Насколько можно было измерить на кадре сантиметр на сантиметр, снятом телеобъективом со слишком большой высоты, потому что Дора рыдала и просилась домой, — оно было размером как раз с тот трюм, в котором сейчас «Ая Плутишка». Хильда, мне кажется, что там сняты вы незадолго перед тем, как спасли мою мать.

— Что?! Лазарус, этого просто…

— Не говорите, что этого не может быть. Страны Оз тоже не может быть. Вас тоже не может быть. И меня не может быть. Кто придумал пантеистический коллективный солипсизм? Вы.

— Я не собиралась сказать, что этого не может быть. Теперь вы знаете, что я беременна, и должны понимать, почему я хочу спасти вашу мать как можно скорее, до того, как брюхо у меня раздует настолько, что я не смогу пристегнуться в кресле. Ее звали Мэрией? Мэрией Джонсон Смит?