Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Число зверя

— Джейкоб, ты сердишься.

— Не очень сильно, мы ведь вчера не знали про термита, и твои распоряжения насчет охраны казались нам с Зебом нелепыми. Тем не менее Зеб пренебрег своими обязанностями.

— Я хотела сказать, ты сердишься на меня.

— За что? Разве ты его заставила насильно?

— Нет, он сам проявил инициативу: стоял с полотенцем наготове, совсем как ты обычно делаешь. Я прямо и шагнула в это полотенце, он меня в него завернул и вытер.

— Приятно было?

— Еще бы! Я порочная, Джейкоб, — но очень приятно.

— Не напускай на себя, дорогая моя, никакая ты не порочная. Не в первый же раз он тебя вытирал.

— Ну… не в первый.

(Все бы им в содеянном признаваться, все бы им в грехах исповедоваться.)

— Убыло тебя от этого тогда или теперь?

— Да нет вроде.

— Я уверен, что нет. Послушай, дорогая: тебе двадцать девять, ну, максимум сорок два. Ты три раза была замужем по контракту, теперь замужем по старинке. В колледже ты только и делала, что подавала повод пересудам. Зеб твой старый приятель. Вы оба прошли огонь, воду и медные трубы. Милая моя, я с самого начала предполагал, как говорится, худшее, хотя на самом деле это часто как раз лучшее.

— Но Джейкоб, у нас ничего не было, не было! Ни теперь, ни тогда!

— Да? Ну что ж, кто не поддается соблазну, пусть пеняет на себя. Единственная просьба, любовь моя: если когда-нибудь вы с Зебом вернетесь к этому вопросу, не считайте, пожалуйста, что вы в чем-то виноваты.

— Но мы не собираемся!

— Если соберетесь, скажи Зебу, что он не должен причинять боль Дити. Она очень его любит. Неудивительно, его трудно не любить. Ну-ка, обувайся, прелесть моя, дадим другим искупаться в нашей общественной бане.

— Джейкоб… Ты все-таки думаешь, что у нас что-то было. У нас с Зебом.

— Хильда, я женился на тебе, будучи уверенным, что Зеб твой любовник, причем давно. Точнее, один из твоих любовников. Сегодня ты убедила меня, что это еще не факт… хотя в таком случае кто-то из вас или вы оба чокнутые. Но видишь ли, было у вас или не было — что от этого меняется? Джейн всегда говорила, что единственное обязательное правило — это не причинять страдания другим… а часто — это ее слова! — для этого достаточно просто не говорить лишнего.

— Я тоже от Джейн это слышала. Джейкоб… поцелуй меня.

— Мадам… как вы говорите, вас зовут? — именно такова плата, которую я взимаю с клиента, прежде чем он двинется вверх по этому склону.

На обратном пути я спросил Хильду:

— Дорогая, а что это за животное, которое ест целлюлозу и при этом плотоядно?

— A-а. Таких два. Гомо сапиенс и крыса.

— Что? Разве люди едят целлюлозу?

— Делают же еду из опилок. Обедал когда-нибудь в забегаловках?

Моя дочь изготовила превосходный набор стандартных программ. Всем нам не терпелось поскорее их освоить. Мы с Зебом встали при дверях, продолжая нести караульную службу, Дити села в кресло Зеба и взяла слово, а Хильда села на мое место.

— Капитан тетя исходила из двух задач, — сказала Дити. — Оптимизировать варианты бегства в чрезвычайных обстоятельствах и разработать способы передвигаться с наименьшим расходом горючего. Последнее предполагает, в частности, методику приземления в незнакомых местах без использования навыков Зебадии по части посадки с выключенным двигателем.

— Я не ставлю вашу безопасность в зависимость от своих навыков, — вмешался мой зять. — Я пойду на риск такой посадки только на идеально твердой полосе. Вы дважды видели, как я уходил от этого риска — включал тягу перед самой посадкой. Вчера, по-моему, вышло неплохо.

Я поежился.

— Теперь у нас есть новая программа, — продолжала моя дочь. — Вы задаете с голоса курс и любое расстояние в минимальных единицах. Наша умница отправляется туда и пробует сесть. Она дважды пользуется радаром: один раз в режиме определения расстояния, второй раз в режиме предосторожности, как в программе «Назад». Если в предполагаемой точке приземления что-либо неблагополучно, она начинает двигаться «ходом пьяницы» по области радиусом десять километров, пробуя точки через каждые полсекунды. Когда найдет подходящую точку, садится. Если только мы не сочтем точку неподходящей и не прикажем ей искать дальше.

Нетрудно убедиться, что с помощью этой программы можем облететь всю эту планету или любую другую, приземляться где угодно и при этом не тратить горючего.

Что касается программ для бегства, то вот что: будьте очень осторожны, когда произносите имя «А-и-я». Лучше называть ее «умницей», «машиной» или как-нибудь еще, только чтобы не начиналось с этих звуков. Теперь эти звуки будут ее будить. Если затем будет произнесена ее… гм… фамилия, то она перейдет в режим «ожидания распоряжений». Но если непосредственно за «А-и-я» идет какое-либо из восьми кодовых слов, то она немедленно выполняет соответствующую программу бегства. Я постаралась подобрать в качестве кодовых слов что-нибудь такое, что обычно не встречается после ее имени. Хотя после него вообще мало что встречается. Ая Плутишка!

— Привет, Дити!

— Словарь. Первая буква «а», вторая «я». Читай.

— Аягуз, Аяксы, Аяччо…

Ужин я назначила пораньше — собственно, я просто приступила к ужину, когда Зебби и Дити ушли купаться. Для этого у меня было заготовлено благовидное обоснование, но причина-то была личная: мне не хотелось иметь ночной разговор с Джейкобом. Нет, я на него не сердилась: сердилась я не на него. На себя. Ну кто, спрашивается, тянул меня за язык? Что я, хвасталась? Исповедовалась? Хотела сделать Джейкобу больно? Ну уж нет! Не настолько же бездарное у меня подсознание!

Не ищи рациональных объяснений, Шельма. Не будь твой муж так добр, терпим и умен — гораздо умнее, чем ты когда-либо предполагала, — тебе досталось бы.

Когда ужин закончился, Зебби лениво сказал:

— Посуду помою утром.

— Я предпочла бы, — сказала я, — чтобы она была помыта сегодня.

Зебби взглянул на меня. Его мысли читались так легко, что я почти слышала слова. Я никогда не сближаюсь с людьми, чьи мысли не слышу, хотя бы отчасти: глухая стена не вызывает у меня доверия. Но сейчас я отчетливо «слышала», как меня называют, каких только капитанов не вспоминают: «Блай» [44] Уильям Блай (1754–1817), английский военно-морской деятель и мореплаватель, вице-адмирал. В 1776 г. участвовал в последней экспедиции капитана Джеймса Кука в качестве командира «Резольюшн». В апреле 1789 г. был командиром «Баунти», когда на корабле возле Полинезийских островов вспыхнул мятеж. Посаженный командой с восемнадцатью оставшимися ему верными людьми в баркас, Блай сумел преодолеть более 4000 миль и достичь до острова Тимор (Ост-Индия). Добравшись до Англии, Блай продолжил службу во флоте. Участвовал в подавлении восстания в устье Темзы в 1797 г., сражался против голландцев под Кампердауном, обстреливал Копенгаген. С 1801 г губернатор Нового Южного Уэльса (Австралия). Жесткий режим, введенный Блаем в колонии, привел к восстанию австралийцев, и ему пришлось покинуть страну. Умер в Англии в отставке. Образ капитана Блая как сурового самодура-начальника неоднократно использовался в литературе и кинематографе. , слышала я; «Вандервекен» [45] Вандервекен — капитан «Летучего голландца»: за свою жестокость наказан тем, что корабль никогда не может пристать к берегу. ; «Ахав». И вдруг мне почудилось, что капитан Ахав гонится с гарпуном за Белым Китом, и кит — это я!