Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Достаточно времени для любви

Значит, так, Джастин. Сейчас нас, отцов, трое — с тобой четверо — и три матери, но будет четыре, когда Минерва попросит считать ее совершеннолетней, а также неопределенное число детей, которых следует учить, шлепать и любить. Число родителей может возрасти — или уменьшиться. Но это мой дом, моя фамилия, и пусть будет так, потому что под моей крышей должна обитать одна Семья, и я не хочу обеспечивать веселую жизнь таким козлам, как Галахад.

— Но ты это делаешь! Спасибо тебе, милый папочка.

— …но иду на это ради благополучия детей. Мне случалось видеть, как жестокие катастрофы губят колонии, такие же процветающие, как наша. Джастин, в этой Семье со взрослыми может что-нибудь случиться, но если останутся хотя бы один отец и одна мать, дети должны вырасти нормальными и счастливыми. Это и есть истинное предназначение Семьи. Мы полагаем, что такая Семья, как наша, обеспечивает достижение этой цели в большей степени, чем семья, где только один мужчина и одна женщина, и если ты присоединишься к нам, то перед тобой окажется та же самая цель. Вот и все.

Я глубоко вздохнул.

— Где поставить подпись?

— Я не люблю письменных брачных контрактов. И никому ничего не навязываю. Когда партнеры желают сотрудничать, им не нужны никакие бумажки. Если ты решил присоединиться к нам, достаточно кивнуть…

— Я согласен!

— А если тебе хочется, чтобы был обряд, Лаз и Лор охотно придумают чего-нибудь попричудливее, а мы все можем наплакать горшок слез.

— А брачную ночь Джастину придется провести с ребятишками — пусть почувствует, как все это серьезно.

— Решено, Галахад. Пожалуй, надо бы заставить Джастина подежурить в ночь перед венчанием, чтобы у него был шанс отступить, если дело покажется слишком трудным.

— Лазарус, я могу поработать нянькой хоть сегодня; мне не привыкать.

— Сомневаюсь, что женщины разрешат.

— До утра не доживешь, — добавил Галахад. — Они у нас эмоциональные.

Это прошлой ночью они не слишком усердствовали.

— Джастин, наш дом не тюрьма. В нем чувствуют себя свободно не только дети, но и взрослые. Когда я спросил, намереваешься ли ты возвращаться на Секундус, то имел в виду именно это. Взрослый может провести вне дома год, десять лет, любой срок — и он будет уверен, что о детях его позаботятся, а по возвращении его или ее встретят с радостью. Мы с близнецами неоднократно покидали планету и еще не раз улетим. Ты ведь знаешь, что я намереваюсь предпринять путешествие во времени. Здесь этот эксперимент займет не слишком много проведенного времени, но в нем присутствует легкий элемент риска.

— «Легкий»! Папуля, ты свихнулся. Джастин, не забудь поцеловать его на прощанье; назад он уж точно не вернется.

Я с тревогой обнаружил, что Галахад не шутит.

— Галахад, — невозмутимо сказал Лазарус, — ты имеешь право говорить это мне, но не в присутствии детей и женщин. — И продолжил, обращаясь ко мне: — Конечно, в путешествии есть элемент риска. А где его нет? Дело здесь не в самом перемещении во времени, как, очевидно, полагает Галахад. — Тот пожал плечами, — Риск здесь не больше, чем при посещении любой планеты, где ты можешь кому-нибудь не понравиться. А скачок во времени происходит в самом безопасном окружении: в космосе, на корабле. Риск появляется позже. — Лазарус ухмыльнулся. — Но меня возмущает Арабелла. Эта старая корова предлагает мне глазеть на битвы! Джастин, самая лучшая черта современности в том, что мы живем так далеко друг от друга, что война сделалась непрактичной. Но… Я тебе говорил, что намереваюсь предпринять пробное путешествие во времени?

— Нет. По мнению мадам исполняющей обязанности, вы уже располагаете идеальной техникой.

— Признаюсь, что я предпочел бы, чтобы она так думала. Арабелла не понимает, что никакие имперские эдикты не помогут освоить империальное исчисление. Она никогда не умела правильно поставить вопрос.

— Полагаю, что и я не сумею, Лазарус; я не знаком с этой областью математики.

— Если тебе интересно, Дора может научить…

— Или я, сладкий.

— Или ты, Тина. А почему ты назвала Джастина сладким? Решила совратить его?

— Нет, это он обещал совратить меня… примерно через сотню лет.

Лазарус задумчиво поглядел на меня. Я сделал вид , что не слышал их разговора.

— Мм-м… возможно, лучше, Джастин, если ты позанимаешься с Дорой. С ней ты еще не встречался, она считает себя восьмилетней и не станет соблазнять тебя. Но она самый смышленый космический компьютер-пилот и способна научить тебя многому… и не только преобразованиям полей Либби. Я же говорил, что мы уверены в теории, но мне хотелось получить подтверждение. Поэтому я решил спросить у Мэри Сперлинг…

— Минуточку. Лазарус, — перебил его я, — в архивах значится лишь одна Мэри Сперлинг, и я ее потомок. Тамара тоже происходит от нее…

— От нее происходит целая куча говардианцев, сынок. У Мэри было больше тридцати детей. В те времена это был рекорд.

— Значит, вы имеете в виду старшую Мэри Сперлинг, рожденную в 1953 году по григорианскому календарю и умершую в…

— Она не умерла, Джастин; в том-то и дело. Поэтому я вернулся и поговорил с нею.

У меня закружилась голова.

— Лазарус, вы меня запутали. Вы хотите сказать, что уже предприняли одно путешествие во времени? Почти на две тысячи лет? Нет, больше чем на две тысячи.

— Джастин, если ты будешь молчать, я расскажу тебе, в чем дело.

— Прошу прощения, сэр.

— Назови меня сэром еще только раз, и я велю близнецам защекотать тебя. Я просто отправился в настоящем времени к звезде РК 3722 на планету Малого Народа. Обозначение это ничего не говорит тебе; в новых каталогах оно не значится, потому что мы с Либби закодировали его… от этого места людям следует держаться подальше.

Маленький Народец явился источником тех концепций, на основе которых Либби сварганил свою теорию поля, которой пользуются все космические пилоты, компьютеры или люди. Но я туда никогда не возвращался… потому что некогда мы с Мэри были близки. Настолько близки, что, когда она «переменила веру», для меня это оказалось ударом. Во многом более тяжелым, чем смерть.

Но годы смягчают воспоминания, а мне понадобился совет. Итак, мы с близнецами отправились на поиски этой планеты в «Доре», используя координаты и траекторию, которые давным-давно записал еще Энди. Траектория слегка изменилась, но за две тысячи лет звезда далеко не улетит; мы обнаружили ее.

И больше никаких хлопот. Я самым серьезным образом предупредил Лор и Лаз о том, что здесь очень опасно. Они выслушали меня и словно обрели иммунитет к этому месту, как я; у них не возникло желание обменять свою личность на псевдобессмертие. Они даже развлеклись; планета оказалась прелестной. Ничего не изменилось, это был один огромный парк.