Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Достаточно времени для любви

— Не знаю. Лазарус.

— Что же тебя тогда угнетает, моя дорогая? Жалеешь о том, что оставила компьютер ради бренного тела?

— Ах, нет! — Минерва помолчала и добавила: — Но иногда это больно.

— Да. Иногда это так.

— Лазарус, если вы уверены, что вернетесь, почему же вы переключили привязанность Доры с себя на Лори и Лази?

— И это все, что тебя волнует? Обычная предосторожность, не более. Зачем Айре понадобилось составлять новое завещание, когда мы решили образовать Семью? Зачем все мы поместили свои завещания в Тину? Мои сестры будут распоряжаться Дорой вне зависимости от обстоятельств; они уже получили ее. Но если что-нибудь случится со мной… Ты помнишь, что я сказал много лет назад? Когда ты заявила Айре, что скорее разрушишь себя, чем будешь служить другому хозяину?

— Неужели я могу это забыть? Вся последовательность событий того дня вела к этой фразе. Лазарус, я оставила позади многие свои воспоминания, но я воспроизвела в этой Минерве все разговоры, которые вела с вами та Минерва… до последнего слова.

— Тогда ты поймешь, почему я не хочу причинять боль компьютеру, считающему себя маленькой девочкой, и не смею подвергать риску эмоционального срыва своего пилота там, среди звезд, когда жизни моих сестер будут зависеть от компьютера. Минерва, я передал Дору Лоре и Лази ради самой Доры; ей нужно, чтобы ее любили, и ей нужно кого-то любить. Неужели я мог пренебречь такой предосторожностью? Глуп тот, кто не желает учитывать в своих планах перспективу собственной смерти. Эгоистичный глупец не имеет представления о любви.

— Вы не такой, Лазарус. Вы никогда не были таким.

— Да нет, был когда-то. Просто многому научился за столько-то лет.

Минерва помедлила, прежде чем заговорить.

— Лазарус, я часто думала о Ллите.

— О Ллите? И что?

— Я действительно похожа на нее?

Лазарус молча поглядел на Минерву. Они забрались на самую вершину холма, дома внизу не было видно.

— Не знаю. Как я могу знать? Это было тысячу лет назад, а воспоминания блекнут и исчезают. Наверное, похожа. Пожалуй, да.

— Так вот почему вы не хотите любить меня? Неужели я допустила ужасную ошибку, когда захотела выглядеть как она?

— Ну, дорогая… я же люблю тебя'.

— Неужели? Лазарус, вы ни разу не подарили мне этого. — Она вдруг расстегнула короткую юбку, уронила ее на траву. — Погляди на меня, Лазарус. Я — не она. Мне бы хотелось сделаться ею ради тебя. Но я не она… я… я была тогда компьютером и не знала, как поступить правильно. Я не хотела причинять тебе боль и не намеревалась пробуждать воспоминания прошлого! Можешь ли ты простить меня за это?

— Минерва! Прекрати, дорогая! Мне нечего тебе прощать.

— У нас осталось немного времени, скоро ты уезжаешь. Можешь ли ты действительно простить меня? И подарить мне ребенка еще до отъезда? — В глазах Минервы стояли слезы, она не моргая смотрела на него. — Я хочу твоего ребенка, Лазарус. Я не буду просить дважды, но я не могу позволить тебе улететь так. По своему невежеству я решила стать такой, как она, — потому что ты любил ее, — но ты можешь закрыть глаза!

— Любимая…

— Да, Лазарус?

— Айра тоже закрывает глаза? Неужели он не хочет тебя видеть?

— Нет.

— А Джастин? Или Галахад? Если ты можешь смотреть на мою обыкновенную физиономию, то я уж, безусловно, смогу смотреть на твое очаровательное личико. Кстати, в случае удачи дочка будет скорее похожа на тебя, чем на меня. Так что пошли домой.

Лицо ее просветлело.

— А чем плоха та маленькая рощица?

— Мм-м. Да. Пожалуй.

— Давайте-ка повторим, девочки, — проговорил Лазарус. — И временные маркеры и приметы мест встречи. Дора, ты видишь шарик?

— Увижу, если ты перестанешь закрывать его ладонями, старичина-молодчина.

— Извини, дорогая, но лучше зови меня Лазарусом; я тебе не брат.

— Когда Лази и Лори взяли меня в сестры, ты достался мне в нагрузку. Логично? Логично — и не противься, молодчина, ведь тебе это правится.

— Хорошо, мне это нравится, сестрица Дора, — согласился Лазарус. — А теперь умолкни и позволь мне слово сказать.

— Так точно, командор, — ответил компьютер-пилот. — Но во мне все трижды записано. И мне не нужны эти неуклюжие временные маркеры… я же калибрована, молодчина, калибрована.

— Дора, а если что-нибудь случится с твоей калибровкой?

— Такого не может быть. Если вылетит один банк данных, я включу дублирующий и тем временем сотру испорченный банк и восстановлю его.

— Да? Ты находишься в эйфории с того самого времени, как близнецы приняли тебя в свою компанию. Я же учил тебя быть пессимистом, Дора. Пилот-оптимист в космосе долго не протянет.

— Извините, командор. Молчу.

— Если будет что сказать — говори. Но не следует пренебрегать предосторожностями. Дора, я хочу сохранить свою драгоценную шкуру, поэтому, пожалуйста, помоги мне. Существует не менее дюжины способов повреждения твоих внутренностей в результате ошибки или естественной катастрофы, но тебе не стоит беспокоиться. Следует лишь предусмотреть меры, которые тебе придется предпринять в подобных случаях.

Предположим, ты работаешь превосходно, но близнецы не могут тобой воспользоваться. Тогда, высадив меня, вы возвращаетесь назад в базовое время — прямо в Новый Рим, где близнецы обращаются в архивы за отложенной почтой… Кто знает, быть может, она уже сейчас ждет их.

— Братец, — вставила Лорелея, — слово «сейчас» ничего не значит. После старта мы находимся в рассогласовании с временем.

— Не играй в слова, дорогая. Под словом «сейчас» я подразумеваю 2072 год Диаспоры, или 4291 год григорианского календаря, год твоего совершеннолетия.

— Лаз, ты слыхала?

— Ты сама нарвалась. Лор. Умолкни, пусть братец выскажется.

— Лорелея, здесь трудно пользоваться привычными словами. Вы, три девицы, можете посвятить часть времени изобретению нового языка, подходящего для путешествия во времени и пространстве. Но вернемся к нашему гипотетическому случаю. Итак, вы приземляетесь на Секундусе, отправляетесь в архивы и спрашиваете, есть ли на ваше имя какая-нибудь отложенная почта. Письма могут быть адресованы и Джастину или Айре. Или мне — Лазарусу, или Вудро Уилсону Смиту. Я могу прибегнуть к разным способам, поскольку отправлюсь за несколько столетий до того дня, когда отложенная почта станет обычным способом хранения документов. Значит, вы берете ее и возвращаетесь к яхте… и тут оказывается, что люк закрыт, а стережет его шериф. Корабль конфискован.

— Что?!

— Дора, пожалуйста, не вопи мне в ухо. Это гипотетический случай.

— Этот шериф должен уметь метко стрелять, — мрачно проговорила Ляпис Лазулия.

— Лази, — промолвил ее брат, — я же девять тысяч девятнадцать раз говорил тебе: мы носим оружие не ради бравады. Если ты не хочешь стрелять, лучше ходи без оружия, и пусть в случае необходимости стреляет твоя сестра. А теперь скажи мне, почему не надо стрелять в шерифа.