Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Фрайди (сборник)

— Вот и доктор Болдуин мне про Олимпию говорил. А что там такого ужасного? Я, кстати, и не помню колонии с таким названием.

— Не помнишь? Ну да, конечно, ты еще слишком молода. Это место, куда в свое время отправились самоуверенные супермены. Да, собственно, особой необходимости уговаривать тебя не лететь туда нет. Корпорация туда кораблей не посылает. Дорогая, ты представляешь, какой счет придет тебе за наш разговор?

— Догадываюсь. Но дороже мне встало бы звонить еще раз. Простите, вы не могли бы на минутку сменить амплуа и стать вице-президентом банка? Просто мне нужен юридический совет.

— Я умею играть обе роли сразу, так что — вперед. Спрашивай, что нужно. Сегодня справки бесплатно.

— Почему же? Я привыкла платить за все, что получаю.

— Ты говоришь совсем как твой отец. Похоже, он про-сто-таки воплотился в тебе.

— Знаете… он никогда не был моим настоящим отцом, и я его никогда отцом не считала.

— Все, все я знаю: я видела кое-какие бумаги, где речь шла о тебе. Он считал тебя дочерью. Он тобой очень гордился. Мне было ужасно интересно взглянуть на тебя, когда ты позвонила в первый раз. Ну, так что у тебя за сложности?

Я пересказала Глории разговор с Вейнрайт по поводу кредитных карточек.

— Я не спорю, калифорнийский филиал «Мастер Чардж» открыл мне кредит, потолок которого превышает мои скромные потребности. Но разве это ее дело? Я не использовала даже мой предепозит и собираюсь забрать, когда буду получать выплату по расчетному чеку. Двести девяносто семь и три десятых грамма чистого золота.

— Рода Вейнрайт как юрист сроду слова доброго не стоила. Просто, когда умер мистер Эспозито, твой отец был вынужден работать с ней. Конечно, это совершенно ее не касается — на какую сумму тебе открыли кредит в «Мастер Чардж», и у нее нет никакой власти над этим банком. Мисс Болдуин…

— Можно просто Фрайди.

— Фрайди, твой покойный отец был директором нашего банка и является — вернее, являлся — держателем контрольного пакета акций. Хотя по завещанию ты и не получаешь напрямую ничего из его капитала, банк все равно перед тобой в неоплатном долгу. Так что не волнуйся и забудь о Вейнрайт. Но теперь, когда «Пески Пахаро» ликвидированы, мне нужен какой-нибудь другой адрес для тебя.

— Знаете, кроме вашего, у меня нет никакого адреса.

— Ясно. Как только у тебя появится адрес, сразу же сообщи мне. Есть еще люди, и у них такие же проблемы — проблемы, которые без всякого на то права усугубила Рода Вейнрайт. Есть другие сотрудники, которые должны присутствовать на зачтении завещания. Она должна была предупредить их об этом, но она этого не сделала, а теперь они уже покинули «Пески Пахаро». Не подскажешь ли, где я могла бы разыскать Анну Йохансен? Или Сильвию Хевенайл?

— Я знакома с женщиной по имени Анна, которая была со мной вместе в «Песках». Сотрудница, работавшая с секретной документацией. Другое имя мне незнакомо.

— Скорее всего, именно та самая Анна. Она у меня указана как сотрудница по работе с секретной документацией. А Хевенайл — опытная медсестра.

— О! Так они обе здесь, за дверью! Спят. Всю прошлую ночь глаз не сомкнули. Потому что… доктор Болдуин умер.

— Мне просто повезло. Пожалуйста, скажи им, когда они проснутся, что они тоже должны иметь своих представителей при зачтении завещания. Мне нужны их новые почтовые адреса. Только сейчас не буди, не надо.

— Вы могли бы стать и их доверенным лицом?

— Ну, если ты так просишь, конечно. Но пусть они все-таки мне позвонят. А где вы сейчас находитесь?

Я рассказала ей, где мы остановились, поблагодарила за заботу, мы попрощались, и я нажала клавишу разъединения связи. Потом я тихо-тихо сидела, пытаясь переварить и обдумать все, что произошло. Глория Томосава очень мне помогла. Похоже, на свете есть два типа юристов: одни употребляют все свои усилия, чтобы облегчить людям жизнь, а вторые… ну, просто паразиты!

Тихий звон и мигание красной лампочки заставили меня снова вернуться к терминалу. Это был Бертон Мак-Най собственной персоной. Сказала ему, что он может подняться в номер, но чтобы он был тише воды, ниже травы. Когда он вошел, я без всякой задней мысли поцеловала его, но тут же вспомнила, что он не входил в число моих «поцелуйных» дружков в больнице. Или входил? Я даже не знала, участвовал ли он в операции по моему спасению.

— Ну, все более или менее утряслось, — сообщил он мне полушепотом. — Американский банк взял мой чек на депозит, но мне все-таки выдали несколько сот брюинов на мелкие расходы. И сказали, что, в принципе, золотой счет можно оплатить через Луна-Сити почти за сутки. В общем, это, а также солидная репутация нашего бывшего начальника спасли меня от голодной смерти. Так что мне не придется просить вас приютить меня на ночь.

— Я должна радоваться и хлопать в ладоши? Знаешь что, раз уж ты снова богач, отвези-ка меня пообедать. Надо убраться пока от моих подружек-зомби. Может, они уже и померли, бедняжки. Ведь они не спали всю ночь.

— Да, но… вроде бы рано еще обедать…

Зато не рано было заняться тем, чем мы потом занялись. Я, признаться, вовсе не планировала этого заранее, а вот Берт раскололся и сообщил, что эта мысль пришла ему в голову еще в машине. Но я ему не поверила. Я спросила его про ту ночь, на ферме, и выяснилось, что он был в составе боевого отряда. В резерве, правда, с сожалением признался он, и поэтому для него это была просто прогулка. Но кстати говоря, никто из моих знакомых не хвастал своими подвигами в ту ночь. Зато я отлично помнила: Босс говорил, что пленных там не брали. Но даже Теренс помалкивал о каких бы то ни было опасностях — Теренс, который, наверное, еще ни разу в жизни не брился.

Берт не протестовал, когда я начала раздевать его.

О, как он был мне нужен сейчас! Столько всего случилось, и эмоции мои были просто на пределе. А секс — лучший транквилизатор, никакое лекарство так не помогает, и для организма, ей-богу, гораздо полезнее. Не понимаю, почему настоящие люди разводят столько разной суеты вокруг секса. Ничего такого сложного в нем нет. Просто это самая лучшая вещь на свете — даже лучше, пожалуй, чем еда.

Ванна в нашем номере была устроена так, что туда можно было попасть, не проходя через спальню. Мы оба немного освежились под душем, и я наконец залезла в свой любимый комбинезончик — ну, тот самый, в котором я была в день, когда соблазнила Яна. К своему удивлению, я обнаружила, что, вспомнив о Яне, я не ощутила тревоги за него, Жанет и Джорджа. Я их обязательно найду, теперь я была в этом просто уверена. Пусть они даже никогда не вернутся домой. В худшем случае можно будет попробовать разыскать их через Бетти и Фредди.

Комментируя то, как я выгляжу в комбинезоне, Берт издал ряд нечленораздельных звуков, и я позволила ему застегнуть кое-какие «молнии», сообщив, что я именно потому и купила эту одежку, что совершенно не стесняюсь того, что я — женщина. Мне хотелось как-то отблагодарить его за то, что он сделал для меня. Нервы мои, до того безбожно расстроенные, теперь звучали как струны новенькой арфы, и я жаждала расплатиться с ним за обед, чтобы он увидел, как я ему благодарна.