Владимир Контровский - Тропой неведомых Миров

Ритуал был отработан годами. Сообщение сборщика дани о походе и его результатах, обильно сдобренное витиеватыми восхвалениями величия и славы Властителя, было принято в торжественной тишине. А затем, виртуозно умолчав о неприятном для этой самой славы поражении у маленькой деревушки ан–мо–куну, Хануфер перешёл к самому главному.

На протяжении всего ритуала Хан–Шэ молчал. Он насторожился, даже прикрыл свои мысли лёгким магическим флёром — от высокого Хурру с пронзительными глазами так и веяло магией. «Да, похоже, это противник… Ну что ж, давай поиграем…».

Высокий Хурру принял игру мгновенно. Он был искушён в магии — в тех пределах, в которых она была подвластна жрецам Храма. Поэтому он пропустил мимо ушей длинное славословие Хануфера и впился глазами в Хан–Шэ — тот ощутил всем сознанием касание холодных пальцев. Однако пальцы натолкнулись на преграду и бессильно соскользнули — глаза Хурру расширились от удивления.

- …и посему мы просим твоего высокого соизволения быть допущенными ко двору Великого Властителя, Наместника Бога, Живущего в Алмазном Дворце–до–Неба… — бормотание Хануфера внезапно прервалось, и сборщик дани замер с полуоткрытым ртом.

— Кто ты? — Голос Хурру был сух и холоден, однако в нём явно скользили неуверенные нотки: пронзительноглазый понял, что столкнулся с чем‑то необычным.

— Меня зовут Хан–Шэ. Я вышел из Леса, но вот как я там оказался, я объяснить не могу. Мне почему‑то кажется, что почтенный — не знаю твоего имени — знаком с тем, что называется «магия». Так вот, я полагаю, что оказался в Лесу магическим образом, и при этом я не помню ничего из своей прошлой жизни.

Служитель–Хурру уже овладел собой после неудачи проникновения и внимательно оглядел пришельца с головы до ног. «Моя очередь, — подумал Хан–Шэ, выбрасывая вперёд узкий клинок мысли, — посмотрим, какова твоя защита…».

Защита Хурру спружинила и поддалась — взвихрённый водоворот мыслей, таившийся под бронёй внешнего спокойствия Хурру, явился внутреннему взору чародея. И доминантой этих мыслей была встревоженность перед неведомой опасностью.

— Ну что, почтенный, для начала достаточно? Так как всё‑таки твоё имя? Ты убедился в том, что я что‑то могу и представляю интерес для Храма? Я полагаю, что нам не придётся скрещивать мечи — ни магические, ни обычные.

Хурру пришёл в себя после потрясения удивительно быстро — это вызывало уважение и уверенность в том, что магия Храма чего‑то стоит.

— Моё имя ничто пред могуществом Вечности, — выспренно ответил он. — Ты можешь называть меня служитель второго ряда — таково моё место в Храме.

— Тогда вот что, служитель второго ряда. Первоначально я собирался в первую очередь нанести визит Властителю, однако сейчас я считаю, что лучше — для всех нас — будет, если я как можно скорее встречусь с кем‑нибудь из ваших высших иерархов. А Властитель — Властитель может подождать, — и, не дожидаясь ответа, Хан–Шэ повернулся к замершему Хануферу:

— Ты пойдёшь туда, куда велит тебе твой долг. Побываешь во дворце и расскажешь Властителю всё… почти всё. Скажешь, что я по доброй воле принял вежливое приглашение слуг Храма — конфликты нам пока ни к чему. Я найду тебя.

— Повинуюсь, великий, — прошептал Хануфер, кивнул и отошёл. Чародей проводил его взглядом — помеченного заклятием сборщика дани он легко разыщет даже в этом огромном городе, среди множества аур и сознаний.

Хурру молча ждал, такой же неподвижный, как и сопровождавшие его воины. Когда Хан–Шэ снова обернулся к нему, служитель Храма полностью владел собой и был бесстрастен, как каменная статуя. Он подал знак воинам эскорта и протянул руку в приглашающем жесте, предлагая волшебнику следовать за ним.

Громада Храма возвышалась над всей Хамахерой, видимая из любой точки города, словно подчёркивая тот непреложный факт, что на деле не Властитель, а Хурру являются истинными хозяевами всей страны. Магия сильней меча — хотя на деле так оказывалось далеко не всегда.

Город кишел народом, улицы были забиты, но небольшой кортеж с молчаливым Хурру во главе проходил через толпу, как нож сквозь масло, даже не прилагая к этому каких‑то особенных усилий. Люди раздавались в стороны, словно текучая вода, и процессия без задержек продолжала свой путь. Храм становился всё ближе, словно вырастая из‑под земли. Ещё несколько поворотов широкой мощёной мостовой — и они оказались на площади, посередине которой высился Храм.

Первое впечатление, которое здание Храма произвело на Хан–Шэ — череп . Нет, по форме это величественное сооружение череп отнюдь не напоминало: строго прямоугольный контур крепостного форта, мощные квадратные башни по углам, бойницы, тяжёлые ворота. Вот разве что белый цвет и круглый купол посередине, поднимавшийся выше уровня стен… И всё‑таки именно череп, нечто зловещее и даже несколько потустороннее.

Ворота распахнулись бесшумно, как только маленький отряд приблизился к ним. За воротами царила непроглядная темнота, несмотря на то, что над городом ослепительно сияло солнце яркого дня. Воины сопровождения остались снаружи, а служитель–Хурру и Хан–Шэ вошли под своды Храма.

Их встретила прохлада — и мощная магическая аура. Шаги гулко отдавались в темноте, наполненной ожиданием. Впереди забрезжил огонёк, другой, проступили очертания стен с тяжёлыми барельефами странных чудовищ. Ещё несколько шагов — и вошедшие оказались в просторном зале с колоннами.

На стенах подрагивало пламя магических светильников, и вся махина Храма дышала магией. Да, Юная Раса здешнего мира сумела кое–чего достичь в этой области. А потом в полумраке зазвучал голос:

— Ответствуй, вошедший, чего ищешь ты здесь?

— Помощи.

— Какой?

— Магической.

Холодное щупальце коснулось сознания Хан–Шэ, и прикосновение это было не в пример энергичнее, нежели та попытка проникновения, которую он легко отбил на причале. Однако и на этот раз чародей устоял.

— Ты маг? — спросил бесстрастный голос.

— Я надеюсь на это. Магия мой Бог — верните мне его.

— Ты не таишь зла на Храм? Твой разум закрыт, и нам неведомо его содержимое.

— Я не принёс с собой зло и войну. Наоборот, мы можем быть союзниками. Магия правит Вселенной, и она будет править здесь.

Хан–Шэ был искренен. Сама атмосфера Храма пробуждала в нём нечто скрытое, таившееся в неведомых глубинах его Эго. Казалось, ещё чуть–чуть — и он всё вспомнит.

Прямо перед волшебником засветился голубой овал, уплотнился и превратился в подобие двери. Хан–Шэ шагнул в голубое свечение, отметив краем сознания, что его провожатый исчез, и чародей остался один. Ощущения опасности не было — если, конечно, магия Храма не подавила его Заклятие Насторожённости.