Евгений Квардаков - Тиадар

— Вот дьявол, кого еще несет ночью? До утра не могли подождать… — Питч набрал номер дисптчерской рубки. — Геллен, это что за рейс вообще такой? У меня по документам нету ничего.

— Рейс не отмечен в графиках. — в рубке, видимо тоже были обеспокоены. — Питч, вызывай охрану. Будем досматривать… Хотя…

Голос старшего смены Геллена сменился сипловатым басом директора космопорта:

— Питч, не тупи только, ладно? Пусть везут что надо. Это особый рейс с Нефертиса, и власти к нему имеют лишь посредственное отношение…

Борта транспорта, который тем временем благополучно опустился на посадочную полосу, опустились, превращаясь в десятки трапов, по которым на красноватый песок съезжали черные, угловатые бронемашины, кузова которых были закрыты термооптическими щитами. Они выстраивались в широкую колонну и медленно ползли мимо сторожки Питча. Обгоняя их проносились легкие боевые глайдеры, двери которых украшала смутно знакомая Питчу эмблема с черной галактикой на красном фоне, над которой восходило солнце.

Дверь таможенного пункта отворилась и внутрь втиснулся высоченный человек в черной форме. Лицо его было закрыто дыхательной маской, но шея оказалась открытой и Питч удивился непривычной бледности кожи. А еще его удивило то, что наступавший снаружи холод совершенно не мешал человеку ходить в простом плаще из композитных материалов, безо всякой термозащиты.

— Доброй ночи, господин Питч. — сухо сказал вошедший. — Странно, что вы еще не спите в такой поздний час…

«Мартин Клейс» гласила прикрепленная к плащу серебристая табличка-шеврон, сопровождавшаяся какой-то буквой из древнего терранского языка, если Питч не ошибался — греческого.

— Я… я не могу спать на посту… — помотал головой Питч.

— Вы хороший сотрудник, господин Питч. Но даже хорошим сотрудникам следует отдыхать. Код Л-2. - и тау-координатор Мартин Клейс покинул таможенный пункт, оставив позади себя комнату с оседающим на пол Дэном Питчем.

Часа через три он придет в себя. Но к этому времени на космодроме не останется ни единого грузовика и уж тем более никакого транспортного корабля. Надвигающаяся буря скроет следы посадки. Вместе с Питчем будет спать весь персонал космопорта. А когда они проснуться, люди не будут помнить ничего. Все так и должно быть. Клейс запрыгнул в ховеркрафт и машина унеслась вперед, мчась вдоль растянувшейся почти на милю колонны. Операция «Осирис» началась.

Сердце было обеспокоено. Най чувствовал это каждой клеточкой своего тела, еще больше это ощущали коренные жители Внутреннего Мира, и обеспокоенность тхаути все больше передавалась ему. Слепящий голубовато-аквамариновый шар в небе, то полыхавший ярче солнца, то затухавший, и в такие моменты становившийся похожим на гигантского морского ежа с гибкими полупрозрачными щупальцами, по-прежнему кутался в пылевом вихре и в плотных облачных массах, то и дело издавая протяжное глухое ворчание, подобное раскатам отдаленного грома. Шитвани, опасался говорить о происходящем даже с Накуамом, не говоря уж о простых жителях города, но с другой стороны, неизвестность начинала пугать его и единственным существом, которое могло дать ответы на все вопросы, был Верховный Жрец Сердца. Кецалькеш сейчас проводил много времени на улицах города, успокаивая волнующихся соплеменников. Добраться до него было бы довольно просто, если бы не следовавший по пятам за Наем Накуам. То ли старый ящер опасался того, что Най задаст Кецалькешу различные неприятные вопросы относительно смерти Рита, которую Най так и не смог для себя объяснить, то ли по еще каким-то своим причинам не желал встречи шитвани со Жрецом, но Накуам был непреклонен в своих тихих, но довольно упорных попытках не выпустить Ная из дома.

— Наш народ беспокоится из-за Сердца. Кто-то считает тебя виновным за то, что происходит в небе. Ты — тень Ушедших в Бездну и тебя тут бояться, — объяснял Накуам, но отчего-то у Ная не было оснований ему верить.

Скорее всего, ящер опасался того, что Най покинет окутанный недоверием и подозрительностью Кхол-Туар и гнев Сердца сдержать будет уже некому.

Ночью, когда небосклон раскрашивали мерцающие фосфоресцирущие россыпи находившихся на противоположной стороне планеты лесов, Сердце успокаивалось, медленно ползая среди каменного лабиринта заросших исполинскими деревьями естественных арок, перебирая тонкими нитеподобными светящимися щупальцами кроны удивительных деревьев, однако шитвани, предполагавший, что к Сердцу применимы все те чувства, что обычно испытывает обычный живой организм, мог с уверенностью сказать, что странное энергетическое создание, оставленное в недрах Тиадара его далекими предками, чего-то ждет и его движение в небе больше похоже на бесцельное хождение по комнате человека, потерявшего очень нужную вещь.

Интересно, а Оно разумно? Умеет чувствовать так, как чувствует он? Умеет размышлять, думать, фантазировать? Что если весь этот мир лишь фантазия Сердца? Подобные вопросы постоянно беспокоили любопытного Ная, однако ответы на них он не находил.

Оставалось сидя в полутемном доме слушать перестукивание костяных барабанов тхаути, перемежающееся с гулом длинных, украшенных резьбой деревянных труб. Звуки сплетались в причудливые, лишенные ритма, но затягивающие в себя мелодии, удивительно вливавшиеся в шум девственного леса. Когда городские музыканты располагались на прилегавшей к дому Ная площади, шитвани подходил к окну и, забравшись на широкий подоконник, слушал. Он вспоминал музыку людей, и она казалась ему ужасающе чужой. А в этом дробном перестуке, протяжных стонах труб и звоне кристаллов, по которым ящеры били крохотными молоточками, Най слышал голоса того мира, к которому он мог принадлежать и сам. Интересно, а какой была музыка его предков? Быть может, именно такой, обволакивающей, безритмовой, текущей сквозь сознание прозрачным, но глубоким потоком. В ней, наверное, были и голоса нетронутого рукой разумного существа первозданного мира, и шепот светящихся в бездонном космосе звезд, окруженных неведомыми, фантастическими планетами. Она могла соединять в себе и перезвон стекающей с причудливых сталактитов капели в глубоких пещерах, и шум рогатых раковин, перекатывающихся под омывающими бескрайние песчаные берега волнами глубокого, лазурного океана. Воображение рисовало замершему и превратившемуся в слух шитвани удивительные картины, хотя на самом деле, он никогда не видел ни ракушек, ни океана, разве что неясные, а потому мало впечатлившие его изображения в электронных книгах Грейт. Однако, стоило ему представить мысленные картины, что проступали в сознании благодаря музыке тхаути, Най поражался всей этой красоте, которая ведь наверняка где-то существует, правда очень далеко и добраться до нее не так просто. Если смотреть на горизонт, то далеко за облаками, за Сердцем, за переплетением каменных языков, на противоположной стороне внутреннего диска планеты, которая была заметна в ясную погоду, раскинулся океан. Это было огромное, лазурно-синее пятно, с желтоватой каймой побережья и окруженное темно-зелеными кляксами лесов. Вот попасть бы туда… побродить по песочку, собрать красивые перламутровые раковины, усеянные крохотными рожками… Может быть когда-нибудь ему и удастся это сделать.