Олег Мазурин - Контуберналис Юлия Цезаря

Фаррел, видя неэффективность атаки навалом, решает сменить тактику. Он идет на борцовские ухищрения. Захватив руку Родина, трибун просовывает ее между ног, резко падает, почти перпендикулярно сопернику и попытается произвести болевой прием. Иван чудом уходит от коварного приема. Но трибун не дает Ивану встать. Он пытается провести то удушающий, то болевой прием, не забывая наносить по сопернику удары локтями и руками. Родин отчаянно сопротивляется. Зрители, те, что переживают за Фаррела, орут, как сумасшедшие и призывают «прикончить» Ивана.

Мамерк в отчаянии хватается за голову. Он понимает, что Ивану уже, наверное, не выбраться из «убийственного» партера. Фаррел обязательно дожмет Ивана. Или добьет. Или удушит. Не тем приемом, так этим. И македонянин отчаянно молиться.

«О, Зевс, о, Геракл, помогите бедному Ивану Сальватору! Не дайте ему пропасть!»

Иван извивается как уж и защищается, как может, но борьба в партере — энергозатратный вид схватки и контуберналис постепенно начинает терять силы. Иван понимает, что скоро ему наступит конец. Но мысль о том, что он может потерять навсегда Домицию, придает ему дополнительные силы и злость. Он напрягается и чудом спасается от удушающего приема, затем, изловчившись, наносит противнику чувствительный удар в ухо локтем. Пока Фаррел приходит в себя, Иван вскакивает на ноги и возвращается в свою «родную стихию» — левостороннюю боковую стойку.

Оба поединщика уже все в крови и царапинах. Кровью они щедро окропили и золотистый песок.

«Ну, держись, Фаррел, сейчас я тебя уделаю!» — бушует от злости Родин.

Фаррел снова бросается на него. Но Иван встречает его мощным толчком ноги в живот. Трибун падает. Родин демонстрирует коронный номер любимого его актера и специалиста по восточным единоборствам Стивена Сигала.

— За Цезаря! За Домицию! — восклицает при ударе Иван.

Фаррел в очередной раз поднимается на ноги. Но не так уже бодро, как в начале схватки. Все-таки усталость и чувствительные удары соперника в голову, ноги и корпус дают о себе знать.

Родин прекрасно понимает, что ему нельзя затягивать поединок. Силы контуберналиса не беспредельны, и если Родин снова попадет в железные объятья Фаррела, то ему точно из них не вырваться. И тогда Иван может потерпеть поражение. А поражение — это катастрофа для него! Значит, надо как-то выигрывать у трибуна. Но как?! А вот как! Следует улучить момент и уложить противника одним хорошим и натренированным ударом. То есть Родину нужно применить какой-нибудь свой коронный прием. А каким ударом он чаще всего выигрывал кумите? Точно, он называется «уширо-маваши-гери». А по-простому: удар с разворота пяткой в голову сопернику. Есть еще убойный вариант этого удара: в прыжке. Но в тоже время это и наиболее рискованный вариант. Можно промазать мимо цели и упасть на песок, а там противник воспользуется твоим положением и забьет серией ударов. Нет, Родин не будет использовать прыжковый вариант уширо-маваше-гери, он прибегнет к классическому, коронному и не раз успешно испробованному удару.

«Ну, держись, Фаррел! Тебе точно конец!» — кричит внутренне Иван.

Бойцы снова кружат вокруг друг друга, приводят в норму дыхание, набираются сил и готовятся к решительной атаке.

И вот Родин собирается с духом и концентрируется. Сейчас он вложит в свой удар всю силу и мощь. И невероятную быстроту…

Он должен во что бы то ни стало победить!

Иван делает быстрый подшаг вперед и следом ложный выпад руками вперед, как бы целясь пальцами в глаза трибуну. Тот невольно отшатывается. Этого Родину только и надо. Теперь можно и провести прием. Руки его резко и дружно уходят вправо для усиления вращения… Стремительный волчок — и пятка Ивана с убойной силой попадает по затылку трибуна. Удар настолько точен и мощен, что Квинт падает на песок без сознания. Это чистый нокаут! И очень глубокий: Фаррел в первые минуты после нокаута даже не двигается. Он словно мертвый. Великолепный удар! Любой судья дал бы спортсмену Ивану на соревнованиях по кумите оценку «иппон», что значит «чистая победа»!

Зрители ликуют. Мамерк заключает победителя в теплые объятья и радостно кричит:

— Иван Сальватор, ты великий! Ты превосходный борец! Ты победил самого Квинта Фаррела! Чемпиона всех чемпионов! Отныне Домиция твоя! Слава богам Олимпа и римскому Юпитеру! Молодец, хозяин!

— Аве, Иван Сальватор!

— Сальватор — ты лучший в Риме!

— Слава победителю! — раздаются то тут, то там голоса болельщиков.

Восхищенные неизвестной борьбой и самим мастером, они жмут Ивану руку и просят повторить на бис его коронный прием.

Родин несколько повторяет уширо-маваши-гери, другие удары ногами и прыжки и под бурные аплодисменты довольных зрителей. Мамерк и Иван, идут мыться, а после водных процедур поспешно покидают баню.

А декан-легионер, пришедший на поединок с Фаррелом, оттаскивает трибуна в тень под дерево и оказывает ему помощь. Декан окатывает холодной водой трибуна и тот открывает глаза. Слава Фортуне, Квинт живой!

Фаррел долго приходит в себя. А когда приходит, то зло говорит:

— Я все равно придушу этого варвара — Ивана Сальватора. Не видать ему Домиции клянусь Геркулесом, как своих ушей, или я не Квинт Фаррел!

Огонь сильнейшей ярости бушует в груди трибуна: еще никто так не сильно унижал его как этот славянский мерзавец. Причем при стечении такого количества зрителей. Завтра весь Рим узнает, что спаситель Цезаря Иван Сальватор одолел в борцовской схватке бессменного победителя по панкратиону Квинта Фаррела. Это будет позором для трибуна. На него будут показывать пальцем люди и смеяться. Чемпион повержен. И кем? Юношей-варваром!

Огонь ярости сжигает сердце Фаррела дотла, и ничто и никто не может потушить этот костер сгорающих амбиций. В этот миг трибун желает провалиться сквозь землю и попасть прямо в царство мертвых. Но у трибуна эта затея никак не получается, земля тверда как камень и никак не хочет разверзнуться под ногами Фаррела. Человеческий глубинный провал имеется на лицо, а вот земной — просто отсутствует! И от этого горче и больнее становиться побитому чемпиону по панкратиону Квинту Фаррелу. Его пальцы до хруста сжаты в кулак, брови в гневе сошлись у переносицы, зрачки блистают бешенством, зубы стиснуты до боли. Трибун мысленно посылает словесные проклятья своему счастливому сопернику — Ивану Сальватору! Баловню Цезаря и Фортуны!

Но месть трибуна будет страшна!

Раньше Марк Антоний боготворил своего покровителя и наставника Юлия Цезаря. Ведь он сделал Марка одним из самых влиятельных и богатых людей Рима. И консул по праву считался, и так считали практически все римляне, наследником и продолжателем дела Цезаря. Но вот появился Октавиан, и его диктатор сделал своим прямым наследником, а Антония задвинул на второе место. Теперь верный товарищ диктатора — наследник не первой, а второй очереди. Антоний недоумевал: за что этому девятнадцатилетнему юноше такое императорское расположение и почет? То, что он внучатый племянник Цезаря? Но в битвах он не участвовал, воинской и политической славы он не добыл, народ его плохо знает. Он пока не сделал ничего такого для Рима, чтобы его можно было восхвалять и продвигать. Это Марк Антоний заслужил любовь римских граждан своими подвигами, как на военном, так и на политическом поприще. Консул так радел за Цезаря, а тут его так «прокатили» мимо диктаторского трона. Антоний был сильно оскорблен таким поступком Цезаря и в корне изменил свое отношение к императору. Теперь он уже не боготворил своего кумира и не был ему так беззаветно предан как раньше.