Джек Вэнс - Вист: Аластор 1716

Джантифф вежливо поздоровался и даже пошутил в том же роде:

— Надеюсь, что отсутствие подобного животика у меня не послужит основанием для подозрений в тайных преступлениях, отягощающих мою совесть.

Гости от души расхохотались. Эстебан продолжал:

— Экран Олина страдает таинственным недугом, а именно плюется дымом и пламенем, принимая самые безобидные сообщения. Естественно, это приводит Олина в отчаяние. Я ему и говорю: не горюй! Моего друга Джантиффа, техника с планеты Зак, всячиной не корми, дай распутать какую-нибудь головоломку!

Джантифф попытался не омрачать безоблачный тон беседы:

— У меня есть идея на этот счет. Допустим, я прочитаю всем желающим лекцию по мелкому ремонту бытовой аппаратуры — много не возьму, скажем, пятьдесят «деревянных с головы. Любой — и ты, и Олин — получит возможность научиться всему, что я знаю. После этого вы сами сможете ремонтировать свою рухлядь и помогать друзьям, поленившимся придти ко мне на лекцию.

Широкая улыбка Олина неуверенно задрожала. Красивые брови Эстебана выразительно взметнулись:

— Дружище! Ты не шутишь?

— Конечно, нет! Это было бы выгодно всем. Я заработаю лишние талоны и больше не стану терять время, оказывая услуги каждому, кто спьяну нажал не на ту кнопку. А вы приобретете полезные навыки.

На какое-то время Эстебан лишился дара речи. Потом, криво усмехаясь, он воззвал к лучшим чувствам:

— Джантифф, простая ты душа! С чего бы я решил приобретать какие-то навыки! Это означало бы предрасположенность к работе. А для цивилизованного человека такая предрасположенность неестественна.

— Готов допустить, что труд как таковой — не заслуга и не самоцель, — согласился Джантифф. — Но почему-то всегда удобнее, когда работает кто-то другой.

— Работа — полезная функция механизмов, — заявил Эстебан. — Пусть машины ломают голову и потеют! Пусть автоматы приобретают навыки! Жизнь — о, наша жизнь! — столь быстротечна. Жаль каждой потерянной минуты!

— Да-да, разумеется, — не спорил Джантифф. — Идеалистический, бессребренический подход. На практике, однако, и ты, и Олин уже потеряли два-три часа, проклиная дымящийся экран, составляя планы и приходя ко мне. Предположим, я соглашусь взглянуть на перегоревший экран. Вы оба вернетесь со мной в квартиру Олина и будете смотреть, как я его чиню. В общей сложности вы потеряете примерно по четыре часа каждый. Итого восемь человеко-часов — не считая времени, потерянного мной! — при том, что Олин мог бы, если бы захотел, справиться с проблемой за десять минут. Неужели не очевидно, что обучение позволяет экономить время?

Эстебан с сомнением качал головой:

— Джантифф, непревзойденный мастер казуистики! Учиться работать значило бы смириться с мировоззрением, противоречащим принципам красивой жизни. [18] Красивая жизнь: неточный перевод аррабинского выражения, отражающего общераспространенное представление о неотъемлемом и самоочевидном праве человека на беззаботное существование на всем готовом.

— Вынужден согласиться, — глубокомысленно вставил Олин.

— Таким образом, вы готовы вообще не пользоваться экраном — лишь бы не марать руки?

Красноречивые брови Эстебана произвели очередной искусный маневр, на этот раз заняв полувопросительную, полупрезрительную позицию:

— Само собой! Приземленность твоего мышления — дореформенный пережиток. Мог бы заметить также, что предложенные тобой лекции — форма эксплуатации, которая несомненно привлекла бы пристальное внимание товарищей из Службы взаимных расчетов.

— Я не рассматривал свое предложение с этой точки зрения, — кивнул Джантифф. — Откровенно говоря, бесконечные мелкие одолжения, оказываемые людям, презирающим мою способность их оказывать, отнимают у меня слишком много драгоценного времени и наносят ущерб красоте мой жизни. Если Олин отработает за меня следующую смену, я починю его экран.

Олин и Эстебан обменялись насмешливыми взглядами. Не говоря ни слова, оба пожали плечами, повернулись и вышли из квартиры.

С планеты Зак пришла посылка для Джантиффа — пигменты, помазки, картон и материал для подложки. Джантифф тут же занялся воспроизведением впечатлений, занимавших его мысли. Скорлетта украдкой наблюдала, но не высказывала замечаний и не задавала вопросов. Джантиффа ее мнение не интересовало.

Однажды, в столовке, девушка с медовыми волосами, внешностью и повадками заслужившая тайное благорасположение Джантиффа, плюхнулась на скамью прямо напротив него. Губы ее кривились и дрожали, плохо сдерживая веселье, готовое взорваться беспричинным радостным смехом:

— Объясни-ка мне кое-что. Да-да, ты! — она игриво ткнула указательным пальцем в сторону Джантиффа. — Каждый раз, когда я прихожу в столовку, ты без конца на меня пялишься — нос опустишь в миску, а глазищи так и бегают! Это почему? Неужели я такая ужасно распрекрасная и обворожительно соблазнительная?

Джантифф смущенно ухмыльнулся:

— Так точно — ужасно распрекрасная и обворожительно соблазнительная!

— Ш-ш! — приложив палец к губам, девушка с наигранным испугом посмотрела по сторонам. — Меня и так считают сексуалисткой. Ты что! Только дай им повод, разорвут на куски!

— Что поделаешь? Не могу от тебя глаз оторвать, вот и все!

— И все? Смотришь и смотришь и смотришь. Что дальше-то? Впрочем, ты иммигрант.

— Временный постоялец. Надеюсь, моя дерзость не причинила тебе особого беспокойства.

— Ни малейшего. Ты мне сразу приглянулся. Давай переспим, если хочешь. Покажешь новые инопланетные позы. Не сейчас, мне сегодня на халтуру, чтоб она провалилась! В другой раз — если ты не против.

— Я? Нет, конечно... не против, — Джантифф прокашлялся. — Раз пошло такое дело. Если не ошибаюсь, тебя зовут Кедида?

— А ты откуда знаешь?

— Скорлетта сказала.

— А, Скорлетта! — Кедида скорчила гримасу. — Скорлетта меня ненавидит. Говорит, у меня ветер в голове. Она же у нас сознательная, а я — отъявленная сексуалистка. Кому что.

— Ненавидит? За что тебя ненавидеть?

— Как за что? Ну... сама не знаю. Мне нравится дразнить женщин и заигрывать с мужчинами. Я причесываюсь не так, как принято, а как мне нравится. Мне нравится, когда я нравлюсь мужчинам, а на женщин мне плевать. [19] Аррабинский диалект плохо поддается переводу. Аррабины избегают употребления выражений, конкретно указывающих на мужской или женский пол. Местоимения мужского и женского рода заменяются бесполыми словосочетаниями или, на худой конец, местоимениями среднего рода. Вместо того, чтобы сказать «мать» или «отец», аррабин употребляет термин «биопарент», означающий «одного из родителей», а говоря о брате или сестре, обходится словечком «сиблинг». Когда указание на различие полов необходимо (как это случилось во время беседы Кедиды с Джантиффом в столовой), используются местные разговорные модальные частицы, в общепринятом межпланетном языке служащие ругательными наименованиями половых органов, в связи с чем буквальный перевод вышеупомянутой беседы носил бы оскорбительно вульгарный характер, не соответствующий намерениям собеседников.