Деймон Найт - Билет куда угодно

Джорджу представлялось, что проблему можно решить, вырастив мембрану — тонкую пленку, нечто вроде диафрагмы, а за ней — небольшую воздушную камеру — конечно же с набором мышц и связок, чтобы создавать необходимые колебания воздуха и управлять ими. Но эту задумку он пока оставил при себе.

Возвращаться не хотелось. Джордж был настоящим ученым, то есть человеком, целиком и полностью преданным науке. И вот теперь ему представилась возможность занять командирское место в центре самого могучего исследовательского аппарата, с каким ему когда-либо приходилось сталкиваться: белкового организма с расположенным внутри него наблюдателем, способным упорядочивать его структуру и прослеживать результаты; способным разрабатывать теории и проверять их на тканях своего собственного тела! Способным создавать новые органы, на любой манер адаптируясь к окружающей среде!

Джордж увидел себя стоящим на самой вершине пирамиды нового знания; и некоторые из открывшихся ему возможностей просто ошеломляли и внушали настоящее благоговение.

Он не мог вернуться — даже если бы и представилась возможность сделать это и остаться в живых. Ох, если бы только он в единственном числе свалился в эту проклятую тварь… Впрочем, тогда остальные успели бы вытащить бренное тело Мейстера и уничтожить монстра.

Слишком много проблем, понял он, требовали немедленного решения. Трудно было сосредоточиться — мозг его все время предательски выскальзывал из фокуса.

Вивьен, уже было утихомирившаяся, теперь начала причитать с новой силой. Гамбс рявкнул на нее. Маккарти обругала обоих. Джордж почувствовал, что еще немного — и он не выдержит — запертый в одном теле с тремя идиотами, у которых мозгов хватало только на…

— Погодите минутку, — вмешался Джордж. — Все ли вы сейчас чувствуете одно и то же? Раздражение? Нервозность? Как после трех суток работы без сна и отдыха. Вы устали так, что не можете даже заснуть?

— Перестаньте изображать рекламу на видео, — сердито отозвалась Вивьен. Не время для шуток.

— Мы голодны, вот в чем все дело, — перебил Джордж. — Мы не поняли этого только потому, что у нас нет органов, которые обычно сигналят о голоде. Но последней добычей монстра стали наши останки, и эта трапеза произошла по меньшей мере двадцать часов назад. Мы должны отыскать что-нибудь съестное, что можно проглотить.

— Боже милостивый, а ведь вы правы, — сказал Гамбс. — Но если эта тварь питается только людьми… то есть, я хочу сказать…

— Пока мы не приземлились, никаких людей она не встречала, — отрезал Джордж. — Нам подойдет любой белок, но сначала надо проверить. И чем раньше мы начнем, тем лучше.

Он пустился в прежнем направлении — в противоположную сторону от лагеря. По крайней мере, подумал он, если зайти достаточно далеко, можно и заблудиться. Тогда вопрос о возвращении в лагерь отпадет сам собой.

Они вышли из рощи и по длинному склону спустились в долину — по гибкому ковру, сотканному из мертвых трав, — пока не достигли речного русла, где весело бежал тоненький ручеек. Вдали у берега, частично скрытого зарослями скелетообразных кустарников, чьи голые ветви сплетались, словно груда мертвых остовов, сцепившихся ребрами, Джордж заметил группу животных. Они отдаленно напоминали миниатюрных свиней. Мейстер оповестил остальных и осторожно тронулся навстречу добыче.

— Куда дует ветер, Вивьен? — спросил он. — Вы можете определить?

— Нет, — ответила она. — Раньше, когда мы спускались, я чувствовала, а теперь, наверное, он дует вам в лицо, а мне, видимо, в…

— Хорошо, — порадовался Джордж. — Пожалуй, нам удастся к ним подобраться.

— Но… мы же не собираемся есть этих симпатичных животных, ведь так?

— Да, Мейстер, — вставил Гамбс. — В еде я не особо привередлив, но, в конце концов…

Джордж и сам чувствовал некоторую брезгливость — как и все прочие, он был вскормлен на диете из дрожжей и синтетического белка.

— А что нам еще остается? — запальчиво спросил он. — У вас есть глаза — вы же видите, что здесь мертвый сезон. Осень после жаркого лета, заметьте. Деревья голые, ручьи пересохли. Итак, либо мы едим мясо, либо отправляемся восвояси — пока вам не захочется поохотиться за насекомыми.

Потрясенный до глубины души, Гамбс еще некоторое время сокрушенно бормотал что-то, но вскоре сдался.

При ближайшем рассмотрении животные выглядели не столь свиноподобными и еще менее аппетитными. У них были гибкие, дольчатые, розовато-серые тела, выпученные глаза и тупые рыла, на манер изогнутой сабли, которыми они ковырялись в земле, время от времени чавкая и хлопая ушами.

Джордж насчитал штук тридцать саблерылых хряков, довольно тесно сгрудившихся на небольшом лугу между кустарниками и рекой. Двигались они медленно, но их короткие ноги были на вид достаточно мощными; Джордж догадывался, что при необходимости они могли бы и дать деру.

Мейстер медленно двинулся вперед, опустив пониже глазные стебли и немедленно замирая всякий раз, когда кто-нибудь из зверей поднимал взгляд. Передвигаясь с осторожностью, возраставшей по мере приближения, он подобрался уже метров на десять к ближайшему поросенку, когда Маккарти вдруг задалась вопросом:

— Мейстер, а приходило ли вам в голову задуматься над тем, как мы собираемся есть этих животных?

— Не будьте наивны, — раздраженно ответил Джордж. — Мы… — Он запнулся.

Минутку-минутку — а не был ли утерян у мейстерия нормальный способ ассимиляции после того, как он обрел своих обитателей? И, кстати, быть может, сначала им следовало отрастить клыки, глотку и весь остальной аппарат? Но за это время они просто загнутся от голода. Хотя, с другой стороны — черт, проклятая муть в голове, — мейстерий вполне может переварить и то, что осталось от четырех членов экспедиции, то есть их мозги. Так сказать, реализуя отложенное на черный день.

Мысль, конечно, крайне неприятная. Или — хуже того — предположим, что всякая новая пища становится жильцом, а всякий прежний жилец — пищей?

Ближайшее к ним животное подняло голову, и четыре крохотных красных глазка уставились на Джорджа. Хлопающие уши встали торчком.

— Ну? — вопросила Маккарти.

Времени для размышлений уже не оставалось.

— Он нас заметил! — мысленно крикнул Джордж. — Вперед!

Немая сцена буквально взорвалась движением. Только что они лежали на колючей сухой траве, и вот уже в следующую секунду неслись со скоростью курьерского поезда, а стадо лихо удирало галопом. Ляжки ближайшего зверя мелькали все ближе и ближе, бешено подпрыгивая; наконец коллективный разум победил бессловесную тварь — они догнали и обрушились сверху.

Бросив взгляд назад, Джордж заметил, что животное неподвижно лежит в траве — мертвое или бесчувственное.