Дмитрий Сергеев - Пластинка из развалин Керкинитиды

Настало время идти. На мне под плащом кольчуга: грудь и спина надежно защищены. Отряд телохранителей шагает по сторонам и сзади. Каждый шаг, который я делаю, кажется мне последним. Я вымученно улыбаюсь и вижу лица, не отличая одно от другого. Все-таки их слишком много пустили на площадь. Если они вздумают напасть, даже вооруженная охрана не сдержит натиска. Да н на охрану нельзя полагаться.

Наконец я приблизился к помосту и поднялся. Здесь я почувствовал себя уверенней. Торжествующий рев толпы не смолкает. Он наполняет мое сердце радостью: они любят меня. К возвышению приближаются девушки - самые красивые девушки Бойекунуйи. В руках у них букеты цветов. Красавицы по очереди поднимаются на ступени и дарят мне цветы. Я должен сделать незаметный знак начальнику стражи, и лучшую из них сегодня ночью приведут ко мне. Я не знаю, на ком остановиться.

Вот самая юная. Может быть, она и не самая красивая, но меня трогает искренность чувства, с каким девушка прижимает к своей груди громадный букет. Она медленно и робко поднимается по ступеням. Я подбадриваю ее улыбкой и делаю знак начальнику стражи: сегодня ночью ее приведут в мои покои.

- Как тебя звать, красотка? - спрашиваю я, когда девушка приблизилась.

- Месть, - ответила она без улыбки.

Я вздрогнул и побледнел.

- Какое странное имя дали тебе, - сказал я.

- Меня зовут Месть, - повторила девушка и резким жестом протянула мне букет. Я не успел взять его - цветы упали. Под ними я увидел обнаженный клинок. Лезвие вошло мне в грудь у верхнего обреза кольчуги:

Кто-то крикнул:

- Измена!

Больше я ничего не слышал. Рядом со мной появились чьи-то ноги в сандалиях, плащи и разорванное на куски небо...

Для меня настоящего десять лет этой чужой жизни со всеми подробностями проходили за одну ночь. Я просыпался измученный. Самое странное, что с моей смертью во сне галлюцинации не прекращались. Правда, дальше я видел хаотические обрывки. Многое трудно вспомнить - слишком все это было отрывочно и бессвязно.

Вот один из этих снов.

Я наклоняюсь и поднимаю с земли затоптанный меховой браслет.

Я отчетливо сознаю, что это и есть амулет Властителя, он приносит счастье тому, кто владеет им.

Прижимая амулет к груди, я бегу вдоль морского обрыва. За мной гонятся вооруженные люди, оперенные стрелы тонко поют над моей головой. Одна из них впилась между лопаток. Я падаю на колени и пытаюсь рукой выдернуть ее из тела. Страшная боль раздирает меня. Я вижу: ко мне приближается стражник, заносит меч над головою. Оттого, что я смотрю на него снизу, он кажется мне огромным. Последним усилием я кидаю браслет в море. Я уже ничего не различаю, только слышу, как он ударился о выступ скалы.

Потом еще сон. На этот раз я - старик. Вижу свои натруженные морщинистые руки. С трудом вытягиваю в лодку рыбацкую сеть. Блестящая светлочешуйчатая рыба заплескалась, рассыпалась по дну лодки, я радуюсь, глядя на нее. Направляю лодку к берегу. Меня встречает женщина - я знаю: это моя дочь. Я наклоняюсь, ловлю выскальзывающих из ладоней рыб и бросаю их на берег. Под руку попалась металлическая пластинка. Я удивлен: это что-то необычное и редкое. Я оставляю ее в лодке.

Больше я не видел этого старика.

Мне еще раз пришлось умирать во сне.

Я гибну. Морские волны нехотя удерживают мое тело на поверхности. У меня уже нет сил бороться за жизнь. Внезапно рядом с собой замечаю пустую лодку. Хватаюсь за борт и едва не перевертываю ее - она почти до краев наполнена водой. Напрягаюсь из последних сил и переваливаю свое тело за борт. Потом до полного изнеможения, до немоты в мышцах, пригоршнями вычерпываю воду. Замечаю кровь, это я распорол руку чем-то острым (металлическая пластинка!) Больше у меня нет сил, я падаю навзничь на дно лодки и лежу неподвижно, тупо глядя в пепельно-алое грозное небо...

С этого момента начинается бред жутких бессвязных воспоминаний. Вспоминает человек, лежащий на дне лодки.

Гибнет, рушится огромный город - весь мир гибнет. Воздух раскален и душен, земля раскалывается и колышется под ногами, как морская зыбь. Море тяжелой, невероятно огромной волной поднялось в небо, с ревом обрушилось на землю. Во мне не осталось ничего, кроме ужаса. Я - жалкая песчинка, покинутая богами и брошенная на произвол взбунтовавшихся стихий.

Я лежу на две лодки обреченный и мучительно медленно умираю от жажды и голода...

И еще какие-то сны мучили меня, но эти были уже и вовсе бессвязны. Я не могу восстановить их в памяти...

Вот что творилось со мной как раз в то время, когда я встретился с Виктором Захаровым. Более заинтересованного сторонника дерзкой своей гипотезы ему трудно было найти, а лучшего ее подтверждения, чем случай со мной, невозможно было придумать. Я слушал Виктора с жадностью обреченного человека, у которого внезапно появилась надежда на спасение. Я верил каждому его слову.

Но, увы, недолго. Скоро я обнаружил в его гипотезе грубые просчеты. Точнее, не в ней. Просто я понял: мой случай не подтверждает гипотезу, не имеет с ней ни малейшей связи.

К этому открытию я пришел сам. По непонятному капризу большая часть моих снов кончалась моей смертью, или, если признать гипотезу Захарова, смертью моих предков. А этого не могло быть, наследственная память должна кончаться раньше смерти, в момент встречи с женщиной, которая также становилась моим предком.

Если я не сумею истолковать эти проклятые сны, дело может кончиться сумасшедшим домом.

Видимо, я неспособен был рассуждать трезво. Иначе я сразу обратил бы внимание на одну деталь: она повторялась неизменно во всех снах. Эта деталь - металлическая пластинка.

Вначале она находилась в амулете Властителя. Именно те отрывки из его жизни я видел отчетливо, когда браслет с пластинкой был надет на руку. Остальное знал лишь по его воспоминаниям.

Потом кто-то бросил амулет в море. Старик рыбак случайно, спустя много времени - уцелела одна только пластина - выловил ее и оставил в лодке. Затем в этой лодке умирал человек, которого мучили бредовые кошмары.

Потом... Вдруг я вспомнил еще один короткий сон.

Мы вдвоем таскаем тяжелые камни и укладываем их в стену. Кроме нас, работают еще сотни невольников. Сверху, со стены, я вижу море. Смутное тоскливое чувство подсказывает мне: где-то за ним - родина. Говорить со своим напарником, тоже рабом, я не могу - он не знает моего языка. И снова пластина. Я вижу ее торчащей из морского песка. Я поднял ее и спрятал в одежде. Из нее можно будет изготовить нож. Я боюсь, что надсмотрщик увидит ее и отнимет, и прячу ее под камень в кладку стены. На этом сон обрывается.

Едва я вспомнил этот сон, как сразу догадался - понял все.

...Дело в том, что теперь эта пластина хранится в небольшом чемоданчике, который стоит в изголовье моей кровати. Я складываю в него грязные носки и белье.