Сергей Сергеев - Русский Фауст

Тут же зашел Варфоломей и озабоченно предложил:

- Я отвезу Вас домой, сэр?

- Да какой я тебе сэр!

Как-то отвык я от обшарпанных подъездов и душных "хрущевок". Исписанные сплошь стены, занозистые, несколько лет не крашеные перила. И усталые двери. Номерки на них, даже если и новые, заражаются всеобщей старостью, выглядят как иероглифы и ничего не говорят.

Дверь мне открыла Елена. Смотрела на меня равнодушно, как будто пришел сантехник.

В жизни мужчины может быть много женщин, но только одна от Бога. Из рук, из уст этой женщины мужчина приемлет все: радость, боль, счастье, зло, пищу, одежду, ласку - все, что принял бы от той жизни, какую, как ему кажется, он выбрал себе сам. Такой женщиной для меня была Елена.

- Ты почему не на работе? - это у меня получилось вместо "здравствуй".

- Проходи, - вместо ответа, - неужели что-то случилось или тебе стало плохо. - Это когда за мной захлопнулась дверь. - Ты же напоминаешь обо мне только тогда, когда тебе становится жутко плохо... Проходи в большую комнату, у меня еще лежит пара твоих стираных рубашек. Сейчас найду.

- Не надо.

Она в простеньком халатике с неприбранной головой.

Не знает, куда деть руки. И ноги тоже. На халате нет нижней пуговицы. И я даже в этот момент успел сравнить похотливо: у Гражипы ноги как у киношных красавиц, а у Лены они живые. По-дурацки, наверное, сказано, но именно такое у меня было чувство. Да и вообще, я тут не эротические полотна эпохи разгула "русской демократии" создаю!.. Фиг вам! Хорошие у нее ноги! Длинные. И сама стройная. И глаза... И губы... И нос...

А я сидел, как последний не знаю кто, пялился на нее и молчал. Я, действительно, не заходил к ней целый месяц, и она не приходила тоже. У нее здесь маленький островок и размеренная провинциальная жизнь. И если понесло меня куда-то бурным течением, то так мне и надо.

Нужен я здесь, как Миклухо-Маклай эскимосам.

- Я думал, я тебя не застану, думал - уроки у тебя. У тебя же обычно уроки в это время. Методдень? - надо же было с чего-то начинать, говорить о чем-то!

- Нет у меня уроков. И работы нет. И школы нашей нет. Ты что-нибудь о развитии безработицы в России слышал? Или твой новый бизнес позволяет тебе не думать об этом?

- Да я сам... месяца два назад... ты же знаешь...

- Я думала, ты позвонишь.

- Что со школой?

- Помнишь нашего директора?

Еще бы не помнить! Два года отданных за бесценок (то бишь маленькую зарплату) советской школе под начальством хамелеона.

- Он решил посреди учебного года из пашей школы гимназию для "особо одаренных" детей сделать. "Одаренные" в его понятии те, за обучение которых на новом якобы уровне родители готовы платить круглые суммы, а директор львиную их долю будет пускать "на развитие и материальную базу учебного процесса" в свой карман и карман завроно. И не надо такому проходимцу менять привычную обжитую сферу образования па белое пятно на карте российского бизнеса. Видал, как в газете сказала.

- И это ему удалось?

- Махом! Хотя такие штучки, сам знаешь, с объектами образования даже сейчас проходят со скрипом. Масса подводных течений и противоречивых законов. Но он своего добился. Сходил всего раз в "Америкэн перпетум мобиле" - и все само собой решилось.

Гром среди ясного неба. Я, наверное, переменился в этот момент в лице.

Но ведь я об этом не знал ничего. Значит, дело нашего директора прошло через замов, хотя условно и считалось крупняком. Может быть, здесь приложил руку Билл, "оберегая" мою ранимую психику? И был прав. Трудно найти на карте место, куда я послал бы нашего дирю (как мы его называли)...

- Ну сделал он гимназию, а ты почему без работы? Ты же неплохой специалист.

- Следующий этап: вытеснение "неодаренных" учеников в другие школы и увольнение неугодных учителей.

Неугодными стали все, кто не пошел подписывать контракт в этот американский вечный двигатель. И заурчит-то даже не по-русски: "идите подписывать устный контракт". Да в гробу я его видела! Мне талантливых ребят стало жаль. А может, еще спать с этими американцами тухлыми заставят, носки и рубашки им стирать!?

- Ты уже стирала...

- Что-о??!!

- Я директор филиала "Америкэн перпетум мобиле".

И глаза у нее красивые... И ноги стройные...

Ах, как давно я не пил! Две недели!

Я в рот не брал, настолько почувствовал себя порядочным работником. Даже когда у меня оставалась Гражина, я не прикасался к ее шампанскому.

От Елены я шел, собирая по дороге все кабаки и рюмочные. Не мудрено, что к тому времени, когда я ввалился в подъезд собственного дома, у меня включилось состояние "автопилота".

До вечера я спал, не раздевшись, даже не сняв плаща, на диване. Протрезвел быстро, но долго не хотелось просыпаться, потому что вокруг все останется то же самое.

Все будет как обычно, и утром приедет Варфоломей и привезет, если надо, Гражину, чтобы погладила смятый костюм и огласила список необходимых мероприятий.

В комнате работал телевизор. Девятичасовые новости сообщали об очередных перестановках в очередном правительстве. Новые интервью - новые обещания. Машинально я достал из кармана плаща индикатор и направил его на телевизор. Этого я еще не пробовал делать. Ярко загорелась красная лампа и почти не гасла до конца программы. Только иногда не горели обе: ни красная, ни зеленая. Первый раз, когда показали нового американского советника по каким-то новым делам, другой - французского предпринимателя, подвизавшегося на покупке российского сырья. Какая у них связь с "Америкэн перпетум мобиле", я мог только догадываться.

Неожиданное любопытство заставило меня направить индикатор на самого себя. И это не могло показаться, слишком я был сосредоточен - ярко загорелась красная лампа, но тут же, словно испугавшись, погасла и больше не загоралась. Однако, я был уверен, что и это недолгое горение означало для меня не самое лучшее. Во всяком случае я мог рассматривать подобную "засветку" только как предупреждение в свой адрес. Я отбросил индикатор, плеснул себе водки и попытался после ударной дозы заснуть.

Утро наступило в двенадцать часов дня - так об этом можно сказать. Меня совершенно не удивило, что Варфоломей за мной не заехал. Полная апатия и полная уверенность в том, что мистер Билл держит ситуацию под контролем. Будто смотрит с улицы в окно и мило улыбается. "Что, нажрались, Сергей Иванович?.. Нус-с, теперь не обрыгайтесь..."

Тяжелое похмелье едва-едва позволило мне умыться и доковылять до холодильника, где таились припрятанные от самого себя на сей черный час несколько банок пива. Одну за другой я опрокидывал их в раскаленное нутро, но пивная пена казалась мне кипящей на сковороде водой. Дармовое американское пиво могло только слегка разгладить складки на моем лице. А в голове и груди пульсировала давящая тупая боль. Скоро она охватит все мое бренное тело и будет трясти его мелким бесом, пока душа из него не вылетит вон. Боль эта швырнула меня на улицу измятого и небритого, бросила через два квартала в небольшую "кулинарию", где наливали страждущим с самого раннего утра. Если бы мне кто-нибудь десять минут назад сказал, что я дойду сюда без посторонней помощи, я бы из последних сил рассмеялся ему в лицо самым жутким перегаром... Никогда еще мне не бьшо так плохо. Плохо отравленному телу, плохо затравленной душе.