Френк Перетти - ТИЛЛИ

– Что это у тебя?

Кэти бросила на книгу мимолетный взгляд. Альбом с фотографиями. Дэн взял его и раскрыл посередине. Он не сдержал улыбки.

– Ого, вот где настоящая история!

Теперь и Кэти взглянула повнимательнее.

Много раз они рассматривали старые фотографии, но сегодня ночью было настоящим утешением любоваться этими прелестными лицами — их дети, улыбающиеся, смеющиеся, пускающие пузыри. И, как всегда, казалось, все это было совсем недавно.

Светловолосая малышка Эмми в новой коляске. Шумный непоседа Брюс с футбольным кубком, завоеванным в шестом классе. Томми, гордо демонстрирующий перед фотокамерой свой только что выпавший зуб.

Перелистнув несколько страниц назад, они на­ткнулись на фотографии давнишнего рождественского праздника, и дети на них были еще меньше.

– Сколько лет им здесь? — спросил Дэн.

– Это наш старый дом в Худспорте. Значит, Брюсу три, а Эмми всего два годика.

– А Томми?..

– А Томми я еще носила в животе.

Дэн перевернул страницу.

Кэти хихикнула при виде крайне нелестного мгновенного снимка.

– Ну конечно, так оно и есть!

Дэн тоже хмыкнул:

– Ну да, так и есть! — Потом он потряс голо­вой. — Ты только посмотри на этих крошек! Брюс теперь учится в колледже, Эмми руководит школьным хором, а Томми…

– А Томми исполнилось пятнадцать!

– Да, верно. — Они оба рассмеялись и почувствовали долгожданное облегчение. — И этим все сказано!

Они еще немного посидели на диване, просто наслаждаясь обществом друг друга, тишиной и мирным течением времени.

– Ты много думаешь о детях в последнее время?

– О, я всегда думаю о детях.

– Ну конечно. Но…

– Но что?

– Ну, сегодня — альбом с фотографиями, а вчера ночью ты вытащила из чулана старые игрушки, а позавчера разве ты не просидела всю ночь в швей­ной комнате?

– Просто там было тихо.

– Раньше там была детская, помнишь? — спросил Дэн и тут же осознал опасность своего замечания.

Кэти молчала. Дэн почувствовал себя неловко. Возможно, он сказал больше, чем следовало.

– Я просто… понимаешь… — пробормотал он.

– Я была хорошей матерью?

Дэн ответил немедленно и совершенно искренне:

– Милая, ты была замечательной матерью. И такой осталась. Все наши дети выросли чудесными людьми.

– Я все делала правильно?

Значит, боль все еще оставалась. Значит, сейчас им придется снова говорить об этом.

– Дорогая моя, в самом деле, когда все сказано и сделано, тебе не в чем раскаиваться. Тебе незачем возвращаться назад и что-то переделывать.

Всего миг спустя Кэти решительно захлопнула альбом.

– Пожалуй, я пойду спать.

Разговор был окончен. Дэн почувствовал облегчение.

Кэти встала с дивана, Дэн не отходил от нее ни на шаг. Держась рядом, они вернулись в спальню.

– Спасибо за то, что любишь меня, — сказала Кэти.

– Об этом никогда не беспокойся, — ответил он.

Ранним утром Кэти наконец забылась тревожным, прерывистым сном. Дэн не помнил, удалось ли ему вообще заснуть.

«Я уже сто лет не пользовался этой бритвой, — думал Дэн, промывая бритву в раковине и надеясь, что она еще достаточно остра. — Надо по­стараться не шуметь, чего бы это ни стоило. Пусть Кэти поспит».

Тюбик выплюнул и разбрызгал крем для бритья на ладонь. Крем был жидкий и скользкий. Крышка тюбика начинала ржаветь. «О-хо-хо, надеюсь, я еще помню, как это делается».

Дэн чувствовал себя усталым и раздраженным, и мысли его сегодня не отличались особой последова­тельностью, но все же оставались достаточно ясны­ми. У него созрел план. Он все тщательно продумал, когда в окне спальни забрезжил рассвет.

«Я приложу все усилия, — думал он, — я сделаю все возможное и невозможное, — невзирая на по­следствия. Нам просто необходимо раз и навсегда разобраться с этой проблемой».

Он услышал шаги за дверью ванной. Должно быть, Эмми. Она рано встает.

В дверь тихонько постучали.

Дэн прошептал:

– Эмми, тише. Мама спит.

Дверь чуть приоткрылась, и в ванную заглянула Эмми. Дэн подумал, что она очень мало похожа на ту детскую фотографию, которую они рассматривали вчера ночью… или, вернее, сегодня утром.

– Она спит? — прошептала Эмми, удивленно округляя глаза. — Ты серьезно?

И скажи Брюсу и Томми, чтобы они не шумели. Я не хочу, чтобы ее что-нибудь разбудило!

Эмми слабо усмехнулась:

– Ты поэтому бреешься старой бритвой?

Дэн уже сделал несколько удачных заходов.

– Электрическая слишком шумит.

Потом Эмми встрепенулась:

– О Боже. А как же радио Томми?

Ему придется обойтись сегодня без него, это уж точно. Почему бы тебе не пробраться туда и не вы­дернуть радио из розетки?

Идея понравилась Эмми.

– О'кей.

– Да, Эмми…

Она остановилась и снова просунула голову в дверь.

– Послушай, мне нужно уехать. Ты можешь поднять и расшевелить Томми, а потом завезти его в школу? Мне не по дороге.

– Ты не едешь на работу сегодня?

– Нет. Им придется продать несколько участков без меня, только и всего. Мне нужно уладить кое-ка­кие другие дела. Я могу на тебя рассчитывать?

– Конечно.

– И я не знаю, что произойдет со мной или с твоей матерью сегодня. Ей нужно отоспаться, а я не знаю, когда вернусь…

Эмми еще больше понизила голос и подалась вперед всем телом.

– А у вас… м-м-м… все в порядке?

Дэн не хотел лгать, но задумался, прежде чем ответить.

– Мы разбираемся с некоторыми проблемами. Все будет нормально.

Эмми собиралась задать следующий вопрос, но внезапно оба они услышали грохот в конце коридора.

– Радио Томми.

Эмми в мгновение ока исчезла, и Дэн облегченно вздохнул.

Кэти подумала, что звук стихнет и она снова по­грузится в сон, лежа в широкой постели, не шевелясь, чувствуя многотонную тяжесть в теле, полностью отрешившись от мира. Образы сновидений легко, беспорядочно проносились в ее мозгу, одна картина сменяла другую, без всякого смысла и связи. Надежное убежище, совершенная пустота сознания. Она с удовольствием осталась бы здесь навсегда.

Но звук повторился. «О, пусть он стихнет. Я просто снова засну».

Но звук назойливо врывался в ее сны, улетал прочь и снова возвращался. Настоящее вторжение. Как неприятно. Как… как грубо!

«Ну перестаньте же, давайте досмотрим сон. На чем мы там остановились?»

Снова звук. «Дети. Вот что это такое. Мои малыши!»

«Но мои дети выросли. Это продолжение сна».

Звук вроде шума на детской площадке. Сотни голосов — тонких пронзительных голосов, которые кричат, визжат, смеются.

«Я не проснулась, — думала Кэти. — Я не хочу просыпаться. Вы не можете так поступить со мной».

Она ощутила щекой подушку, затем пошевелила рукой и нащупала пальцами простыни. Она проснулась.