Андрей Левицкий - Нашествие. Битва за Москву (сборник)

– Портал рассосался, – объявил Курортник. – Тот, что над Красной площадью, большой. При этом мы наблюдали довольно странный ритуал.

– Что ж в нем странного? – Лабус все еще неприязненно разглядывал пленника. – Улеглись мужики мордами книзу и давай молиться.

Он присел на лавку рядом с Игорем, положив СВД на пол возле ног.

– Нет, Костя, ты недопонял. – Алексей, опершись о столешницу кулаками, помолчал, подбирая слова. – В общем, это был такой практический ритуал. При схлопывании портала локально меняется давление, он с силой засасывает воздух. Недолго, но в этот момент тебя может подхватить ветром. Что делают варханы? Ложатся на землю. И при этом они еще и молятся. То есть у них, как бы сказать…

– Религиозное отправление сопряжено с чисто практической мерой безопасности, – подсказал Яков.

– Религиозное отправление, – повторил Курортник. – Ну да, наверное, так можно сказать. Даже не сопряжено, а является одновременно и тем, и тем.

– Это интересно, да! – Яков энергично закивал и пыхнул табачным дымом в сторону чужака. – И еще вот что важно: порталы исчезают. Теперь их почти не осталось. И как же неприятель собирается перебрасывать в город новые соединения?

– Возможно, все уже переброшены, – предположил Сотник. – Или где-то порталы еще действуют. Мы пока не знаем главного: варханы ими управляют или те возникают и пропадают сами собой?

– То, что спонтанные порталы есть, как раз известно, – возразил Яков. – Мы, допустим, с Кириллом видели один, который прямо на уровне асфальта возник. Зачем противнику такой? Другой вопрос, что часть порталов могут быть неподконтрольными, а часть как-то управляются.

Костя оглядел стол. Там, помимо кожаного футляра, лежали карточки со всякими словами и рисунками: домик, человечек, автомат, солнце… Ну прямо как урок школьный, только училки с указкой не хватает. Лабус даже поежился слегка: он в детстве ненавидел школу. Предпочитал вместо уроков ходить с мальчишками на заброшенную военную базу в лесу неподалеку от родного городка возле Клязьмы, выискивать гильзы на стрельбище, разглядывать выцветшие фотографии на стенах в учебных помещениях: плацы, ряды солдат, Красная площадь с Мавзолеем, с которого машут руками солидные мужи из Политбюро ЦК КПСС, а мимо катят танки… Наверное, в то время маленький Костик Гордеев и захотел стать военным. И стал им, поскольку, как и Леха Захаров, привык добиваться своего.

– А у вас что, товарищ полковник? – спросил он, обращаясь к Якову по званию, хотя тот давным-давно ушел в отставку.

– Ну что же, есть кое-что! – Чувствовалось, что тема эта бывшему полковнику близка и интересна. – Двигаемся мы, продвигаемся. Хотя и медленно. Я, товарищи прапорщики… и товарищ капитан, понимаете ли, не просто лингвист, я интересовался сравнительным языкознанием в свое время, хотел даже преподавать, да не разрешили тогда…

– А чего ж, – перебил Костя, которого уже давно снедало любопытство, – то есть, извините, товарищ полковник, давно спросить хочу: почему агрономом стали?

Яков провел по столу ладонью, перемешивая карточки.

– Так уж вышло, Константин. После развала СССР всякое с людьми случалось, а у меня разочарование было громадное в жизни. И в системе нашей, и во всем человечестве… Понимаете, мы ведь с Лешей раньше были уверены, что занимаемся чем-то действительно важным, делаем нужное дело. Мы коммунистами настоящими были. Но постепенно все критичнее смотрели на происходящее вокруг, ну а когда Союз рухнул… Я тогда убедился, что на самом деле не был причастен ни к чему важному, что все это только игры политиков, в которых мы простые пешки. Ну, пусть мы с Лешей не очень простые, но все равно. Мне тогда хотелось забиться в глухую щель, заняться чем-то и правда простым, простым и понятным. Приносить людям вполне конкретную, зримую пользу, чтобы далеко от политики, от всего, с чем я раньше был связан. Вот я и получил второе образование… Ну ладно, я долго про это говорить могу, в общем, не сбивайте вы больше меня.

– Рассказывайте, – вставил Алексей. – А ты, Костя, помолчи пока.

– Я молчу, молчу, – согласился Лабус.

– Так вот, – продолжал Яков, – в языках индоевропейской группы, к которой относится и русский, есть различные ветви. Но в этих ветвях, в разных группах внутри языковой семьи сохраняется общее ядро, идущее от праиндоевропейского языка. Термины родства… Костя, по лицу твоему вижу, что как-то не очень ты понимаешь, а?

– Нет, праиндо это – все понятно! – бодро кивнул Лабус. – А что такое термины родства?

– Ну вот, «брат» – бразер, фрит, фра, бродар, фратр, – во многих языках звучание слова схожее. Знание языковых законов, формул изменения слов помогает мне понять Гярда.

– И что выяснили, товарищ полковник?

Яков жизнерадостно развел руками.

– Да практически ничего! Но вопрос в другом. У русского и варханского общие корни. Очень, очень древние корни. Вот чего я не могу объяснить! Как, почему они схожи? Выходит, мы уже пересекались?

– И варханы обучили древних индийцев своему языку? – добавил Курортник.

Лабус с легким удивлением покосился на напарника – надо же, знает, что именно древние индийцы на праязыке шпрехали? Хотя ведь если он «индо», так можно догадаться.

– Нет, это вряд ли, – покачал головой Яков. – Русский язык – отдаленный потомок индоарийской ветви праязыка. Но он сам по себе тоже был ветвью какого-то еще более древнего языка. И потому не в том дело, что наши языки от варханского произошли или наоборот, а в том, что корни одинаковые. То есть когда-то – четыре, пять тысяч лет назад! – был уже некий… контакт. Серьезный контакт, плотный, иначе корни не были бы так схожи. И в то же время – письменность у варханов развивалась совсем иначе, она ближе к египетской, что ли.

Хмыкнув в усы, Лабус поднялся.

– Ну ладно, в общем, пока результатов нет. Устал я и жрать хочется, надо перекусить. Леха, давай…

– Надо решить, что делать, – бросил Игорь, и все замолчали, глядя на него.

Как-то так получилось, что все – даже энергичный старик Леша, ушедший в отставку, как и Яков, в звании полковника, и Курортник с Лабусом тоже – быстро приняли его за старшего. Хотя Алексей с Костей сомневались поначалу, долго на эту тему между собой дискутировали, но после решили: если Сотник из разведки, да к тому же капитан, то пусть и командует, в конце концов, сейчас это главное – собирать разведданные.

– Яков Афанасьевич, сколько времени пройдет, прежде чем вы начнете его хоть как-то понимать? – спросил Игорь, поднимаясь. – Понимать и получать более-менее ясные сведения?

Полковник думал недолго.

– Три недели минимум. Самый минимум.

– То есть примерно через месяц у нас будут первые внятные данные. – Игорь обвел всех взглядом. – Долго. Значит, надо решать сейчас. Вернуть этого вашего Кирилла мы не можем, да и вообще неизвестно, жив ли он. Где лэптоп – тоже вопрос. У нас остается два пути, то есть две точки, где возможно быстро получить какую-то информацию о нашествии, о противнике, о причинах всего происходящего. Это научный центр в Подольске и база Айзенбаха.