Владимир Савченко - Черные звезды (сборник)

Суть присоединения была проста: не тела какие-то, не массы их несли скрытую энергию Е=Мс 2. Это он сам был Мс 2— и своего тела, и массой всего звездолета; а с учетом релятивостского разгона так и гораздо больше.

— Я — Мс 2, эм-цэ-квадрат, я!!! Не Е, а Я!!!

Ничто была пред этим присоединением сейчас его паникующая от болей всеми нервами белковая земная плоть, как ничто была и земная жизнь. Сейчас Бруно был и Средой Дирака, и пракрити древних индусов, эфиром, Дао китайцев — был Телом Галактики, в коем звезды лишь заметные вкрапления. Немыслимо плотным живым, звездно-горячим Телом.

Выростом этого тела, разящим другое, чуждое.

И когда "Буревестник", весящий, как три десятка звездолетов, с горящей и плавящейся обшивкой вторгся в черную хромосферу Г-1830, которая жгла и светила сзади, хоть и была впереди, горящий Бруно, не чувствуя боли, кричал:

— Победа! ПОО-ОБЕ-ЕЕДАААА!.. — потом, сползая на пол, хрипел в агонии, но и хрипел победно.

"И мертвые, прежде чем упасть, делают шаг вперед."(Стихи об атаке, не помню чьи.)

Все это произошло за 6 лет до возврата на Землю тех троих. Но информация о случившемся у звезды Г-1830 дойдет гораздо куда позже.

Да, для Земли они — давно погибшие. Но для Вселенной живы. И будут живы всюду до тех пор и до тех мест, куда донесут световые лучи информацию о синхронных событиях: вспышки лже-звезды Г-1830 и колыханий пространства, звездных "кругов на воде" в истинном ее месте. Разные существа в Галактике уловят это, будут строить долгадки, наблюдать, исследовать — и что-то поймут о мире большее, чем понимали до этого.

Звезды — газо-плазменные шары — не очень устойчивые образования во Вселенной. При таких температурах: тысячи градусов снаружи и до миллионов в центре — и процессах внутри оно и не удивительно. В сущности это кое-как обуздывающий сам себя миллиарднолетний термоядерный взрыв. Когда обуздываются с трудом — переменные, пульсирующие; когда процесс сбрасывает узду — вспышка новой или сверхновой.

Таран разогнанного хоть и до многократного релятивистского умножения массы "Буревестника" был для Г-1830 мельче булавочного укола. И тем не менее "булавка" шар проколола, он лопнул. Будущие исследователи, не только земные, видимо, докажут, что решающую роль здесь сыграло не вещество (хотя оно и было "анти-" для той звезды), а внедрение куда более плотной субстанции — самого пространства нашей Галактики; оно ведь тоже было "анти".

Увидели в Солнечной системе в октябре 2143 следующее:

Известная два века, "справочная" Г-1830 вспыхнула Новой. На сверхновую ее блеск не тянул, но видна была и в сумерках — ярче Венеры. Это с десяти-то парсек. Вспышка длилась с неделю, потом стала опадать.

В противоположной стороне, в созвездии Скорпиона, телескопы заметили и засняли нечто не столь эффектно яркое, но куда более сенсционное: пространство там пошло… кругами. Все звезды в том месте, вплоть до мельчайших, составлявших тот участок Млечного Пути, изменяли согласованно видимое расположение так, будто бы они отражались в пруду, в который бросили камень.

Точка, от которой расходились "звездные круги", по координатам была строго противоположна видимой Г-1830; эти числа совпадали с сообщенными Аскером и Коренем в их более полно расшифрованных радиограммах.

Кроме Земли и Солнечной, оба события: вспышка и "круги" — были замечены еще в двух местах окрестного космоса. Там тоже оценили их синхронность и необычность. Были направлены космокорабли для исследований.

Но теперь и из Солнечной, понятное дело, тоже.

В следующие века в районе истинного нахождения Г-1830 побывало немало экспедиций, велись обширные исследования. Выловили в "секторе Антареса" разведракету с погибшего "Буревестника".

Наиболее всех исследователей занимали два направления: нуль-слой (от него ожидались перемещения вне времени) и есть ли еще в Галактике звезды, подобные этой? Таких обнаружили немало — по их светящимся фантомам. Потому что призраки они и есть призраки: никаких таких звезд не было, как не было и светившей Г-1830. Наличествовала видимость, коя всегда давала о себе знать ПО ЛУЧУ, впадавшему в "яму" истинной анти-звезды. Как лучи эти стекались к "яме" со всех сторон, так и звезды-призраки, в отличие от подлинных, обнаруживались жителями разных мест Галактики в несовпадающих местах и даже направлениях. Как только они смогли сравнить свои звездные карты, все стало на места.

По лучам от фантомов находили места "анти-звезд". И оказалось, что все они — со стороны той спиральной галактики, что видна была в Треугольнике, а на самом деле находилась в Скорпионе. И гораздо ближе, чем предполагали.

Но это уже другая история.

В час тридцать пять минут пополудни, когда в большой комнате бухгалтерии (по-новому, счетного цеха) Таращанского завода газовых ламп после перерыва все заняли свои места, и установилась деловая тишина, изредка прерываемая стрекотом арифмометров и короткими очередями пишмашинок, старший счетовод Андрей Степанович Кушнир сорокалетний крепыш с залысой шевелюрой и обширными, всегда сизыми щеками, кои делали его лицо издали похожим на сливу, встал, беспомощно посмотрел по сторонам, провел ладонью по лбу, вздохнул… и в полный голос запел «Ох, да не шуми ты, мати зелена дубравушка». Сотрудники бухгалтерии подняли на него расширенные глаза, замерли.

Лицо у Андрея Степановича было величественным, печальным и ничуть сейчас не напоминало сливу. Взгляд был устремлен в раскрытое окно на заводской двор, где двое рабочих сгружали с машины дымящиеся параллелепипеды сухого льда.

…не мешай мне, добру молодцу, думу думати, сильно и грустно выводил он густым баритоном.

Главбух Михаил Абрамович, естественно, изумился и обеспокоился более других. Он устремил взор на счетовода, кашлянул и хотел было громко, с должной серьезностью сказать: «Между прочим, Андрей Степанович, здесь вам не зелена дубравушка, а счетный цех, и не темна ноченька, а рабочий день!» Но не смог. Перехватило горло. Какая-то степная, разбойная грусть-тоска овладела вдруг Михаилом Абрамовичем будто это ему, добру молодцу, главну бухгалтеру, «…на допрос идти перед грозного судью самого царя».

Андрей Кушнир он же Степаныч или Андрюша был известен сотрудникам как человек самый заурядный. Жил в Таращанске безвыездно, отлучился только на три года служить в армии. Работал на баянной фабрике настройщиком, потом окончил вечерний техникум совторговли и двинулся по счетной части. Ходил по сию пору в холостяках, но компаний не чурался, любил выпить, пошутить, посмеяться. Причем последнее преобладало: перед тем, как высказать остроту, он со значением посматривал на собеседников, гмыкал и содрогался заранее, как вулкан перед извержением. Поигрывал на баяне, но без увлечения не по возрасту, да и не модно в век электроники. Любил побродить с удочками по берегам здешней речки Нетечи, а затем прихвастнуть, отмеряя на руке размер пойманной (или хотя бы сорвавшейся) щуки.