Анатолий Днепров - Глиняный бог

— Так в чем будет заключаться моя выдающаяся роль? — спросил я не без иронии.

— Вы будете свидетелем резких превращений человеческого “я”.

— Я как раз об этом много думал последнее время.

— Очень хорошо. — Но вы думали о таких превращениях, так сказать, в абстрактно–теоретическом плане. А теперь вы столкнетесь с реальными фактами.

Помолчав, Боллер снова обратился ко мне.

— Вы знаете принцип работы электронных цифровых машин?

— В общих чертах.

— Этого будет достаточно. В нашем вычислительном центре в Бейсенде стоит самая современная по нынешним стандартам машина. Две гигантские схемы, собранные из микрокомпонентов. Они моделируют два полушария головного мозга. Инженеры даже постарались придать им соответствующий вид. Две перлоновые полусферические оболочки, начиненные транзисторными реле. Знаете, что было самым любопытным при создании той машины?

— Что?

— Ее делали практически без всякой схемы. Компоненты соединялись друг с другом в значительной степени произвольно.

— И получилась модель сумасшедшего?

— Нет. Мы получили модель новорожденного ребенка. А после начали машину “обучать”. На входные шины подавали различные сигналы, и они, эти сигналы, заставляли искусственные нейтроны соединяться вполне определенным образом, автоматически возникала организованная схема, способная к разумным и полезным действиям.

— Вот как?

Я смутно начал представлять, как выполнялся этот любопытный замысел.

— Кстати, заметьте, я сказал, что исходная схема была в известной степени произвольной. В первоначальной стадии какие‑то элементы организации уже были заложены, именно они и определили специфические таланты этой машины. Это — вроде наследственной предрасположенности, если хотите…

— К чему же оказалась больше всего способна ваша машина?

— К иностранным языкам. Меньше к математике и совсем не способной к музыке. Она ее не понимала, и, как мы ни бились, она не смогла сочинить ни одной музыкальной строчки. Построенная таким образом, машина очень напоминала человеческий мозг, но…

Мы вышли на большую поляну, заросшую густой травой. Солнце стояло уже высоко, и Боллер, повалившись на землю, кивком пригласил меня последовать его примеру. Здесь было очень тепло, даже жарко, и мы, не сговариваясь, сняли пиджаки и положили их под голову. В голубое, безоблачное небо упирались вершины теперь уже непрерывно шумящих сосен.

— Но когда машина стала обученной, возникла проблема. Для ее продуктивной работы нужно было создать устройство, где бы одновременно хранилась уйма исходной информации. Вы сами понимаете, для того чтобы мыслить, нужно иметь исходные данные. Так, у машины было очень много входных “нервов” и тех, на которые передаются сигналы “умозаключения”. Пришлось отказаться от обычных способов записи данных и команд на перфолентах или на магнитных пленках и разработать специальную машину для хранения информации, которую нужно было спарить с мыслящим аппаратом. Такую машину мы построили, и она успешно хранила и все данные, и инструкции, подаваемые на наш “мозг”. Заметьте, слово “мозг” я беру в кавычки, и вы скоро поймете, почему. Наши инженеры, то ли по прихоти, то ли догадываясь о том, что скоро должна возникнуть страшная путаница, второй машине также придали вид двух полушарий. И вот, представьте себе: в одном зале рядышком стоят две машины, совершенно одинаковые по виду, но имеющие совершенно различные внутренние структуры и назначение. Одна хранит информацию, вторая ее обрабатывает, то есть мыслит. Вы чувствуете, что должно было получиться и что, в конце концов, получилось?

— Нет, пока не чувствую.

— Так вот что. Не прошло и нескольких недель, как мы, работавшие на машинах, задумались над тем, какую из двух машин нужно считать моделью мозга?

Боллер лежал, заложив руки за голову, и улыбался. Ему явно доставляло наслаждение вспоминать о том, как возникла эта кошмарная проблема.

— Обе вместе, — пробормотал я, приподнимаясь. Он делал вид, что не расслышал моих слов.

— Мы задумывались над тем, какую функцию выполняет реальный человеческий мозг: хранит информацию и инструкции или мыслит?

— И то и другое, одновременно…

Он опять не расслышал.

— Мыслит ли человек при помощи мозга?

— Послушайте, я же вам ответил, что мозг выполняет обе функции одновременно!

Мы встали, отряхнули пиджаки и побрели к зданию. Я испытующе глядел ему в лицо. К чему он рассказал мне эту притчу, про две спаренные электронные машины, из которых ни одна не могла быть моделью реального мозга?! И вообще, какое отношение имеет его лаборатория, если она действительно его, к электронным машинам?

— Если уж правомерно говорить о моделях, то я уверен, что обе электронные машины вместе и представляют собой подобие мыслительного аппарата человека.

Я сказал это без всякой уверенности. Что‑то смутное, неясное блуждало в потемках моего сознания, и, наверное, поэтому я добавил:

— Во всяком случае, большинство ученых так думает.

— Какое счастье, что так думают не все! Если бы все всегда думали одно и то же, в науке никогда не совершались бы открытия. Да и вообще, любой прогресс, в том числе и научный, начинается только тогда, когда кто‑нибудь начинает сомневаться в непоколебимости так называемых прописных истин.

Он на минуту остановился.

— В том‑то и дело, что прописных истин нет. Каждый новый этап развития — это пересмотр всех существующих понятий и даже смысла слов, которыми они выражаются. Сначала было “душа”, после “сознание”, теперь это может быть что‑нибудь совсем другое. Впрочем, пока оставим это. У меня к вам есть один, так сказать, дилетантский вопрос как к специалисту.

— Пожалуйста.

— Бывает ли так, что человек вдруг начинает думать, что он не Джон Смит, а Магомет?

— Сколько угодно.

— И, наверное, в психиатрии для этого существует какое‑нибудь название?

— Конечно.

— А как вы думаете, этот новоявленный Магомет действительно чувствует себя, как пророк, или он только притворяется?

Я усмехнулся.

— Для этого нужно побывать в шкуре такого сумасшедшего. Но я уверен, что он действительно чувствует себя Магометом.

Больше он ничего не спрашивал.

Мы поднялись на второй этаж (теперь уже настоящий второй этаж) и остановились у одной из дверей.

— Теперь ваше жилье будет здесь, — сказал Боллер.

— Мне нужно что‑нибудь делать?

— Пока нет.

— Почему вы мне рассказали историю про электронные машины?

Он усмехнулся.

— Вы принадлежите к тому числу людей, которые должны до всего дойти самостоятельно. Вам нужна только затравка, начальный импульс. До свиданья.

Когда он скрылся, я толкнул дверь и застыл на пороге.