Георгий Мартынов - Спираль времени. Гость из бездны

— Что я соглашусь расстаться с тобой? — закончил Волгин. — Мне тяжело это сделать, не скрою. Я надеялся… — Он замолчал и опустил голову.

Мельникова внимательно посмотрела на него.

— Дима! — сказала она решительным тоном. — Давай покончим с этим. Договорим до конца. Ты думаешь, что любишь меня, что я тебе нужна. Но ты ошибаешься. Ты любишь свою Ирину, хотя она и погибла. Если бы я се не напоминала, ты не обратил бы на меня внимания, относился бы ко мне так, как относишься к Ксении. Ты прямой, честный человек, с сильной волей. Будь же искренен до конца.

Она протянула ему руку, сильную, как у мужчины. Он знал, что пожатие се руки соответствует ее характеру. Кончено!

“Да и что хорошего получилось бы из нашего брака?” — подумал Волгин.

Он ответил ей крепким рукопожатием.

— Но до твоего отлета на Грезу ты будешь со мной?

— Конечно, Дима!… И я уверена, что ты передумаешь. Разве тебе не хочется увидеть Игоря и остальных? Там, на Грезе, у нас будет много дела. Обе экспедиции имеют цель помочь обитателям Грезы, научить их тому, что знаем мы.

— Мы? — насмешливо спросил Волгин. — Ты в этом уверена? Ах, Мария, ты опять забыла, что мы такое. Земля поможет Грезе, это несомненно. Но там прошло много веков, ты сама это сказала. Я больше чем уверен, что и там я окажусь отсталым. Ты говоришь — увидеть Игоря и остальных. Я хотел бы этого. Мне не хочется расставаться с тобой. Но и на Земле есть люди, которых мне жаль оставить. Люций, его отец, Мэри, Владилен. Это мои друзья. Я привык к ним, люблю их, и они меня искренне любят. Я знаю, что никогда не сравнюсь с ними по умственному развитию, но я уже примирился с этим. Таков, как я есть, я все-таки могу приносить пользу. А на Грезе моя отсталость будет вдвойне заметна. Вы — другое дело. Между нами целый век, это много.

— Может быть, ты и прав, — задумчиво сказала Мельникова. — Мы ушли в будущее добровольно, были подготовлены к этому, и то один из нас не выдержал испытания. Теперь мы решили уйти еще дальше в глубь времен. Да, ты прав, оставайся на Земле. Я убеждена, ты найдешь свое место в жизни и будешь счастлив. Если бы они знали!… — воскликнула Мария Александровна, и Волгин понял, что она говорит о своих товарищах, улетевших на Грезу. — Они никогда не покинули бы тебя. Но они были так уверены, что ты присоединишься к ним.

— Я понял и не осуждаю, — сказал Волгин. — В конце концов, они поступили разумно. Я даже советую, — прибавил он с обычной своей улыбкой, — не останавливаться на этом: вернуться с Грезы, посмотреть, что стало с Землей, и снова отправиться в полет. Так вы увидите историю Земли на протяжении сотен ееков… Это очень интересно.

— Но и ты мог бы поступить так же.

— Нет, я не призван быть космонавтом. На один день я отправился если не в Космос, то в его преддверие. Мне достаточно. Судьба Керри, Владимира и Чарли отвратила меня от космических полетов. Идем! Пора завтракать.

Он поднялся и стильно потянулся, вдыхая ароматный воздух сада. Никогда еще Волгин не чувствовал себя таким бодрым и свежим. Четыре года его тело находилось в идеальном состоянии покоя, созданном объединенной наукой Земли и Фаэтона. Четыре года отдыха! Волгин был полон энергии.

Мельникова поднялась вслед за ним. Густые ветви деревьев защищали от знойного солнца юга. Среди цветов порхали большие красивые бабочки, где-то над головой щебетали птицы. Роскошная растительность тропиков окружала их со всех сторон. Морской ветер доносил запах водорослей, полный йодистых испарений. Природа острова Кипр располагала к лепи и беззаботному существованию.

После своего пробуждения Волгин уже месяц жил здесь. И все, кто был с ним, не покидали острова. Иэйа должен был скоро улететь на Цереру, где ожидал его присланный за ним космолет. Никто не хотел расстаться с фаэтонцем раньше времени.

Иэйю полюбили все. Да и нельзя было не полюбить этого человека — мудрого, доброго, полного какого-то иного, чем на Земле, но влекущего обаяния Волгин был благодарен фаэтонскому ученому за спасение своей жизни.

Иэйа ежедневно тщательно исследовал Волгина, но никому ничего не сообщал о своих выводах. И его никто ни о чем не спрашивал. Если будет нужно, он сам скажет.

До отлета ракетоплана на Цереру остался один день.

И в то самое время, когда Волгин разговаривал с Мельниковой, решившейся наконец рассказать ему об отлете своих товарищей на Грезу, в доме, где все четыре года жил Иэйа, шел другой разговор, непосредственно касавшийся Волгина.

Сидя на низком “диване”, Ио, Люций, еще два врача и Мэри с ужасом слушали, что говорил им фаэтонский ученый. Мэри понимала его без перевода, остальные с помощью лингвмашины.

Казавшийся бесстрастным, голос Иэйа произносил слова, от которых холодный пот выступал на лицах его слушателей.

Это было так неожиданно и так непереносимо страшно.

— Действие “Черного блеска”, — говорил Иэйа, — в общем аналогично действию других радиоактивных веществ. Но оно имеет свои особенности. Лучевое влияние на человеческий (и вообще на живой) организм нам совершенно ясно. То, что мы говорили вам, не подлежит никакому сомнению. Летаргия, вызываемая “Черным блеском”, не может принести вреда человеку. Она только выключает его из жизни на тот или иной срок. А затем человек пробуждается вполне здоровым, даже еще здоровее, чем был. Это то же, что искусственный анабиосон. И вы видели на примере Волгина, что наш вывод был правильным. Любой другой человек на его месте продолжал бы жить, как будто никакого перерыва и не было. Так же, как после анабиосна. Но мы не учли, и я только теперь понял это, что Волгин не обычный человек. Он был мертв почти две тысячи лет, по вашему счету. Затем его воскресили. Это не могло не сказаться на самом веществе его нервных волокон, особенно на веществе спинного мозга. Не понимаю, как мы могли забыть об этом. Он проснулся внешне здоровым, но только внешне. Я тридцать дней слежу за ним. Мне сразу не понравились некоторые симптомы, которые я обнаружил в его нервной системе Они не заметны, только наши приборы фиксируют их. Идет непрерывный и грозный процесс. И против него не существует никаких средств. Может быть, их найдут в будущем. Волгин обречен, и его нельзя спасти.

— Значит, смерть?

— К сожалению, хуже. Но, может быть, он сам, когда вы сообщите ему всю правду, предпочтет смерть.

— Что его ждет?

— Полный паралич. Он сможет прожить несколько лет, но лишь в совершенно неподвижном состоянии. Я не знаю, каковы моральные нормы, которых придерживаются люди Земли в таких случаях. У нас избавляют человека от ненужных страданий. Как поступить — дело ваше. Я должен был открыть вам судьбу Волгина. Я это сделал. Мне тяжело, это хороший человек.