Геннадий Прашкевич - Шпион в Юрском периоде

— Был у нас один человек, Алехин… Все пил… А где сейчас?

Сама отвечала:

— На каторге!

— Да какая каторга в наше время? — не верил Алехин.

— А жизнь? — резонно возражала Зоя Федоровна. — Разве не каторга?

О жизни Зоя Федоровна знала все.

Чтобы жить счастливо, знала она, надо все предметы роскоши поровну разделить на всех и бесплатно раздать. После такого важного события в истории человечества надо будет лишь следить за тем, чтобы ни у одной отдельно взятой человеческой особи снова не возникло смертельной и унизительной жажды накопления. Если такая жажда возникнет, незамедлительно отправлять такую ненадежную особь на каторгу, невзирая ни на пол, ни на возраст, ни на образование. А всем ворам, даже самым мелким, рубить руки выше локтей. А чтобы нигде и никогда не возникало дурацких несуразиц, связанных с так называемым любовным томлением, раз и навсегда освободить все человеческие особи от исполнения дурацкого супружеского долга.

И все такое прочее.

НЛО (неопознанными летающими объектами) Зоя Федоровна раньше никогда не интересовалась. Но вот ночью встала, захотелось воды, и пошла босиком на кухню. А окно кухни выходит прямо на пустырь, на заброшенную стройку, на домик Алехина. И вот над тремя деревьями маленького садика Зоя Федоровна увидела огромный, как бы зеркальный шар. А на поверхности шара Зоя Федоровна увидела свое огромное отражение. И это отражение Зое Федоровне безнравственно подмигнуло.

— Да вы сами, наверное, просто моргнули от удивления, — догадалась худенькая метелка Ася, ответственная, хорошая работница.

Зоя Федоровна обиделась:

— Зачем это мне моргать ночью?

Алехин промолчал. Он не хотел вступать в споры. Он сам находился в смятении. Он ночью увидел сон — явно из тех, которыми активно интересовался крупный математик Н.

Приснилось Алехину, что он идет по тропинке.

Зоя Федоровна ночью шла босиком на кухню, а он во сне шел босиком по тропинке.

Солнце печет, вокруг пологие коричневые глинистые холмы, редкая скудная травка. А может, холмы не глинистые, может, они из коричневого суглинка, который, как сметана, расползается после дождя. Кое–где торчат сосны, похожие на рыжий укроп. Короче, страна блаженная на прекрасном морском берегу. А он, Алехин, идет босиком по тропинке и твердо знает, что уютный домик с тремя балкончиками на берегу — это его, это его собственный домик. Или его собственная дача. Не важно что. Главное, его, собственное! И получил он домик не просто так, а официально от правительства, как Большой Герой. Что‑то он, Алехин, сделал такое, что вот ему, как Большому Герою, дали то ли домик, то ли дачу с тремя балкончиками. А главное, снилось Алехину, стоит у зеленой калитки Верочка и ждет его, Алехина. Нетерпеливо и страстно ждет. Играет круглым бедром, глаза лесные, зеленые. Алехин во сне так и набросился на Веру, будто правительство и Верочку отдало ему с дачей. Как Большому Герою. Обнял Веру, врос корнями в землю, бомбой не сдвинешь. А может, не корнями врос, может, лапами, или звериными когтями, или какими‑нибудь псевдоподиями, Алехин уже не помнил. Но сон такой, что Алехин долго млел, проснувшись.

А во–вторых…

Его же вчера били и унижали. Его вчера мордой тыкали в грязный мокрый забор, у него вся морда должна быть раскрашена синяками, а он проснулся, а на лице ни следа, ни царапины. Он специально посмотрел в зеркало. Где ссадины? Где царапины? Где синяки? Его вчера возили по луже, его вчера ставили к забору, как смертника, ему вчера тыкали кулаком в зубы, а где следы?

Глядя в зеркало, Алехин нерешительно улыбнулся.

Но улыбка получилась уверенная, профессиональная. В страховом деле такая улыбка очень важна. Придешь к какой‑нибудь бабуле, уговариваешь, убеждаешь, улыбаешься ей, перечисляешь условия, а сам как бы невзначай посматриваешь на полуоткрытую дверь ванной, там взрослая внучка купается…

Собираясь на работу, недоумевал: что за сон?

Без всякого интереса глянул на замоченную с вечера одежду.

В кармане ветровки должен был лежать рак. Металлический, заржавеет.

Но даже на работе ему не дали додумать эту мысль. “Ой, огромный зеркальный шар!” Метелки были в трепете и в восторге. Огромный зеркальный шар! И отражение Зои Федоровны! Зина, мать троих детей, самая смелая, предположила: “Увидишь тарелку — жди событий”. А Тася, голубоглазая, тихая, всегда немножечко приторможенная, вдруг рассказала ужасную историю про то, как один американский летчик погнался на военном истребителе за летающей тарелкой, а из летчика чудным образом вымыло весь кальций. Вернулся на базу, трясется, как холодец. Жена теперь держит своего летчика в большом эмалированном ведре. А метелка Ася, всегда симпатизировавшая Алехину, вспомнила, что некоторые люди, видевшие летающую тарелку, сами научились летать. Подпрыгнут, зависнут в воздухе и так летят понемножку.

— Ты чего? — обиделась Зоя Федоровна. — Зачем мне летать? Я на девятом этаже живу.

XI

Пользуясь разговорами, Алехин проник в пустой кабинет Зои Федоровны и позвонил Соньке Лужиной.

Было время, когда они запросто могли сделаться мужем и женой. Лет семь назад, когда Алехин только начал работать в страховой конторе. Но Сонька сразу начала водить его за нос. Даже в самые лучшие месяцы их отношений она не отвергала ухаживаний речника Косенкова. Позволяла водить себя в разные интересные места, провожать до дома, вывозить на веселые пикнички, но если что, сразу рядом с нею оказывался мрачный речник Косенков. Устраивая счастливое будущее, Алехин на самых льготных условиях последовательно застраховал все немалое Сонькино имущество, даже устроил ей льготное свадебное страхование, но вышла Сонька за речника. И теперь Алехин видел ее раз в год, когда скромно заходил к Косенковым пролонгировать их многочисленные страховки. При этом Сонька смотрела на Алехина с укором.

Разговаривал он с ней всегда на одну тему.

— Ну почему так? — с ходу пожаловался. — Ну почему, Сонька, как что‑то плохое, так это непременно со мной? Сама погляди. Всех соседей посносили, а мой домик обходят. Мне что, жить на пустыре до старости?

— Ну ты даешь, — издалека ответила Сонька, сладко позевывая.

— Сразу видно, что ты спишь, — разозлился Алехин. — Все работают, а ты спишь.

— Ну ты даешь. — Загадочно намекнула: — Может, я сейчас не одна…

— Нужен мне твой речник!

— Ну ты даешь. Совсем глупый.

— С тобой поглупеешь, — пожаловался Алехин и попросил: — Сонька, ну придумай что‑нибудь!

Сонька знала, о чем он.

Время от времени Алехиным овладевал зуд перемен.

Бросить к чертям осточертевший деревянный домик с деревянными удобствами под многочисленными окнами девятиэтажки, забыть про печку, пожирающую тонны угля и дров и старомодно коптящую на зеркальные окна девятиэтажки! Он был согласен на любую квартиру.