Николай Басов - Экспансия (сборник)

Он провозился с этой проблемкой до вечера, разговаривая с каждым из четырех отобранных кандидатов. Еще он поговорил немного с Ивановым, но тот был, как всегда, сам себе голова.

– Ты за меня-то не волнуйся, – пояснил он. – В крайнем случае я всегда обращаюсь к Квадратному, а если по хозяйственной части, то к Сонечке… Виноват, к старшему лейтенанту Столовой.

– Хорошо, уговорил, беру этих четырех. – Рост сделал вид, что только теперь на этот ход и решился. – Кто еще?

– Больше я тебе никого не отдам. – Иванов от волнения даже ворот гимнастерки застегнул, потом, правда, опомнился и снова принял свой не слишком командирский, слегка расхристанный вид, зато больше не поднимал глаза от стола, который был в его комнатухе устроен из уложенных на какие-то ящики плохо струганных досок.

– У меня приказ, – сдержанно высказался Ростик.

– У всех приказы, – скривился Тельняшка. – Не отдам, хоть застрели.

– Пойми, когда мы на том конце континента обоснуемся, тебя со всем твоим отрядом все равно переведут.

– Это бабушка надвое… К тому же – если обоснуетесь, – проговорил Тельняшка, сделав ударение на «если». На том и пришлось завершить новые назначения, Иванов был настроен серьезно.

Потом расположились на ночевку, причем, как Рост и ожидал, никого дежурить на ночь в холле единственного в лагере пурпурных человеческого дома, конечно, не осталось. Пришлось исправлять и это упущение по службе. И потребовать от Иванова, чтобы так впредь никогда не случалось, без напоминаний.

А следующий денек выдался, кажется, первым по-зимнему холодным, хотя еще и солнечным, так что уже к полудню небольшие лужицы снежной крупы, собравшейся в ямках окаменевшей грязи, растоптанной тысячами ног местных обитателей, все-таки растаяли.

Рост вышел на крылечко, посмотрел на какую-то снулую ярмарку, которая клубилась на площади перед ним, и выстрелил в воздух. Пурпурные сразу слегка угомонились, наиболее смелые даже подошли ближе, чтобы посмотреть на Роста, а может быть, и послушать его. На это Ростик и рассчитывал. Начал он спокойно и не слишком громко.

– Я капитан Гринев, пришел к вам, чтобы выполнить приказ нашего Председателя. Итак, этот лагерь, ставший рассадником болезней, бедности и даже мелкой преступности, я должен переместить на новое место, которое вы сами выберете на другом конце нашего континента. – Он помолчал, отметив, что фраза получилась не самая удачная. В рядах слушающих его пурпурных словно бы из глубины проявились новые лица, уже не простовато-торговые, а внимательные, и Ростик заговорил жестче: – По моим прикидкам, первую волну переселенцев должны составить тысяч семь-восемь, и лучше, если это будут добровольцы. Хотя, в общем, мне все равно, кто отправится со мной, а кто останется тут. Если добровольцев будет маловато, сам выберу остальных. Но пока это решение остается за вами. Могу лишь сообщить, что те, кто отправится со мной, получат немалые льготы.

– Оружие выдадут? – спросил кто-то из толпы.

Рост сделал вид, что не заметил выкрика. Постоял, обдумывая, что бы такое еще сообщить. Придумал.

– Пойдем пешком, с обозами, обслуживать которые тоже придется вам. Необходимое обеспечение на зиму и на обустройство на той стороне, конечно, Боловск предоставит. Детей предлагаю не брать, женщинам участвовать можно, но им, разумеется, в походе будет трудно. – Он помолчал, разглядывая губисков. – На размышление осталось дня три. Как только подойдет первая группа снабжения, мы начнем формировать маршевые колонны, но лучше бы сделать это заранее. Все.

Он повернулся на каблуках и ушел в здание.

Несмотря на приказной тон, он вовсе не чувствовал, что поступает правильно. Будь его воля или если бы он меньше знал пурпурных, он бы предпочел другой путь – не приказа, а какого-нибудь демократического решения в пользу этого похода.

Но пурпурные всегда жили под давлением чужой воли, например, исходящим от чегетазуров. И Рост, обдумывая в последние дни свое поведение, почему-то пришел к выводу, что в этой среде, в тех ограниченных по времени условиях, в каких они оказались, невозможно построить эффективное самоуправление, считай, демократию. А может быть, думал он иногда, демократия только и строится приказным методом, иначе она оказывается ненастоящей, непродолжительной.

Остаток дня он провел, разглядывая лагерь с высоты наблюдательной башенки их дома, пытаясь на ощупь осознать, что происходит среди пурпурных. Внешне казалось, что ничего не происходит. Но Рост определенно понимал – все не просто, что-то произойдет, и, скорее всего, очень скоро.

Отряд, который должен был доставить первичные припасы и оружие, хотя бы для тех, кого Рост собирался выбрать в командиры для походных колонн, прибыл к вечеру второго дня их пребывания в лагере. Смага был деятелен, покрикивал на всех подряд, попробовал таким же тоном разговаривать с Ивановым, но тот лишь посмотрел на него внимательно и пошел заниматься своими делами. Рост, понаблюдав за этой картиной, сказал:

– Хотелось бы, чтобы ты не наломал дров, Смага.

После этого заместитель вдруг сник, и каждому, кто что-то понимал в армии, стало ясно, что Смага и сам был не уверен в том, что не наломает дров. А этого командиру ни под каким видом, ни в каком состоянии нельзя демонстрировать. Росту даже стало его жалко. Но в целом он признавал, что пока Смага был полезен.

К сожалению, только до ночи того же дня, когда они прибыли. А началось все неожиданно, действительно внезапно. В какой-то мере причиной этого послужила Лада. Она где-то пропадала вторую половину этого дня, с кем-то из местных разговаривала и вообще что-то задумала.

А совсем под вечер вдруг появилась с девушкой, габатой, чуть медлительной, слегка растерянной из-за резкой смены обстановки, но старающейся держаться.

Эта габата была так ошеломительно похожа на Василису, что Рост сразу же и обратился к ней этим именем. Девушка чуть удивилась, но по-человечески поклонилась, а не вытянулась, что было хорошим признаком. Только после этого Рост спросил у Лады:

– Ты зачем ее сюда?

– Рост, – Лада была серьезна, только в глазах плясал какой-то странный огонек, – ты не заметил, ты уже стал припахивать. А командиру положено быть чистым, спокойным и выбритым. Вот пусть она за тобой и стирает. – Она чуть скривила губы в странной гримаске. – Не мне же за тобой ухаживать, кто меня после этого будет слушаться?

Рост подумал и решил, что Лада была права. Он почему-то забыл о том, что должен быть, как она сказала, чистым и выбритым. На всякий случай он спросил:

– А вот брить себя я ей не позволю. Пока, во всяком случае.

Лада пожала плечами и удалилась устраивать девчоночью часть их отряда на постой. Это было ее обязанностью, она сама это чувствовала и собиралась выполнять.