Александр Золотько - Хроника посещения (сборник)

Шухарт резко качнул головой. Не подействовало, и он шлёпнул ладонью по лбу. Комар, конечно, улетел раньше. Они тут вообще за последние годы обнаглели, комары. Прав, наверное, Эрик…

– И вот мне интересно: Оно вообще понимает, что делает? Оно что, разумное? А если неразумное – ну, бывают же всякие хитрые автоматы, верно? – так что же, ни разу не ошибалось? А вдруг возьмёт и в этот раз ошибётся? Перепутает или там… ну, мало ли.

Шухарт посмотрел на него почти что с жалостью. Все они, все и всегда хотели гарантий.

– Меня другое пугает, – тихо сказала офис-леди. – Всё-таки Оно выполняет желания или делает людей счастливыми?

– Разве отдельные желания – это не мутные осколки счастья? – произнёс однорукий парень. Он как будто цитировал чьи-то стихи, может, и свои собственные. – Я так думаю: если человек не может стать счастливым, он старается получить хотя бы осколок… приблизиться… даже если понимает, что никогда… – Он вздохнул тихо и протяжно, как старый пёс: – Понимаете?

Шухарт не стал повторять прежних ошибок. Сразу хлопнул себя по шее – и пожалуйста, на ладони остался кровавый сгусток с проволочками лапок.

Домохозяйка подошла и протянула Шухарту яблоко:

– Угощайтесь.

Он взял, так было проще.

– Так что всё-таки, желания или счастье? – спросила она, не глядя на остальных.

Шухарт покатал яблоко в ладонях.

– Вам ведь рассказывали – друзья, знакомые, кто там ещё… Вы все, когда ехали в Хармонт, знали, куда и зачем едете.

– Господин Шухарт прав, – сказал лысый. – И молодой человек…

– Артур, – представился однорукий парень.

– …Артур, да, Артур тоже прав. По существу, наши желания – это всего лишь стремление к счастью. А если Оно выполняет самые сокровенные желания, так значит…

– Ничего это не значит, – сухо произнесла офис-леди. – Представьте себе, иногда бывает так, что люди желают не счастья себе, а… чего-то другого.

– Но получив это, они станут счастливы, разве нет?

– Хватит. – Шухарт поднялся и отряхнул штаны. – Теперь слушаем меня внимательно. Впереди идёт вот он…

– Артур, – подсказал однорукий.

– …Дальше, – размеренно продолжал Шухарт, – вы, потом вы и вы. – Он поочерёдно указал на офис-леди, домохозяйку и лысого. Я замыкающим. Слушаться беспрекословно. Вопросов не задавать, не спорить. Если, конечно, хотите дойти живыми.

Они двинулись вдоль «железки», потом свернули к Стервячьим Ягодицам, и почти сразу стало ясно, что никаких сюрпризов сегодня не будет. Шухарт приотстал, отслеживая, как идут эти четверо; заодно примерялся взглядом к Соплям. «Паломники» шли толково, только лысый чуть сбивался с шага; ничего, втянется.

А Сопли-то, подумал Шухарт, кажется, обмелели, хотя куда уж.

Земля под ногами пружинила, но не чавкала, из раздёрганных травяных рощиц, уже почти сухих, выстреливали куда-то вбок и неслись, смешно подпрыгивая, мелкие кузнечики. Это было что-то новое, раньше Шухарту здесь попадались только комары и мухи.

Он шёл, не выпуская из руки яблоко, и рассеянно примечал всегдашние свои ориентиры: крестовидную корягу справа от тропы, несколько не зарастающих травой вмятин прямо по курсу («Обойти слева!» – негромко велел он однорукому); потом были ржавые обломки Хлюстового миноискателя и парочка «плешей», грошовых и нестрашных. Они уже месяца два не двигались с места, только уменьшались, словно бы ссыхались.

Позже, вспоминая всё, что было сделано им здесь, каждый свой шаг и каждую мысль, Шухарт понимал: он единственный во всём виноват. Это Бен-Галеви пусть рассказывает о дёрганных группах; что́ он видел, он всегда ходил в одиночку! Шухарт крепко знал одно: после первого получаса (плюс-минус на притирку характеров) любая группа вжимается . Они начинают чуять друг друга и, главное, чуять его, Шухарта. А он, старый хрен Шухарт, расслабился и, вместо того, чтобы нос по ветру держать, кузнечиками любовался.

Ну и, натурально, прозевал тот момент, когда однорукий свернул с тропы. Увидел, понимаешь, топкое место и решил обогнуть по сухому.

Шухарт рявкнул: «Стоять!» – но уже знал: поздно. Может, однорукий – и Артур, да не тот, у того реакция была что надо, а у однорукого вместо реакции сплошная инерция, и пока он сообразит, пока остановится…

Даже швырять в него гайками было глупо.

И некогда.

Шухарт ещё выкрикивал пустое своё «Стоять!», – а правой рукой уже бросал яблоко. Попал в «яблочко» – в самый центр «плеши».

Наверное, изнутри так выглядит соковыжималка, точнее то, что в ней происходит, если снять на камеру и прокрутить запись в ускоренном режиме.

Раздался глухой вязкий хлопок. Яблоко в момент потеряло объём и форму, стало просто грязной сморщенной тенью себя – прежнего.

Брызнуло во все стороны. Однорукий шарахнулся вбок, остальные замерли.

Вот молодцы.

– Ну, чего встали? – сказал им Шухарт. – Представление окончено, вперёд.

Однорукий только сейчас оглянулся на него, всё лицо пошло пятнами, взгляд бешеный.

Они чуть прошли, миновали ещё парочку мелких «плешей» и наконец оказались на краю бывшего болота.

– Всё, передышка, – отрывисто скомандовал Шухарт. Он провёл ладонью по лицу и подошёл к ним, растрёпанным и, похоже, уяснившим наконец, куда попали. Взгляды изменились, не было в них больше городской глубинной уверенности, что всё закончится хорошо, что если ты клиент и вовремя проплатил по счетам, значит, обслужат тебя по высшему разряду, ещё и пыль с туфель замшей обметут.

Да и что они могут знать о счетах?

В два шага он оказался перед одноруким. Тот чуть подался назад, но всё равно смотрел на Шухарта сверху вниз, опустив подбородок к груди. Лицо у однорукого было рябым, частью из-за покрасневшей кожи, частью из-за яблочных ошмёток.

Шухарт заглянул ему в глаза.

Покачал головой и отошёл.

– Спасибо… я… мне стыдно, что я…

– Её вон поблагодари за яблоко. – Он повернулся к остальным и ткнул пальцем в лощинку между холмами: – Теперь вот что. Идём ровно посередине. Не по склонам, даже на полшага вверх не поднимаемся. Если что-то начинается – падаем и ползём, тоже понизу.

– «Что-то»? – спокойно переспросила офис-леди.

– Начнётся – поймёте.

С годами он стал суеверным и поэтому не любил вдаваться в подробности, считал, что рассказами можно накликать беду.

Тряпья, бывшего когда-то Очкариком, на каменной насыпи не осталось, но после «плеши» никто из группы уже не ослушался бы, наглядные примеры им больше не нужны. Шухарт подошёл к границе Соплей, присмотрелся, стараясь вдыхать воздух как можно реже. Обмелели они или нет, но смрад от Соплей шёл мощный, убедительный. За четверть века ежедневных визитов Шухарт к нему так и не привык.

Он присел на корточки и расстегнул рюкзак.