Александр Золотько - Хроника посещения (сборник)

Студень им всем в глотку.

Кстати, про деньги. Аванса, полученного от Холдена, нам с Гутой хватило на год. Сняли квартиру, купили хорошее авто, хорошую страховку, вещи для ребёнка, и весь аванс. Бо́льшую часть проели.

Что ещё важно? Сразу после похода к Приюту я поэкспериментировал с «булавками» и «браслетами». Эффекта передачи мыслей добиться не смог и бросил это дело. Не знаю, как насчёт других сочетаний артефактов, и существуют ли они вообще, но в данном случае без Палочки Власти не обойтись…

Золотой Шар? Ну, ребятки, чего захотели… Нет, рассказ про Золотой Шар – не сегодня. Я не воспитатель, но даже я понимаю, что мы вопиюще нарушаем режим.

На самом деле мне ведь сейчас пятьдесят пять лет, хоть по документам и двенадцать. Смейтесь, смейтесь. Над вашим префектом смеётесь, караси! Потом каждого отлупцую поодиночке, я предупредил. И зовут меня, как умные уже догадались, не Кирилл, а Рэдрик. Кириллом я стал в честь одного русского, которого очень уважал. Удивительное дело с этими русскими: стоило помереть одному, как появился в моей жизни второй, причём в тот же день. Почему? Странная случайность. Если Кирилл – это человек ясный и прозрачный, как алмаз, которым мне никогда не стать, то Алекс – обычный с виду парень, которого мне никогда не понять. И вот я подумал: русские для нас как пришельцы-инопланетяне, непознанная Зона. Даже эмигранты. Не знак ли это был – мне, сталкеру, любителю всяческих Зон, что кроме моей родимой есть и другие? Та же Россия. Почему бы не слазить в неё, не помериться силами с тамошними аномалиями… Шутки шутками, но когда я снова вырасту – обязательно туда съезжу. За хабаром, за чем же ещё… Я отвлёкся.

Однажды в пятьдесят три, поутру с похмелья, меня как шарахнуло – а ведь я один в целом мире. Ни жены, ни дочери. И что, спрашивается, делать? Выхода два: либо заканчивать с этой жизнью, либо начинать заново. Выбрал я второе, тем более, был же способ! Тридцать лет я хранил в себе эту возможность, запрятав её поглубже, чтобы не искушала лишний раз, а тут не выдержал. Пошёл к Приюту. Повезло, старик уже почти, а всё-таки дошёл. Коснулся Грааля. Боб стоял рядом и контролировал. Так и стало мне снова десять.

Иначе говоря, Рэдрик Шухарт через тридцать лет поступил точно так же, как когда-то Миледи.

А до того Рэдрик определил сюда, в Саттонский интернат, своего племянника, которого якобы зовут Кириллом. Оформил будущего воспитанника без самого воспитанника. Технологию описывать не буду, кому и сколько на лапу дал. Документы новые себе сделал…

Вторая попытка, уважаемые господа.

Нет, я сказал! Про Золотой Шар – в следующий раз.

«Скачок» я приметил издали. Кровавые пятна на асфальте только подтвердили мою догадку.

– Придется в обход, – сказал, повернувшись к спутникам.

– Ну, елки-палки, Ворон… – протянул Гремлин, худосочный и низенький сталкер. Днем он трудился механиком в искитимском автосервисе, а по ночам тибрил различные артефакты из Зоны. Не удовлетворяла его, судя по всему, официальная зарплата.

– А что, Ворон? – пожал плечами я. – Хочешь напрямик – давай. Прямо на «скачок». Зашвырнет он тебя куда-нибудь в стратосферу, будешь знать.

– Да ладно, не кипятись, – примирительно сказал Гремлин. – Я ж к тебе, Ворон, никаких претензий! Аномалии эти просто задрали. Раз идешь – пусто, во второй – тоже, а на третий сунешься проверенным путем, а тут уже «мясорубка» или похуже что…

– Зона есть Зона, – холодно заявил я. – С ней, как с той рекой: в одну и ту же два раза не войдешь.

– А, может, не «скачок» это все ж? – подал голос Богомол, дородный бородатый дядька. Отец его, говорят, священником был, оттого, видно, и сын блаженным получился. Как не пьет, так в Зоне, а как не в Зоне, так пропивает то, что оттуда стащил. Замкнутый круг, словом. Правда, от других подобных выпивох только кровавые пятна под аномалиями разными остались, а этот до сих пор слоняется. Видимо, и впрямь Богом помечен.

– Ну ты как в первый раз, честное слово! – раздраженно воскликнул я.

– Да причем тут раз… – поморщился бородач. – Обходить не хочется. Тут бы прошмыгнули – и все, считай, на месте. А так лишние полчаса телёпать.

– Лучше медленно брести, чем через «траплин» углы срезать, – уверенно заявил я. – Но, раз так сильно проверить хотите, давайте проверим.

И вынул из кармана гайку. Годы идут, Зона меняется, а проверки лучше крохотной гаечки так и не придумали. Шайбы легкие чересчур, далеко не закинешь, а к болту нитку прилаживать неудобно – соскальзывает. Вот потому и таскаем до сих пор полные карманы пресловутых гаек.

В общем, раскрутил я одну за нитку и швырнул прямо в «скачок». Ну и «скачок», конечно же, снаряд мой, не задумываясь, отбросил – благо, не в нас, а в железную дверь полуразрушенного гаража. Видеть я этого, ясное дело, не видел, скорость была, мягко говоря, бешеная, но по звуку все понял.

– Видали? – спросил, оглядываясь на их хмурые лица. – Достаточно вам такой проверки? Или, может, с приборами туда полезете, чтобы уж наверняка?

По лицам вижу – не полезут. Трусят, причем оба. Богомол, даром, что блаженный, а помереть боится, ну а Гремлин никогда смельчаком не слыл.

– Бери снасть, – сказал я бородачу. – Пошли в обход. Возражений ведь нет?

Богомол молча подхватил сеть и, пропустив меня вперед, потащился следом. Замыкал шествие Гремлин, опасливо косящий глазом в сторону некстати подвернувшейся аномалии.

Конечно, мне и самому не слишком хотелось тащиться в обход заброшенной бойлерной. Но иного пути не было. Либо по тому коридорчику, который перекрыл проклятый «скачок», либо направо, через старый склад, где «жгучим пухом» все поросло, как паутиной в склепе… да это уже, по сути, и был склеп, где почили десятки юных и самонадеянных сталкеров. Не знаю, что их туда привело. Я бы в то место ни за какие коврижки не сунулся.

Впрочем, еще неделю назад я не подозревал, что отправлюсь на поиски мифической жар-птицы. Однако ж – отправился. Как говорится, от сумы и тюрьмы…

Сложно сказать, когда жар-птица появилась в новосибирской Зоне – то ли во время первого Расширения, то ли уже во время второго, а может, всегда там была, просто на глаза попалась недавно. В «Радианте» разговоры о пернатом чуде начались в конце зимы. Поговаривали, что пение ее способно излечить любые болезни. Слепому, де, птица могла вернуть зрячесть, а инвалиду вновь подарить возможность ходить. Словом, чудо крайне ценное и в быту полезное. И потому я ничуть не удивился, когда Витя Боровой попросил меня это чудо добыть.