Кеннет Балмер - Воин Скорпиона (сборник)

Мы ехали верхом на горячих зорках, а сзади следовала цепочка вавов. Несколько вьючных животных, по большей части калсаниев — крегенских ослов, везли наши принадлежности для лагеря. Да, жизнь была хороша, свободна и полна вкуса для следовавших со мной людей. Но во мне все еще отзывался постоянной тупой болью образ Делии с Синих гор. И все же я начинал наконец допускать, что мне придется жить без нее.

Туча стрел и копий неожиданно накрыла нас, свалив четверых людей. Подо мной убило зорка, я оказался сброшен в пыль. Мгновенно вскочив на ноги, я выхватил меч, но над моей головой уже сомкнулась сеть. Я увидел швыряющих сети тварей странного вида и попытался разрубить и рассечь путы — а потом мне врезали дубиной по голове, и я рухнул, потеряв сознание.

Как же я был удивлен, когда, придя в сознание, обнаружил, что на мне нет ничего, кроме набедренной повязки, руки скручены веревкой, а сам я привязан за шею к немногим оставшимся в живых моим людям.

Нас толчками подняли на ноги и приказали идти.

Взявшие нас в плен звери пахли не самым приятным образом. Не выше четырех футов ростом, покрытые густыми волосами темно-коричневого цвета, темнеющими на кончиках, они обладали шестью конечностями. Нижняя пара была обута в грубые сандалии, в верхней они держали копья, которыми тыкали нас, мечи и щиты, а средняя выполняла прочие функции, в которых возникала необходимость. Они одевались в туники с разрезами, сделанные из какого-то блестящего материала изумрудного цвета — цвета зеленого солнца Антареса. Лимонообразные головы, с массивными челюстями и выступающими резцами, увенчивали нелепые плоские шапочки из изумрудного бархата. Копья они держали так, словно действительно умели ими орудовать.

— Ты цел, зоркандер! — спросил меня один из моих ребят. Ближайший зверь тут же гортанно зарычал, как пес, и ударил его по голове, но парень даже не вскрикнул. Он был кланнером.

— Мы должны держаться вместе, кланнеры! — крикнул я, и прежде, чем зверь успел ударить меня, повысил голос и проревел: — Мы прорвемся, друзья!

Острие копья прошлось вдоль моей головы, и некоторое время я спотыкался, ослепленный, ослабевший и оглушенный.

Лагерь, куда нас привели, блистал богато изукрашенными большими палатками и шатрами. Видимые повсюду признаки изобилия и роскоши указывали, что эти существа считали, что жизнь на Великих равнинах должна быть устроена как можно удобнее. Ряды привязанных зорков соответствовали рядам других животных, восьминогих зверей, напоминающих вавов, за исключением того, что эти были мельче, легче, без рогов и клыков, и явно не обладали свирепостью. Привели и наших скакунов, привязав вместе с другими. Однако взявшие нас в плен не привели ни единого вава. Будь я склонен к пустым жестам, я бы улыбнулся.

Из шатра вышел мужчина. Он встал, широко расставив ноги, подбоченясь, и стал рассматривать нас, скривив губы. У него была очень белая кожа, темные волосы, тело облегала кожаная одежда того же изумрудно-зеленого цвета, что и одеяния поймавших нас тварей.

Я решил, что сломать ему шею будет достойным событием, способным скрасить однообразие будней.

Он повернулся к входу в шатер. Этот шатер был самой грандиозной постройкой во всем лагере. Мы стояли голые и вымазанные в пыли.

— Взгляните, моя принцесса, — крикнул белолицый. — Оши добыли улов, который может позабавить вас.

Так, подумал я, значит, у них здесь есть принцессы, да?

Принцесса степенно вышла из шатра.

Да, она была прекрасна. После всех этих лет я должен признать, что она была прекрасна. В первую очередь бросались в глаза волосы цвета спелой пшеницы, освещаемой утренним солнцем на полях нашей родной Земли. Глаза сияли васильковой голубизной цветов. Эти штампы устарели и стерлись задолго до того, как добрались до Крегена, но я вспоминаю ее такой, какой впервые увидел в тот давний день, когда она стояла, глядя на нас, пленников, брошенных лицом в пыль.

Она подняла округлую белую руку, светившуюся от пульсации теплой розовой крови. Прекрасные губы, красные и мягкие, напоминали сладкий плод. Она была одета в изумрудно-зеленое платье, открывавшее шею, руки и нижнюю часть ног, а на шее висело ожерелье из сверкающих изумрудов, на которые, наверное, можно было купить целый город. Она смотрела на нас сверху вниз, сморщив нос, словно от неприятного запаха. Она была прекрасной и властной такой я запомнил ее.

Я поднял голову и посмотрел ей в лицо.

Белолицый подошел и пнул меня ногой.

— Отверни свой взгляд в грязь, раст, когда проходит принцесса Натема!

Я перекатился, насколько позволяли путы и ярмо, продолжая смотреть на принцессу, хотя пинок, которым этот тип наградил меня, был жестоким и сильным.

— Разве принцесса не желает видеть восхищения в глазах мужчины?

Белолицый впал в бешенство.

Он пинал и пинал меня. Я откатывался, но мешали путы. Послышался гневный крик принцессы:

— Зачем вытирать сапоги об этого раста, Гална? Проткни его копьем, и делу конец. Мне это надоело.

Ну, если мне предстоит умереть, эта обезьяна умрет вместе со мной.

Я дал Галне подножку и, навалившись на него, нажал на горло связанными запястьями. Его лицо побагровело, глаза вылезли из орбит. Я зло глянул на него.

— Ты пнул меня, пустобрех, и умрешь за это!

Он что-то пробулькал. Раздался рев. Подбежали, размахивая копьями, оши. Я рывком поднялся, сжимая Галну, привязанные ко мне ребята поднялись вместе со мной. Я пнул первого оша в живот, и тот с воплем отлетел прочь. Мимо просвистело копье. На боку Галны висела пижонская шпажонка, усыпанная драгоценными камнями. Я выронил Гална, словно гремучую змею, сумев вытащить эту маленькую колючку в самоцветах. Следующий ош получил удар шпаги в глотку. Она сломалась, зверь пронзительно завизжал, задергался и издох.

Я швырнул рукоять в следующего оша, раскроив ему голову.

Затем снова приподнял Галну. Мои руки напряглись, разрывая путы, и я швырнул его прямо в принцессу.

Она вскрикнула и исчезла в шатре.

Затем, как случалось не раз, когда дела принимали интересный оборот, на меня упало небо.

Никому из нас не забыть моей первой встречи с принцессой Натемой Кидонес из Знатного Дома Эстеркари города Зеникка.

Мраморные карьеры Зеникки лежат на поверхности, открытые двум солнцам, чьи топазовые и опаловые огни горят на белом камне, расцвечивая его миллионами оттенков. Добывать белый мрамор было тяжелой каторгой. Но самых непокорных рабов отправляли извлекать из недр черный мрамор. И работа в Черных Шахтах была непрерывной пыткой.

Многие ли люди, восхищающиеся прекрасной скульптурой из черного мрамора, изящной вазой или великолепной архитектурой, понимают, сколько мук и отвращения было испытано при их создании? Черный мрамор черен из-за примеси битумного материала. Всякий раз, когда этот мрамор раскалывается, при каждом ударе, он испускает зловонный, мерзкий, отвратительный запах.