Эдгар Пенгборн - Дэви. Зеркало для наблюдателей. На запад от Солнца

Через пару минут Билли Келл остановился поболтать с группой из десяти или двенадцати подростков, сидевших развалясь возле ограды уныло выглядевшего церковного двора. Вероятно, они ждали его, потому что Билли при разговоре выглядел как вождь или советник.

Я заскочил в подходящий проем, в котором не было двери.

Они льстиво одаривали Брилла пристальным вниманием, таращили изумленные глаза и хохотали над его остротами. Мальчишки и девчонки, все они носили эти петушиные береты, которые теперь, кажется, стали символами принадлежности к подростковой среде. Голоса их были скрипучими и громкими, но говорили они на каком-то жаргоне — мешанине слов с переставленными слогами, а то и вовсе несуществующих, — и большей частью я не мог даже уловить смысла беседы. Когда Билли прощался с ними, я снова увидел тот странный жест — вскинутую руку с вывернутой ладонью.

Он еще некоторое время водил меня по лабиринту узких улочек и наконец вошел в неряшливо выглядевшую двухэтажную хибару, но как раз перед этим я и осознал то, что должен был понять, обходя лошадь. С надвинутой на лоб шляпой я прогуливался в полуквартале от Билли. Он уже поднимался по вытертым ступеням, когда налетел порыв ветра и с шорохом пронес мимо меня кучу мусора. Я уловил этот слабый запах, но и Билли, находящийся за полквартала, услышал его. Голова Билли по-совиному стремительно повернулась в мою сторону, глаза быстро распознали источник шума и мимоходом скользнули по мне. Трудно сказать, узнал он меня или нет, — в дом он вошел с достаточно безразличным видом.

Я уже встречал человеческие существа с такими же высокими мускульными реакциями, как у нас, — у Анжело, к примеру, они временами бывают чрезвычайно быстрыми. Но я никогда не встречал человека, чей слух остротой был бы сравним с марсианским. И я уже тогда обязан был вспомнить, что у Намира есть сын.

Хотя я и написал это, у меня до сих пор нет достаточных доказательств. Он мог повернуть голову по любой другой причине. То, что он обошел лошадь, могло оказаться обыкновенной случайностью или быть вызванной неприязнью к животным, встречающейся у землян. Но я думаю, что я прав, и о нем следует предупредить остальных Наблюдателей.

В этом районе не было подходящего места, где бы я мог спрятаться. Но не было и причины, по которым мистеру Бену Майлзу нельзя было побродить по этому жалкому району, раз уж старика сюда занесло. Я как раз проходил мимо дома, когда оттуда донесся визг визгливой брани. Женский голос был настолько пьяным, что я разобрал лишь несколько слов.

— Мерзкий сопляк! — далее последовал целый поток сквернословия. — Стараешься быть тебе матерью — и никакого проку… Проваливай! Не надоедай мне! Мне плохо…

Раздался звук разбившейся бутылки, я оглянулся и вовремя — Билли как раз выходил из дома. Легкой неторопливой походкой он дошел до угла и исчез. Повинуясь внезапному порыву, я вернулся и принялся стучать в дверь. Я колотил в нее до тех пор, пока не раздались мрачные проклятья и не донеслось шарканье тапок по полу.

— Департаменты пожарной инспекции! — крикнул я.

— Да?

Мускулистыми руками она перегородила дверной проем. Зловонное дыхание. Прищуренные, красные, с бессмысленным взглядом глаза, но в общем-то не стара — вероятно, около пятидесяти — и неплохо одета. Враждебность на ее лице сменилась глупой самодовольной улыбкой. За спиной женщины я разглядел грязную переднюю, заваленную портновской утварью. Хозяйка, без сомнения, была человек — в конце концов, сальваяне практически неспособны докатиться до запоев. Думаю, в трезвом состоянии она совершенно другая. Возможно, она сурово-представительна и упорно-трудолюбива — портновское оборудование говорило о ней как о профессионале. Вероятно, пьянство было пагубной слабостью, бегством от душившей ее нищеты и крушения жизненных надежд. Годы подобного существования сразили ее, как болезнь: сделали напуганной, сварливой, одинокой, старой — так много было грубыми строчками написано на ее лице. Бутылку (пустую) разбили о дверной косяк, повсюду валялись осколки, но полагаю, что Билли благополучно убрался раньше, чем она позволила себе подобную выходку.

— Маленькая случайность… — она захихикала. — Из-за этой жары я не очень хорошо себя чувствую. — Она принялась бороться с выбившейся прядью коричнево-седых волос. — Чем обязана такой честью, мистер?

— Профилактический осмотр, мэм. Сколько человек здесь проживает?

Ее качнуло от двери.

— Только я и мальчик.

— Ага… Только вы и ваш сын, мэм?

— Усыновленный… Какое ваше дело черт побери?! Я вношу плату, никаких нарушений, разумеется, нет. Я уверена.

— Таков порядок. Могу я осмотреть проводку?

Она пошатнулась и выпятила губы:

— Разве вас остановишь!

Я посмотрел, как она тщетно пытается наклониться над осколками, и беспрепятственно отправился в путешествие по дому. Наверху обнаружил только две комнаты. Чистая комната, очевидно, принадлежала Билли. В другой же я, к сожалению — а вернее, к стыду своему, — задержаться надолго не смог. В комнате Билли ничего особенного не было. Разве что напрочь отсутствовали обычные мальчишеские безделушки. Койка, похожая на военную; стопка учебников безо всяких пометок, хотя Ферман и Анжело утверждали, что Билли является хорошим учеником. Если и присутствовал в комнате марсианский запах, то он был настолько слаб, что я не мог отделить его от своего собственного. Впрочем, и отсутствие его ясности бы не принесло, потому что Намир утащил достаточное количество дистроера, чтобы на долгое время обеспечить сразу двоих пользователей. Ясно было лишь одно: Билли — это не Намир, поскольку никакое искусство смены личности не могло сделать Отказника коренастым и коротконогим.

Когда я покидал дом, женщина все еще мучительно оправдывалась.

— Жаркая погода, — говорила она. — Я бы предложила вам немного выпить, до только нет ничего в доме, хотя обычно я люблю немного приложиться — для пищеварения, иначе пища плохо усваивается.

Расстались мы друзьями.

Если я прав насчет Билли Келла, то, думаю, он добился неких отношений с этой женщиной с помощью уговоров и своей юной привлекательности. С целью получить себе временное имя и прикрытие в человеческом обществе он сыграл на ее одиночестве и несостоявшемся материнстве. Когда она произнесла слово «усыновленный», я ней явно ощущался страх перед властями. Официальное усыновление сопровождается такими формальностями, на какие, думается, ни он, ни она не решились бы пойти. И если он сын Намира, то когда она перестанет быть ему полезной, Билли Келл несомненно исчезнет — без угрызения свести, без жалости, безо всяких объяснений.