Андрей Шаганов - Ловля Минотавра на живца

Он чуть вернулся, чтобы иметь разбег. Плоды мешали, и мальчик нагнулся, чтобы положить их на песок. Только положив их в ямку, образовавшуюся от его ступни, Бахам сообразил, что плоды нагреются и не будут освежать. Поэтому он вернулся к воде и положил их на влажную полосу песка. Возвращаться для разбега он раздумал.

С гиканьем и криком, забыв все свои страхи и переживания, он бежал по мелководью, поднимая тучи брызг. В воздухе вокруг него мелькали осколки радуг, и было так легко и весело. Солнце, свежий воздух и чистая вода — что еще нужно человеку, чтобы чувствовать себя счастливым? Бахам пробежал метров сто в одну сторону, потом сделал круг по горячему песку и вернулся на мелководье. Он уже наметил место, где бросится в воду, и стремительно приближался к нему.

Когда прямо перед ним из-за стены кустарников вылетела репортерская камера, Бахаму показалось, что он замер в воздухе, не касаясь воды. А камера деловито дала общий план, панораму, потом приблизилась на расстояние вытянутой руки и принялась детально изучать мальчика с головы до ног. И Бахам вдруг почувствовал себя голым. Не обнаженным, когда твое тело является естественной и неотъемлемой частью окружающей природы, а голым, каких показывают в фильмах для взрослых, когда хотят возбудить похоть в дряхлеющем теле.

Как назло, вся одежда осталась в кабине вездехода. Прикрыть себя можно было только руками. Ежась под циничным взглядом стеклянного глаза, Бахам ссутулился и хотел укрыться в воде, но камера преградила ему путь. Как-то сразу стало понятно, что невидимый охранник не хочет пускать мальчика в воду.

— Жалко тебе, что ли? — спросил он камеру, но она не могла ответить. — Не испачкаю я ваше озеро.

Все так же закрываясь, он попятился в ту сторону, где остался вездеход. Камера следовала сзади, чуть приотстав. Но стоило ему сделать шаг к воде, как она стремглав преградила ему путь. Маневрируя таким образом, они добрались до того места, где Бахам оставил плоды. Отсюда следовало повернуть к дороге, но мальчишка решил пошалить. Камера ведь не боевой робот, что она может, кроме как толкаться?

С этими мыслями Бахам, вместо того чтобы поскорее вернуться к машине, сел на горячий песок, застонав от жара. Потом он подтянул к себе плоды и, глядя прямо в настойчивый глаз телекамеры, принялся их чистить. Это оказалось что-то среднее между мандарином и кофе. Под тонкой пористой шкуркой оказались две мягкие маслянистые дольки бежевого цвета, напоминающие по вкусу салат из авокадо.

Плоды понравились Бахаму. Расправившись с первым, он приступил ко второму. Но теперь он нашел себе новое развлечение. Отщипывая кусочки кожицы, он сначала исподтишка, а потом и не таясь, стал швырять ими в камеру. Мальчик очистил весь плод, но ни разу так и не попал — камера все время уворачивалась. Это еще больше раззадоривало, но снарядов больше не было.

Бахам засунул в рот очищенный плод и потянулся за новым. У самой воды лежало еще два. Но тянуться за чем-нибудь сидя очень непросто и поэтому один плод он подхватил, а другой невольно столкнул в воду.

Ленивая волна, будто дразня, подтолкнула оранжевый шарик назад и тут же потащила его прочь. Бахам машинально приподнялся, потянулся за плодом, и вдруг…

Вода вокруг плода замутилась, закипела, словно кислота. Контуры шарика стали размываться. Он таял как кусок сахара в горячем чае. И таял послойно: сначала с него исчезла кожура и показалась нежная мякоть, но вот и на кожице ядра стали проглядывать проплешины. Они быстро расширялись, пока весь плод не был очищен. Две дольки развалились и быстро исчезли.

Поскольку никаких признаков животных не было видно — обитающие в озере ракообразные были очень малы по размерам, — Бахам предположил, что сама вода может быть агрессивной средой. С ужасом он осматривал себя со всех сторон, отыскивая то ли кислотные ожоги, то ли язвы. Но пока все было нормально. По крайней мере ничего явного не было заметно.

Вздохнув с облегчением и совершенно забыв о камере, продолжающей висеть в воздухе неподалеку от него, Бахам поднялся и пошел назад, к дороге.

— Что делать с ним дальше? — поинтересовался Ефан.

— Пусть едет. Ремонт моста еще не закончен и ему придется вернуться назад, — ответил Фингер.

— Но он может увидеть останки первой группы. Мы никак не можем извлечь их из водопада.

— Пусть увидит. Тем больше будет паника, когда он присоединится к остальным и расскажет об этом.

— Как вам будет угодно, сэр.

— Новист!

— Да, сэр! — тотчас откликнулся тот, чувствуя, что томительное ожидание вот-вот сменится активными действиями.

— Я думаю, что вам следовало немного расшевелить наших гостей.

— О! Это давно пора сделать, .сэр!

— Вот что я придумал. Устрой им корриду!

— Вы хотите подкинуть им быка? — удивился командир коммандос.

— Быка? — удивился Фингер Двадцать Первый. — Нет, надо что-нибудь покрупнее. Быка они просто собьют машиной, и не будет никакого интереса.

— Совершенно верно, сэр, — сказал Новист, потирая руки от возбуждения.

— Да, это мелко.

— Простите, сэр, — вмешался в разговор Ефан. — Они приближаются к первой линии обороны, и там вы сможете делать с ними все, что угодно.

— Твоя линия вместе с роботами уже подвела не один раз, — гаркнул Фингер Двадцать Первый.

— Роботы исправны, а линия готова к бою, — возразил Ефан.

— Но роботы уложили всего двоих, — поддержал шефа Новист.

— Это случайность — значок оказался слишком неудобным.

— Ну и где сейчас твои роботы?

— Они следуют за колонной. Ждут благоприятного момента.

— А я не хочу ждать этого момента, — повысил голос Фингер Двадцать Первый. — Мне скучно. Не для этого я пошел на такие затраты, чтобы в моем парке гулял детский сад!

— Хорошо, хорошо, как вам будет угодно, — покорился Ефан.

— Вот именно! Я знаю, что надо делать.

— Я весь внимание, — вежливо ответил Ефан, но в голосе его можно было ясно расслышать сарказм, несвойственный роботам.

— Мы сбросим перед колонной граундера. Пусть они с ним поиграют.

Граундером называли гигантского броненосца. Это был хищник с планеты Ногра, где подобные твари встречались во множестве. Броненосец считался едва ли не самым агрессивным животным из всех встречающихся во Вселенной. При весе в десять тонн и длине около восьми метров он на своих шести лапах мог развить скорость до шестидесяти километров в час. На родине у него не было естественных врагов, кроме крохотных насекомых-паразитов, которые могли уничтожить ослабленное животное за неделю. Всеядность и прожорливость граундера были фантастическими, и поэтому не каждый зоопарк был в состоянии иметь у себя такой экспонат.