Роджер Желязны - Вариант Единорога (сборник)

— Освободи нас, освободи нас, — пели они.

Но он лишь улыбался, и смотрел, и ничего не делал.

Постепенно превращались мольбы, жалобы и обещания в хор проклятий и угроз. На него наступали вооруженные скелеты, на их сверкающие мечи были наколоты младенцы. Повсюду вокруг него разверзлись дыры жерл, извергавших омерзительно воняющий серой огонь. С ветки перед самым его лицом свесилась змея, с ее жала падали на него капли яда. На него обрушился ливень пауков и жаб.

— Освободи нас — или никогда не прекратятся твои муки! — кричали голоса.

— Если вы будете упорствовать, — заявил он, — Сиддхартха рассердится, и вы потеряете единственный шанс обрести свободу, который у вас еще остался.

И все замерло вокруг него, и, прогнав все мысли, он задремал.

Он еще дважды ел, потом еще раз спал; наконец, вернулся Тарака, принявший форму хищной птицы с огромными острыми когтями, и начал докладывать.

— Мои сородичи могут проникнуть туда через вентиляционные отверстия, — сказал он, — но людям это не под силу. Кроме того, внутри горы проделано много шахт для лифтов. Если воспользоваться большими из них, множество народу может быть без труда доставлено наверх. Конечно, они охраняются. Но если перебить стражу и отключить сигнализацию, все это вполне выполнимо. Ну и кроме того, иногда в разных местах раскрывается сам купол свода, чтобы пропустить внутрь или наружу летательное судно.

— Очень хорошо, — сказал Сиддхартха. — У меня под рукой — в нескольких неделях пути отсюда — мое королевство. Уже много лет вместо меня правит там регент, но если я вернусь, то смогу собрать армию. По земле сейчас шествует новая религия. Люди уже не так богобоязненны, как когда-то.

— Ты хочешь разграбить Небеса?

— Да, я хочу предоставить их сокровища миру.

— Мне это нравится. Победить будет не легко, но с армией людей и с воинством моих сородичей способны мы будем на это. Освободи теперь мой народ, чтобы мы могли начать действовать.

— Похоже, что мне придется довериться тебе, — сказал Сиддхартха. — Ладно, давай начнем.

И он пересек дно Адова Колодца и вошел в первый уходящий глубоко вниз туннель.

В тот день шестидесяти пяти из них даровал он свободу, и наполнили они пещеры переливами цвета, движением, светом. Воздух звенел от громких криков радости, гудел от их полетов, когда они носились по Адову Колодезю, постоянно меняя форму и ликуя от ощущения свободы.

Вдруг один из них безо всякого предупреждения принял форму пернатого змея и ринулся на него, выставив вперед острые, как сабли, когти.

На миг он сконцентрировал на нем все свое внимание.

Змей издал короткий, тут же оборвавшийся вопль и рухнул в сторону, одевшись дождем бело-голубых искр.

Затем все поблекло, не осталось никаких следов происшедшего.

По пещерам разлилась тишина, огненные светляки пульсировали, прижавшись к стенам.

Сиддхартха сосредоточился на самом большом из них, Тараке.

— Он что, напал на меня, чтобы испытать мою силу? — спросил он. — Чтобы узнать, могу ли я и в самом деле убивать, как я про то тебе сказал?

Тарака приблизился, завис перед ним.

— Не по моему приказанию напал он на тебя, — заявил он. — Мне кажется, что он наполовину сошел с ума от своего заключения.

Сиддхартха пожал плечами.

— Ну а теперь на время располагай собой, как пожелаешь, — сказал он. — Я отдохну после сегодняшней работы.

И он отправился обратно, на дно колодца, где улегся, завернувшись в одеяло, и заснул.

И пришел сон.

Он бежал.

Перед ним распростерлась его тень, и чем дальше он бежал, тем больше она становилась.

Она росла до тех пор, пока стала уже не тенью, а каким-то гротескным контуром.

Вдруг он понял, что просто-напросто его тень оказалась целиком покрыта тенью его преследователя; покрыта, поглощена, затенена, покорена.

И тут на какой-то миг его охватила чудовищная паника, там, на безликой равнине, по которой он убегал.

Он знал, что теперь это была уже его собственная тень.

Проклятие, которое преследовало его, уже не скрывалось у него за спиной.

Он знал, что сам стал своим собственным проклятием.

И узнав, что ему, наконец, удалось догнать себя, он громко рассмеялся, хотя хотелось ему скорее взвыть.

Когда он проснулся, он куда-то шел.

Он шел по закрученной в спираль тропе, лепившейся к стене Адова Колодезя.

И по ходу дела оставлял он позади полоненные огни.

И снова каждый из них кричал ему, когда он проходил мимо:

— Освободите нас!

И медленно начали подтаивать ледяные грани его рассудка.

Освободите.

Множественное число. Не единственное.

Так они не говорили.

И он понял, что идет не один.

И ни одной из пляшущих, мерцающих форм не было рядом с ним.

Те, кто были в заточении, там и оставались. Освобожденные им куда-то делись.

И он карабкался вверх по высокой стене колодца, и факел не освещал ему дорогу, и, однако, он видел ее.

Он видел каждую деталь каменистой тропы, словно выбеленной лунным светом.

И он знал, что глаза его не способны на подобный подвиг.

И к нему обращались во множественном числе.

И тело его двигалось, хотя он ему этого и не велел.

Он попытался остановиться, замереть.

Он по-прежнему шел по тропе, и губы его зашевелились, складывая звуки в слова.

— Ты, как я погляжу, проснулся. Доброе утро.

На вопрос, который тут же возник у него в мозгу, незамедлительно ответил его собственный рот.

— Да; ну и как ты себя чувствуешь, когда обуздали уже тебя самого — и внутри собственного тела? Каково испытать на себе бич демонов?

Сиддхартха сформулировал еще одну мысль:

— Я не думал, что кто-нибудь из вашего племени способен приобрести контроль надо мной против моей воли — даже во сне.

— Честно признаться, — был ответ, — я тоже. Но с другой стороны, я имел в своем распоряжении объединенные силы многих из нас. Казалось, что стоит попробовать.

— А что с другими? Где они?

— Ушли. Постранствовать по свету, пока я не призову их.

— Ну а те, которые остались обузданными? Если ты подождешь, я мог бы освободить и их.

— Какое мне до них дело? Я-то теперь свободен и снова при теле! На остальное наплевать!

— Значит, как я понимаю, твое обещание помощи ничего не стоит?

— Не совсем, — ответил демон. — Мы вернемся к этому, ну, скажем, через если не белый, то желтый месяц. Мне твоя идея весьма по душе. Чувствую, что война с богами окажется замечательным развлечением. Но сначала я хочу насладиться плотскими радостями. Неужели ты поскупишься на небольшое развлечение для меня — после веков скуки в тюрьме, в которую ты же меня и засадил?

— Поскуплюсь я на такое использование моей личности.

— Как бы там ни было, придется тебе на время с этим примириться. К тому же у тебя будет возможность насладиться тем, чем наслаждаюсь я, так почему бы тебе спокойно не воспользоваться этим?