Роберт Хайнлайн - Дорога доблести

Она подумала.

— У меня много имен… а как бы ты хотел меня звать?

— А одно из этих имен, случаем, не Елена?

Ее улыбка была как скользящий солнечный зайчик, и я увидел, как от улыбки у неё появляются ямочки на щеках. Выглядела она лет на шестнадцать, совсем девушка, надевшая свое первое бальное платье.

— Ты очень галантен. Нет, она мне даже не родственница. Это было так давно, так давно. — Она повернулась ко мне: — Хочешь, зови меня Иштар<���Богиня из ассиро-вавилонского пантеона богов.>.

— Это одно из твоих имен?

— Пожалуй, только надо сделать скидку на транскрипцию и акцент. Можно, и это будет очень близко, звать меня Астар или Эстер, или даже Эстрелитта.

— Астар! — повторил я. — Стар — Звезда. Счастливая Звезда.

— Я и хочу быть для тебя счастливой звездой, — сказала она серьезно. В общем, называй как хочешь. А как я буду звать тебя?

Я задумался. Мне, разумеется, не хотелось вытаскивать на свет Божий свою старую спортивную кличку «Флэш». Армейское прозвище, которое продержалось дольше других, просто невозможно было произнести в дамском обществе. Хотя я сам предпочитал его имени, данному при крещении. Видимо, мой отец очень гордился своими предками, но разве это основание для того, чтобы назвать ребёнка мужского пола Ивлин Сирил? Из-за него мне пришлось научиться драться куда раньше, чем читать. Пожалуй, кличка, приставшая ко мне в госпитале сойдет лучше всего.

— О, Скар<���Шрам (англ.)>, пожалуй, не такое плохое имя.

— Оскар, — повторила она. — Гордое имя! Имя для настоящего героя, своим голосом она как будто ласкала это имя.

— Нет, нет! Не Оскар, а «Скар» — «Меченый». Из-за этого вот.

— Нет! Теперь твое имя будет Оскар, — сказала она твердо. — Оскар и Эстер, Шрам и Звезда. — Она легко прикоснулась к шраму. — А тебе не нравится эта метка героя?

— Что? О, нет, я к нему уже привык. Он помогает мне понять, кто это такой, когда я смотрюсь в зеркало.

— Хорошо, мне он нравится, ведь он был у тебя, когда мы встретились впервые. Но если ты захочешь убрать его, только скажи.

Аппарат у стены снова защелкал. Она повернулась и вытащила из аппарата длинную ленту, пробежала её глазами и тихонько присвистнула.

— Это займет немного времени, — сказала она весело и подкатила прибор к столу. — Лежи тихо, пока Хранитель будет подключен к тебе, расслабься и дыши ровно. — Она прикрепила ко мне около полудюжины датчиков, и они крепко присосались в тех местах, куда она их приложила. На собственную голову Стар водрузила нечто, сначала показавшееся мне каким-то странным стетоскопом, хотя в надетом виде он закрыл ей оба глаза.

— Изнутри ты тоже хорош, Оскар. Нет, помолчи-ка ещё. — Она положила руку мне на плечо, и я замер. Минут через пять Стар сняла руку и отсоединила все датчики. — Вот и все, — оживленно произнесла она. — Больше ты никогда не испытаешь простуды, мой герой, не будет у тебя и приступов расстройства желудка, подхваченного в джунглях. А теперь пройдем в другую комнату.

Я слез со стола и взялся за свои шмотки. Стар сказала:

— Там, куда мы направляемся, они не нужны. Там ты получишь полную экипировку и оружие.

Я остановился, держа в одной руке туфли, а в другой брюки.

— Стар?..

— Да, Оскар?

— Скажи мне, в чём дело? Это ты дала объявление? И оно действительно предназначалось мне? Ты в самом деле собираешься нанять меня для выполнения какого-то замысла?

Она глубоко вздохнула и спокойно ответила:

— Объявление дала я. Оно предназначено тебе и только тебе. Да, есть работа, которую ты должен выполнить… как мой рыцарь. Будут и увлекательные приключения, и несметные сокровища, и большие опасности, так что, возможно, ни один из нас не доживет до конца. — Она посмотрела мне прямо в глаза: — Итак, сэр?

Мелькнула мысль, что, видимо, уже давно, незаметно для себя, я попал в сумасшедший дом. Вслух я, однако, ничего не сказал, так как там, где я сидел, Стар уж никак не могла быть. А мне безумно хотелось, хотелось больше всего на свете, быть с ней. Я сказал:

— Принцесса… ты получила своего мальчика для побегушек.

Стар с облегчением вздохнула:

— Тогда быстрее. Времени мало. — Она провела меня через дверь, находившуюся за шведской кушеткой, расстегивая по пути халат, распуская молнию на юбке и сбрасывая одежду прямо на пол. В мгновение ока она оказалась в том же виде, что тогда — на пляже.

Стены комнаты были окрашены в темный цвет, в ней не было окон, и тусклый свет падал неизвестно откуда. Два низких ложа стояли рядом друг с другом, они были чёрного цвета и походили на гробы. Другой мебели не было и в помине. Когда дверь за нами закрылась, я поразился мертвой тишине, стоявшей в комнате — голые стены не отражали ни звука.

Оба ложа стояли в центре круга, очерченного мелом или белой краской на голом полу, и являвшегося частью более сложного узора. Мы вошли внутрь рисунка, Стар повернулась ко мне спиной и, присев на корточки, провела какую-то завершающую линию. Даже в этой позе она не казалась вульгарной, даже на корточках, даже с грудью почти касающейся пола.

— Что это? — спросил я.

— Карта, пользуясь которой, мы отправимся туда, куда нам надо.

— Она больше похожа на пентаграмму. Стар пожала плечами:

— Пусть будет так. Это действительно Пятиугольник Мощи. А лучше сказать — схема соединения. Но, мой герой, у меня нет времени для объяснений. Пожалуйста, ложись скорее.

Я лег на указанное мне правое ложе, но не мог оставить тему без завершения:

— Стар, ты колдунья?

— Если хочешь. Но прошу тебя, прекрати разговоры. — Она легла и протянула мне ладонь. — Соединим руки, милорд. Так надо.

Ее рука была мягкой, теплой и безукоризненно красивой. Внезапно свет стал красным, потом погас. Я заснул.

Проснулся я от пения птиц. Рука Стар все ещё лежала в моей. Я повернул к ней лицо, и она улыбнулась:

— Доброе утро, милорд!

— Доброе утро, принцесса. — Я осмотрелся. Мы все ещё лежали на тех черных ложах, только теперь они стояли под открытым небом в поросшей травой лощине, окруженной деревьями, а где-то совсем рядом тихонько журчал ручеек. Место было такое живописное, что, казалось, его собирали листок к листку неторопливые руки старых японских садовников. Теплый солнечный свет струился сквозь решето листвы, расцвечивая золотистое тело Стар. Я глянул на солнце.

— Это утро? — Мог быть и полдень, и даже после-полудня, но тогда, значит, солнце садилось, а не вставало.

— Здесь снова утро.

Внезапно моя «шишка направления» полностью вышла из повиновения, и голова закружилась. Неспособность определить направление оказалась для меня чувством совершенно непривычным и малоприятным. Я не мог определить, где находится Север. Спустя несколько секунд все стало на свои места. Север был вон там, вверх по течению ручья, а стало быть, солнце действительно вставало, было эдак часов девять утра, и вскоре солнцу предстояло пройти через северный квадрант неба. Значит — Южное Полушарие. Пугаться нечего. Подумаешь, делов-то! Просто сделали дураку укол какого-то наркотика, когда проходил медосмотр, сунули его на борт «Боинга 707», перебросили в Новую Зеландию, дозаправив его зельем во время полета. Когда понадобится разбудят.