Урсула Ле Гуин - Инженеры Кольца

Тихий голос Фейкса прервал мое воспоминание.

— Получил ли ты ответ?

— Да, я получил ответ, Ткач.

Я действительно получил ответ. Через пять лет Гетен будет членом Экумена, да. Никаких загадок и уверток. Я уже тогда отдавал себе отчет в качестве этого ответа, не столько пророчества, сколько констатации факта. Я чувствовал глубокую уверенность в том, что ответ верен. Этот ответ обладал авторитетом безошибочного предчувствия.

У нас были корабли, движущиеся быстрее света, была у нас телепатия и был телекинез, даже телепортация, но мы не освоили и не приручили предчувствия до такой степени, чтобы оно послушно бежало в нашей упряжке. Этому искусству нам придется учиться у гетенцев.

— Я — как волосок в лампе накаливания, — сказал мне Фейкс через несколько дней после сессии. — Энергия нарастает в нас и проходит по нашему кругу, с каждым обращением возрастая и удваиваясь, пока наконец не освобождается, и тогда свет концентрируется во мне, вокруг меня, я сам тогда — свет… Самый старый житель крепости Арбин когда-то сказал, что если бы Ткача в том состоянии, в котором он находится в момент ответа, поместить в вакуум, то он излучал бы свет многие годы. Йомеша, последователи культа Меше, веруют, что именно так и произошло с Меше: он ясно увидел прошлое и будущее, и не только на мгновение, а с момента, когда Шорт задал свой вопрос, прозревал их постоянно. В это, конечно, трудно поверить. Я сомневаюсь, чтобы человек мог это выдержать. Но это неважно…

Нусут, вездесущее и многозначащее словечко последователей ханддары.

Мы шли рядом друг с другом, и в одно из мгновений Фейкс взглянул на меня. Его лицо, самое прекрасное лицо из всех виденных мною человеческих лиц, казалось твердым и нежным одновременно, как будто было вырезано из драгоценного камня.

— Там, во тьме, — сказал он, — нас было не девять, а десять. Был еще кто-то извне.

— Да, это правда. Моя защита не в состоянии ничего укрыть от тебя. Ты — «слушатель», Фейкс, у тебя врожденный дар эмпатии, и наверняка при этом ты являешься еще и таким же мощным естественным телепатом. Поэтому-то ты и Ткач, который может управлять напряжением импульсов группы в автопотенцируемом режиме до тех пор, пока энергия не разрушает эту структуру и ты не получаешь ответ.

Он слушал меня очень внимательно.

— Странно и непривычно видеть таинства своего искусства со стороны, твоими глазами. До сих пор я смотрел и видел его только изнутри, как посвященный в таинство, как адепт.

— Если ты позволишь и если захочешь… Я бы очень хотел пообщаться с тобой на языке мыслей.

Теперь я был окончательно уверен в том, что Фейкс — естественный телепат. Его согласие и несколько упражнений должны легко снять подсознательную преграду.

— Буду ли я потом слышать мысли других людей?

— Нет. Не более, чем до сих пор. Язык мыслей — это просто метод достижения взаимопонимания и требует добровольной передачи и приема.

— Чем же это отличается от обычного разговора? А на языке мыслей солгать нельзя?

— Сознательно — нельзя. Фейкс на минуту задумался.

— Это искусство должно вызывать огромный интерес у королей, политиков и деловых людей.

— Деловые люди, не щадя себя, боролись против разрешения принять язык мыслей, когда впервые было установлено, что это — умение, навык, искусство, которому вполне можно научиться. И добились запрещения этого искусства на долгие десятилетия.

Фейкс улыбнулся.

— А короли?

— У нас уже давно нет королей.

— Да. Я в этом не сомневаюсь. Благодарю тебя, Генри, но мне не надо этому искусству учиться, разве что отучаться от него… И мне бы, во всяком случае, не хотелось обучаться искусству, которое совершенно изменяет мир.

— В соответствии с твоим собственным предсказанием этот мир изменится на протяжении ближайших пяти лет.

— И я изменюсь вместе с ним, но я не чувствую необходимости в том, чтобы изменять его.

Шел дождь, бесконечный, нескончаемый мелкий дождь гетенского лета. Мы прогуливались под деревьями хеммен на склоне горы, находящемся над станицей, где не было тропинок. Серый свет просачивался между темными ветвями, прозрачные капли то и дело срывались с фиолетовых игл. Воздух был холодным, но приятным, он был полон отзвуков дождя.

— Фейкс, объясни мне одну вещь. Вы, ханддарата, последователи ханддары, владеете даром, о котором всегда мечтали люди всех известных нам миров. Вы этим даром обладаете. Вы умеете предсказать будущее. И тем не менее вы живете так же, как мы все, этим даром не обладающие. Как будто это ничего не меняет…

— А как бы, по-твоему, это должно было что-то менять?

— Гм. Ну, возьмем хотя бы это соперничество между Кархидом и Оргорейном, этот нескончаемый спор о долине Синот. Кархид, насколько я понимаю, сильно уронил свой престиж за последние недели. Почему же король Аргавен не посоветуется с предсказателями и не спросит у них совета, как ему поступить, кого из членов кворремы назначить премьером или о чем-нибудь в этом роде?

— Очень нелегко задать вопрос.

— Я не понимаю, почему трудно. Он мог бы попросту спросить: «Кто лучше всех будет служить мне в качестве премьер-министра?»

— Мог бы. Но он, не знает, что означает «служить ему лучше всех». Это могло бы означать, что указанный ему кандидат отдал бы долину Синот Оргорейну, или отправился бы в изгнание, или организовал бы покушение на короля. Это могло бы означать многое, чего бы он не ожидал и на что бы он никогда не согласился.

— Он мог бы сформулировать свой вопрос очень точно.

— Да, конечно. Только тогда этих вопросов оказалось бы больше. А ведь король тоже должен платить.

— Вы бы потребовали от него высокую плату?

— Да, очень высокую, — подтвердил Фейкс спокойно. — Ты знаешь, что вопрошающий платит столько, сколько он может заплатить. Действительно, короли обращались к оракулу, но очень редко.

— А если один из прорицателей сам является человеком, обладающим большой властью?

— Жители крепости не имеют ни высоких должностей, ни высокого положения в обществе. Если бы я, например, был избран в кворрему Эргенранга и если бы я туда поехал, я бы получил свой чин и свою тень, но я не мог бы уже быть прорицателем. Если бы я в период своей службы искал ответа на вопрос, я отправился бы в крепость Оргни и заплатил назначенную мне цену. Но мы, люди ханддары, не хотим знать ответов и стараемся избегать этого знания, хотя иногда это нелегко.

— Наверное, я чего-то не понимаю.

— Мы приходим в крепость главным образом для того, чтобы узнать, какие вопросы задавать не надо.

— Но ведь вы же и есть те, кто отвечают на вопросы!

— Разве ты еще не понял, Генри, с какой целью мы так заботливо развивали искусство предсказания?