Орсон Кард - В конуре

Мыкликлулн проснулся, ощущая ту же тоску, с какой уснул девяносто семь лет назад. Он понял, что корабль сбавляет скорость, и бросился к обзорным экранам, хотя знал, что сейчас ему станет еще хуже. Мыкликлулну не терпелось увидеть звезду, которая некогда была их солнцем, — но он не увидел ее. Значит, свет сверхновой еще не достиг той части космоса, где находился Мыкликлулн.

«Проклятые сантименты», — сердито подумал он, пытаясь вспомнить, что ему известно о планетной системе, к которой он направлялся… Скоро его родное солнце, ставшее сверхновой, растопит ледяные скалы, и на месте милых его сердцу равнин разольются громадные озера, а те превратятся в моря и затопят всю планету. Потом чудовищная жара выжжет атмосферу. Впрочем, чего ради вздыхать по пустой планете? Главное — им удалось спасти цивилизацию.

Правда, его соплеменники не сумели сохранить свои тела. В открытом космосе можно было существовать лишь в виде информационных копий, помещенных в капсулы, и сейчас в межзвездном пространстве плавали миллионы таких капсул. Соплеменники Мыкликлулна ждали, когда он сообщит им, что наконец-то найдена подходящая планета с подходящими телами. Новая родина для миллионов разумных существ, где те смогут снова…

Смогут снова — что?

«Нет, сколько бы мы ни искали, — подумал Мыкликлулн. — нечего и надеяться найти изящные, симметричные, прекрасные шестиугольные тела, которые погибли вместе с нашей родной планетой».

Сам Мыкликлулн пока сохранил такое тело, но лишь пока.

Итак, планетная система, в которую он направлялся, состояла из тринадцати объектов, если считать и центральную звезду. Не заинтересовавшись газовыми гигантами и каменными карликами, Мыкликлулн принялся просматривать данные по двум планетам, показавшимся ему наиболее пригодными для заселения. Одна из них, голубоватая, третья по счету от звезды, имела естественный спутник, а следующая, красная планетка чуть поменьше, оказалась мертва. Условия на спутнике третьей были еще хуже, чем на красной, зато на самой планете, вокруг которой вращался этот спутник, имелась жизнь. Разумеется, ничуть не похожая на жизнь на потерянной родине Мыкликлулна — такое было бы просто невозможно, — но все-таки не просто жизнь, а разумная жизнь. Вернее, стоящая на начальной стадии развития разума.

Интенсивность исходящих от планеты инфракрасных и ультрафиолетовых волн превосходила интенсивность излучения, исходящего от звезды… Мыкликлулн никогда бы не назвал эту звезду солнцем. Как показывали данные приборов, основой для получения энергии на голубоватой планете служила переработка углеродсодержащих соединений. Согласно современным научным представлениям (если, конечно, можно назвать современными представления девяностосемилетней давности) подобная энергетика характерна для цивилизации, вынужденной развиваться в определенной температурной среде. Наверное, именно так выразились бы ученые соплеменники Мыкликлулна, радуясь зримому подтверждению своих теорий.

Через несколько месяцев Мыкликлулн вывел корабль на стационарную орбиту у третьей планеты и принялся исследовать потоки информации в окружающем пространстве. Он довольно быстро разобрался в языках обитателей голубой планеты, однако из-за устройства своего организма не мог воспроизводить чужеродные звуки.

Одно из открытий Мыклилклулна его не приободрило. Оказывается, аборигены называли свою звезду «солнцем», свой спутник — «луной», а свою жаркую планету — «землей», причем на разных языках планета называлась по-разному. На Мыкликлулна произвело большое впечатление такое изобилие языков и разнообразных способов общения. Возможно, обитатели планеты очень любили логические выкладки, что свидетельствовало о высоком уровне их интеллекта.

У Мыкликлулна промелькнула мысль: не поселиться ли его соплеменникам в двуногих телах здешней разумной расы? Но закон запрещал подобные действия. К тому же его сородичи могли пойти на массовое самоубийство, осознав (а шила в мешке не утаишь), что новые тела достались им ценой гибели другой цивилизации. Ведь двуногие обитатели Земли были разумны, а их парадоксальное чувство юмора напомнило Мыкликлулну его жену… Ах, Глунднидн! Вместе с пилотом корабля она добровольно отправилась к солнцу и добыла энергию, которая спасла ее сородичей, но сама при этом погибла…

Мыкликлулн отогнал скорбные мысли. Жизнь все-таки продолжается!

Итак, о вселении в тела доминирующей расы можно было забыть. Правда, на планете жила еще одна раса двуногих, относительно малочисленная, но доминирующая раса почему-то относилась к ней или с презрением, или со страхом. Другие виды здешних живых существ отпадали — особенности строения их организмов не позволяли сделать их носителями разума. К тому же продолжительность их жизни была слишком мала, что помешало бы развитию цивилизации.

После долгих поисков и раздумий Мыкликлулн остановился на двух видах четвероногих. Внешне они весьма отличались друг от друга, но вполне удовлетворяли всем требованиям. Оба вида имели доступ в жилища доминирующей расы, обладали потенциальными возможностями общения, их тела и мозг вполне могли выдержать вселение чужого разума. К тому же оба вида были настолько многочисленными, что в них можно было переселить всех соплеменников Мыкликлулна, информационные копии которых плавали в межзвездном пространстве, терпеливо дожидаясь этой минуты.

Мыкликлулн мысленно подбросил монетку — мысленно, потому что в его распоряжении не было ни монеты, ни руки, ни достаточного уровня гравитации, чтобы монета смогла упасть… И в результате выбрал тот вид четвероногих, который поднимал больше шума и отличался, по мнению Мыкликлулна, большей сообразительностью. Немаловажно было и то, что этот вид жил вместе с доминирующей двуногой расой и пользовался ее большой любовью.

Мыкликлулн принялся решать проблему размещения устройств для подачи сигналов соплеменникам. С одной стороны, он не должен был вызывать подозрений у доминирующей расы, с другой — не мог обойтись без ее помощи. От напряженных размышлений все шесть углов его тела слегка вибрировали.

Абу постоянно не хватало денег, а еще не хватало еды, поэтому он был слишком тощим. Удрученно размышляя о своем безденежье, он и не подозревал, что через каких-то двадцать минут деньги начисто перестанут его волновать. Именно столько ему осталось жить, но Абу об этом не знал.

— Ну почему мне платят меньше, чем Фазилю? — вопрошал Абу. — Он только и знает, что просиживает задницу, а мне приходится весь день бегать взад-вперед и заглядывать в глазки тюремных камер. Я что, плохой мусульманин? Или я глупее Фазиля? Или недостаточно предан нашей партии?