Алексей Бергман - Без вариантов

Арсений сочинил в мозгах удобоваримую картинку и предъявил ее наставнице.

На этот раз Миранда увидела самую настоящую дверь. С дверным полотном. И вот это полотно могло отвориться лишь о т входящего, энергия перетекала из темноты к свету и никак иначе.

— Придется подождать до полночи, Миранда. Но ты расслабься, т е п е р ь время не имеет для нас существенного значения.

— Расслабиться тебе и самому не помешает…

Григорий Николаевич Опушкин заделывал дыру на крыше. Домик деду Грише изначально попался — утлым. Неказистым, кривеньким. Но поскольку стоял удобно — хоть и на отшибе да поблизости от избы, что выбрала себе Фаина под жилье, и посему Опушкин не роптал. Прогнулась крыша под сугробищами от последнего снегопада, поставил лестницу и пополз наверх — прореху в разошедшейся кровле поправлять. Работа-то известная, привычная для плотника.

Григорий Николаевич постукивал молотком, мурлыкал песенку под нос. Стоящий внизу Тимофей, лесенку придерживал.

Неожиданно в ритмичные удары молотка вмешался некий звук. Дед Гриша поглядел по сторонам, заметил, что Тимоха на заброшенную церковку прищурился…

— Чего там, Тимка? — придерживая большой гвоздь зубами, невнятно, но доходчиво поинтересовался дед.

— Да сам не пойму, — чуть испуганно отозвался Кукушкин. — Грохочем что-то…, - и уточнил почти шепотом, — в церкви… и з н у т р и.

— Да ладно брехать-то, — неуверенно проговорил Опушкин. — Изнутри…

Суеверный страх перед заброшенной церковью, откуда непонятно как исчезли люди, испытывали все островитяне. Заколоченная церковь постоянно вплеталась в страшилки, рассказываемые детворой длинными зимними ночами, дел Гриша на тех посиделках присутствовал, сам поговорить любил да и послушать не отказывался.

Поглядывая на церквушку, Григорий Николаевич заложил молоток за кушак на тулупе, нащупал валенком ступень пониже…

Крестообразно заколоченная дверь старой церкви распахнулась от сильного удара и на крыльцо, заметенное снегом по самые перила, вывалились два человека!

— Ооооах! — на одной ноте протяжно взвыл Тимоха, дернулся испуганно и ударил плечом по приставной лестнице, по которой дедушка уже спускаться начал…

Нога Григория Николаевича Опушкина огромным валенком запуталась между перекладин, не долетая до земли, старик успел подумать: «Кранты. Сломаю-таки ногу-то».

Дикий треск кости. Страшная боль. Григорий Николаевич потерял сознание.

Вышибить заколоченную снаружи дверь получилось не с первого раза. Лишь когда Арсений и Артем-Миранда ударили в нее вдвоем, с разбега, старые доски, крестом наложенные на дверь, разломились и выпустили путешественников на улицу!

Журбин и Киреев-Хорн рухнули в сугроб, засыпанный щепками, и сразу же услышали крик.

Арсений поднял голову…

Не повезло. Церковь стояла на отшибе, была надежда появиться на Острове незаметно, но вот — не получилось. Журбин увидел, как вместе с лестницей от крыши отваливается дед Григорий. А рядом с ним Тимоха во всю дурь орет.

Не повезло.

Понесло же Тиму с дедом конкретно в этот момент крышу ремонтировать… Не полезли бы — Арсений и Миранда выбили бы дверь в церквушке и незаметно прошли до дома бабушки Фаины. Тамару бы у нее спрятали, Киреева «поспать» на лежанке уложили.

Но вот не повезло. На крик Тимохи сбегались все островитяне. Журбин, Тамара и непонятный мужик с Мирандой внутри вернулись в тот же день, когда отец Арсения повез его на снегоходе к тракту. Тот Кого Не Может Быть «попросил» портал отправить их на Остров в день выезда с Пустоши. Напарники решили притвориться перед родней Фаины, что никуда не уезжали, а попросту прокатились вместе с Николаем до трассы и назад вернулись. Так было б проще и обошлось без объяснений — откуда уехавший парень взялся, почему… Отсутствия Арсения на Острове земляки шаманки могли и вовсе не заметить.

— Может быть хотя бы Тамару в церкви спрячем? — поморщившись от боли в отбитом плече, предложил Журбин.

— С ума сошел? — негромко поинтересовался Киреев-Хорн. — Она здесь околеет, холодно.

По единственной улице островного поселения уже неслась толпа. У дома деда Гриши бегущие люди разделились, отец Егорши с сыновьями помчался Тимофею помогать — подхватили деда на руки, понесли его к Фаине. Прочие бежали к церкви. Разглядев к т о прибыл, Борис Завьялов убрал пистолет в наплечную кобуру.

— Неудачно получилось, Сеня, — буркнул Киреев-Хорн. — Переполох наделали… Давай-ка спрячем куда-нибудь Киреева — странностей и без непонятного мужика хватает, я телепортируюсь в Тамару.

Фаина накладывала лубок на сломанную ногу деда Гриши. Журбин телепатическим приказом отправил открытого деда в глубокий обморок, но остался возле знахарки — боль была сильной, иногда Григорий Николаевич начинал постанывать и тогда Сенька вновь р а б о т а л.

Помимо Журбина и Тамары-Миранды, в гостях у бабушки собрались все завьяловцы, кроме Антонины. Стояли и сидели на лавках молча, под руку не лезли. Ждали, пока бабушка закончит.

Молчала и Фаина. Журбин предполагал, что шаманка на него с расспросами сразу же накинется, но старая ведунья только хмурилась да над поломанной ногой трудилась.

Шагая от церкви до дома бабушки Фаины, Журбин и Хорн успели рассказать друзьям, как оказались на Острове раньше, чем от трассы вернулся отец Арсения. Шаманка этого рассказа не слышала, но почему-то так и не спросила путешественников, не проявила любопытства. Наматывая на лубок бинты, Фаина вовсе не смотрела Арсения.

Когда закончила, встала с лежанки, где остался спать дед Гриша и строго поглядев на Журбина сказала:

— Ты убивал.

«Обаньки! — пришел от Тамары-Миранды мысленный возглас. — И как интересно, она это узнала?! Ты ж для нее невидимый!»

«Фаина видит ауру, — расстроено ответил телепат. — Могу предположить, что нечто в цветах моей ауры изменилось».

Мысленный разговор с наставницей Журбин «транслировал» для всех завьяловцев. Знал, что Фаина терпеть не может, когда при ней кто-то производит мысленный обмен, предпочитала вслух общаться, но времени на рефлексии и реверансы не было. Арсений чуть наклонил голову и твердо произнес:

— Пришлось. Я защищался. Тамару защищал.

Шаманка слабо взмахнула рукой — мол, говори, говори, слова все стерпят, — отошла к столу и, повернувшись к Журбину спиной, начала прибирать в коробку мази и бинты.

— Если бы я не защитил твою внучку, Фаина, мы не вернулись бы сюда. Извеков и Иная решили использовать Тамару как племенную самку. Хотели получить от нее потомство телепатов-колдунов. А потом Тамару уничтожили бы. Выбросили из тела в никуда.

Журбин рубил короткие предложения как топором махал. В углу горницы судорожно вздохнула Зоя. Марья, которой грозила подобная судьба, тихо пискнула и невольно придавила, сидевшего у нее на коленях Василия-Жюли. Кот зашипел.