Андрей Балабуха - Нептунова арфа (с сокращениями)

Ганшин?!

Быстрым движением человек выбросил тело из воды, сорвал "намордник"...

- Аина?!

- Вы живы, моряк? Живы!

Папалеаиаина шагнула к нему, обняла, спрятала лицо на груди. Вода ручьями стекала с ее тяжелых волос, и Аракелов не сразу понял, что она плачет. Плачущая Папалеаиаина - с ума сойти... Аракелов успокаивающе погладил ее:

- Что случилось, Аина? Как вы сюда попали?

- За вами... Я думала... Мы боялись... - Папалеаиаина говорила быстро, неразборчиво, всхлипывая, и Аракелов толком ничего не понимал.

- Ну, успокойтесь, успокойтесь, все хорошо, - бестолково бормотал он; увещевать плачущих женщин никогда не было его любимым занятием. Успокойтесь же, Аина...

- Да... А вы знаете, сколько времени? Три часа ночи, ясно?

Аракелов и не предполагал, что ползал по лабиринту пещерных ходов так долго.

- Мы чуть с ума не сошли, - успокаиваясь, более связно заговорила Папалеаиаина и отстранилась от Аракелова. - Отправились вас искать. А вдруг вас тут... - Она снова всхлипнула.

- Да жив, жив я, - безрадостно отозвался Аракелов. - Что со мной будет? Вот Арфа...

- И пошли искать... Орсон и Бен сейчас в ходах, что от Первого грота... Карлос, Бенгтссен, Грант - в верхних пещерах, я им сухой путь показала... Ганшин и Жюстин...

- Ганшин? Он что, тоже? - перебил Аракелов.

- Ну конечно! Это ведь не он.

- Что "не он"? - не понял Аракелов.

- Взрыв. Это не он. Понимаете?

- Нет.

- Я тоже. И все мы тоже. Что-то случилось. Там по всей бухте - рыба кверху брюхом.

Подводный взрыв. Аракелов запутался окончательно. Если не Ганшин, то кто же? Или что?

- Все равно, - махнул он рукой. - Его взяла. Может торжествовать теперь Николай Иванович.

- Нет. Я привезла Указ. Работы остановлены.

- Зачем? Арфы-то больше нет?!

- Нет?!

- Я только что оттуда. Ходы обрушены. Замолчала Арфа.

- А может быть?.. - Папалеаиаина легко коснулась его руки.

- Нет, Аина. Это как раз те трубы. Мы же здесь все облазили. И потом вы ведь пришли сюда, пришли с берега, во время прилива. Если бы Арфа запела - не бывать бы вам здесь.

- Я не думала об этом, моряк...

- И зря. Но теперь это неважно. Уже неважно. Остров от Арфы избавлен. Так что пусть Ганшин строит тут все, что надо.

- Он не будет строить, моряк. Он уедет.

- Почему?

- Я немножко знаю его. Строить здесь будут, да. Но уже не он.

Аракелов подумал и кивнул: понять можно.

- Но что же все-таки случилось? - спросил он, скорее просто подумал вслух.

Папалеаиаина пожала плечами.

- Если б знать...

- Узнаем, - сказал Аракелов. - Узнаем. Обязательно. Я узнаю.

- Вы?

- Да, - сказал Аракелов, отчетливо понимая, что взваливает на себя, да. Я должен.

"Это и есть мой долг, - подумал Аракелов. - И дело мое. Узнать. И - не допустить впредь. Арфа погибла, да. Невозвратно погибла. Но сколько их еще в мире - скрытых, никому не известных арф... Сколько еще существует на свете красоты - никем не созданной, первозданной, природной. И каждый день, каждый час уничтожается где-то ее частица. Иногда самой же природой. Порой людьми. По умыслу и недомыслию, во имя разрушения и во благо вроде бы, но какое же благо может быть куплено такой ценой?" И отныне и на всю оставшуюся жизнь Аракелов сделал выбор.

Он еще не знал, как свое решение осуществлять, не строил конкретных планов. Он просто увидел путь и был уверен, что не сойдет с него никогда.

- Пойдемте, моряк, - Папалеаиаина легонько потянула его за руку. - Там все уже с ног сбились...

- Да, - сказал Аракелов. - Сейчас, Аина. Только снаряжение соберу. Без "намордника" ведь отсюда не выберешься, - и он кивнул на сифон. - Я быстро, Аина. Соберусь - и пойдем.

ЭПИЛОГ. ВРЕМЯ СОБИРАТЬ КАМНИ

Их тяжкая работа

Важней других работ:

Из них ослабни кто-то

И небо упадет.

А.Городницкий

Такого давно уже не бывало: вместо восьми загруженных контейнеров наверх ушли балластные болванки. Ганшин даже не поверил себе и снова взглянул на контрольный пульт: увы, все правильно. Восемь... Он вызвал дежурного диспетчера.

- Как прикажете это понимать?

- Караван задержался на шесть часов, Николай Иванович, а ждать я не мог... - В голосе диспетчера не было ни малейшего сомнения в своей правоте. - Не останавливать же Колесо...

- Естественно. - Ганшин помолчал, выжидая, пока уляжется злость. Естественно. Вот только - кто за это должен отвечать?

- Речники. Опоздали - пусть и отвечают.

- А вы на что? Вы за продвижением каравана следили? Вы их торопили? Вы резерв контейнеров предусмотрели? На то вы и диспетчер, чтобы все предвидеть. И спрос потому будет с вас. ("А с речниками разговор будет особый, - подумал Ганшин, - непременно будет, и пренеприятнейший, но об этом тебе, друг мой, знать вовсе не к чему...") Ясно?

- Ясно, - отозвался диспетчер, и на этот раз в тоне его была полнейша безнадежность: он уже знал по опыту, что в таких случаях спорить с Ганшиным - что против ветра плевать. - Разрешите идти?

Ганшин молча кивнул.

Он несколько минут посидел, собираясь с мыслями, потом надиктовал график на завтра и уже совсем собрался было уходить, как вдруг вспомнил про Бертенева. Уходить сразу же расхотелось. Зачем, ну зачем ему это понадобилось, к чему ворошить старое, отболевшее и умершее?.. Впрочем...

Ганшин вышел из кабинета, попрощался с секретаршей и по лестнице эскалаторы уже не работали - спустился к выходу. В холле стояли трое: тощий Харперс из планового, девица-технолог в струящемся платье (как же ее зовут, попытался вспомнить Ганшин, но не смог, хоть убей) и давешний диспетчер.

- Хорошо, если выговором отделаешься, - донесся до него поставленный голос технологини. - А то и...

- Твоя правда, - уныло отозвался диспетчер. - Педант шутить не любит...

Ганшин сделал вид, что ничего не слышал, и шагнул в распахнувшуюс навстречу ему дверь. Размеренным шагом он пересек разбитый перед зданием директората сад и вышел к паркингу. Машин на площадке было уже мало; Ганшин быстро отыскал свой крохотный черный "тет-а-тет", сложившись чуть ли не втрое (да, "детям маленького роста рвать цветы легко и просто..."), залез внутрь. К счастью, часов до трех погода была солнечной, и аккумулятор оказался заряженным почти полностью. Ганшин вздохнул, щелкнул тумблером - мотор занудно заныл - и набрал на панельке автомедонта адресный код. Полчаса спустя он был уже дома.

Дом свой Ганшин не любил. Не то чтобы именно этот дом был ему чем-то неприятен: случись так, шеф-директор Теплоотводного Колеса уж как-нибудь да сумел бы его сменить. Дом был как дом, один из многих в поселке колесников, ничуть не лучше и не хуже других. Просто чувствовал себя в нем Ганшин как-то неприкаянно. Не при деле, что ли? Не было в нем умени окружать себя комфортом и уютом, и потому в доме, невзирая на честный труд кондиционеров, было холодно и уныло, как на только что расконсервированном спутнике.