Александр Шалимов - Стена

- Тогда еще посмотрим.

- Так...

Больше они не проронили ни слова, идя по длинным, плохо освещенным скальным коридорам.

"В сущности, этого надо было ждать давно, - думал Борода. - Ребятам все осточертело, а главное, им нужны женщины. Одно знание их не увлекает. В их телах сохранился первобытный инстинкт продолжения рода. А впрочем, все это тоже бессмысленно: женщины давно бесплодны. В пещерах и в глубине развалин рождались лишь дети, зачатые до катастрофы. И если мы ничего не сможем изменить, мы станем последним поколением этой проклятой земли".

Старик лежал на столе. Веревки, которыми он был привязан, глубоко впились в иссохшее, худое тело. Голова запрокинулась назад, и острый клип бороды торчал вверх, отбрасывая резкую тень на побеленной известкой стене. При виде Бороды и Одноглазого старик шевельнулся, и из его впалой груди вырвался не то вздох, но то скрип.

- Развяжите его, - приказал Борода. Парии, стоящие у дверей, бросились исполнять приказание. Когда путы были сняты, старик, кряхтя, приподнялся и сел.

- Посадите его в кресло.

Парии подняли старика и перенесли в потертое кожаное кресло посреди помещения. Над креслом с потолка свисал блестящий металлический шар, от которого тянулись нити проводов.

Старик не сопротивлялся. Посаженный в кресло, он попытался устроиться поудобнее и принялся растирать затекшие кисти рук.

Борода и Одноглазый присели напротив на грубо сколоченные табуреты.

- Ну, здравствуй, президент Ботс, - сказал Борода, - приветствую тебя в нашей исследовательской лаборатории.

- А я совсем не президент, - довольно спокойно возразил старик, - и никто до сих пор не называл меня Ботсом.

- Он твердит это с самого начала, - заметил Одноглазый. - Врет, конечно, как они все.

- Значит, не Ботс, - кивнул Борода. - Возможно, мы ошиблись. Тогда кто же ты?

- Достаточно того, что не Ботс. Если вам нужен Ботс, отпустите меня.

- Не раньше, чем ты сможешь доказать, что ты не Ботс.

- Как же я это сделаю?

- А если не можешь, значит, ты и есть президент Ботс.

- Хитро придумано, - старик потер пальцами свою козлиную бороду и задумался. - Что вам нужно от меня?

- А вот это другой разговор. Ты достаточно стар и, конечно, помнишь, как это произошло.

- Что именно?

- Ты не понял?..

- Огонь, который пожрал все?

- Да.

- Не знаю. И никто не знает.

- А ты помнишь, что было до этого?

- Нет. Помню себя с тех пор, как открыл глаза во мраке среди развалин.

- Слушай, Ботс...

- Я не Ботс.

- Допустим... Но кто бы ты ни был, помоги нам понять. Ведь мы ищем правду.

- А существует ли правда? И зачем вам она?

- Чтобы попытаться исправить.

- Это не в силах людей. Тем более теперь.

- И все-таки мы хотим попробовать.

- Но я ничем не могу вам помочь. Я ничего не знаю. Ничего.

- Видишь это? - Борода указал на блестящий металлический шар, свисавший с потолка над головой старика. - Знаешь, что это такое?

- Нет. А хотя, подождите... - Старик прикрыл ладонью глаза, вспоминая. - Однажды я уже видел над собой таков. Это было давно. Очень давно... С помощью этого когда-то лечили болезни. Только забыл какие... Но вы, конечно, используете это для другого...

- Нет, и мы лечим. Память. Заставляем вспоминать то, что люди забыли.

- И убиваете их.

- Не всегда. Только тех, кто не хочет вспомнить.

- Не хочет или не может?

- Для нас безразлично, отец.

- И вы хотите испытать это на мне?

- Если ты не будешь говорить добром.

- Но, испугавшись, я могу наговорить вам невесть что.

- У нас есть средство проверить. Кое-что нам известно. Ложь не спасет тебя.

- От чего?

- От этого, - Борода кивнул на блестящий шар над головой старика.

- Вам никогда не приходило в голову, что старость надо беречь, уважать? Вы зовете себя исследователями, но вы просто дикари. Ведь уважение к старости, к минувшему - главная черта, отличающая цивилизованность от дикости, ученого - от дикаря.

- О каком уважении ты говоришь, отец? За что мы должны вас уважать? Вы лишили нас всего. И если говорить о дикости, вы - ваше поколение ввергли нас в нее. А мы хотим вырваться любой ценой! Понимаешь - любой. Ценой ваших признаний и плюгавых жизней - тоже.

- В логике вам отказать нельзя, хотя то, что вы творите, бессмысленно. Ну, допустим, ты и даже все вы, - старик обвел взглядом подземелье, - поймете, что произошло двадцать или тридцать лет назад. Ну и что! Изменить вы ничего не в состоянии.

- Поняв, можно что-то делать. Искать средства, пытаться изменить...

- Вот вы поняли, давно поняли, что солнечные лучи убивают. Как вы это измените?

- Может, в изменим, когда будем знать причину. Почему они стали смертоносными? Ведь раньше они не убивали.

- Раньше не убивали, верно. Раньше были благодеянием. Благодаря им на земле появилась и расцвела жизнь.

- Ну так что же произошло?

- Этого, вероятно, никто из нас не знает и теперь уже но узнает никогда.

- А что ты думаешь об этом сам? Ты очень стар. Главная часть твоей жизни осталась там, за огненной чертой. Я готов поверить, что ты, как все, ничего не помнишь. Но разум твой еще жив и ты не можешь не думать о том, как все переменилось. И почему переменилось.

Старик сплел тонкие пальцы, подпер ими узкий, худой подбородок и долго молчал, устремив неподвижный взгляд в дальний угол подземелья, потом, словно очнувшись, резко дернул головой и заговорил:

- Твой вопрос свидетельствует о твоем уме - прости, я не знаю твоего имени.

- Мы зовем его Борода, - сказал Одноглазый. - Он единственный среди нас, у кого волосы растут на подбородке и на щеках.

- Единственный... Это интересно... - пробормотал старик, словно обращаясь к самому себе. - Так вот, Борода, - продолжал он совсем другим голосом - отчетливым и твердым, - я действительно думая об этом, и не раз. И если тебя интересуют мои мысли, охотно поделюсь ими с тобой. Я не знаю, чем я занимался раньше, до "огненной черты", как ты говоришь. Начав вторую жизнь под развалинами в долине, я нашел себе занятие, вероятно новое, но не менее интересное и важное для меня, - я стал изучать сны. Да-да, не удивляйтесь - сны. Свои сны, сны других людей, живущих рядом со мной. Я научился понимать сны, объяснять людям их значение. Если бы вы знали, какие иногда снятся интересные сны!

- Мне никогда ничего не снится, - сказал Борода.

- А я видел сон только раз, - добавил Одноглазый. - Мне приснилась женщина, злая и безобразная. Она преследовала меня, а я никак не мог убежать, и, когда она настигла меня, я проснулся...

- А потом ты долго болел, не правда ли? - спросил старик, внимательно глядя на Одноглазого.

- Верно. Как ты узнал?

- Такой сон - частый знак близкой болезни.

- А если снов нет? - спросил Борода.

- Сны есть всегда, просто ты их сразу забываешь, как я и другие забыли то, что было до "огненной черты".