Анатолий Шалин - Путешествие Тимофея Авоськина за пределы Солнечной Системы

Звали капитана Прохор Булкин. Когда нас представили друг другу, он медленно осмотрел меня сначала одним глазом, левым, затем подключил к осмотру свой правый глаз и, составив определенное мнение о моей персоне (очевидно, мнение это было не очень лестным для меня), сказал:

- Угу! - это, видимо, означало, что со мной все более-менее ясно.

В душе я содрогнулся, но промолчал.

- Что ж, - ответил капитан представителям нашего института на их немые вопросы о моей дальнейшей участи. - До планеты мы его довезем, если, конечно, организм пассажира, - тут капитан бросил выразительный взгляд в мою сторону, - выдержит все тяготы пути. Сами-то мы полетим еще дальше и обратно на Землю забрать вашего друга сможем только месяцев через пять десять... - Как-то очень уж неопределенно протянул капитан, словно прикидывая, стоит ли заворачивать к А-13 - С-147 на обратном пути за мной и не будет ли это пустой тратой времени и горючего. - Впрочем, - добавил капитан Прохор после некоторого раздумья, - будем надеяться, что с вами, товарищ Авоськин, за эти месяцы ничего серьезного не случится. Филька! Покажи нашему пассажиру его каюту!

На зов капитана из недр звездолета вылез маленький, шустрый робот, довольно древняя модель, если судить по облупленной краске на боках и по многочисленным вмятинам и заплатам на корпусе, от заводской полировки которого, увы, давно не осталось и следов. Робот козырнул капитану, подхватил мои чемоданы и бодро заковылял по коридору куда-то в носовую часть звездолета. Я поспешил за ним.

После осмотра каюты, напоминавшей отделение музея археологии (то самое, над которым висит табличка: "Здесь жили наши далекие предки в Доледниковый период"), я отправился побродить и последний раз по своей родной планете.

Отпуская меня на прогулку, Прохор Булкин сообщил, что вылетаем завтра в семь и что если мне вздумается опоздать хоть на минуту, то я буду добираться до своей планеты пешком. Учитывая общее состояние моего здоровья и то, что до А-13 - С-147 около четырехсот парсеков, капитан полагал, что такая перспектива меня не совсем устроит. И я поспешил заверить капитана Прохора, что вернусь вовремя.

Глава 3

Корабль, на котором я начинал свои странствия, носил гордое имя "Звездный орел". Его надо было видеть! Теперь таких уже, к счастью, не строят. Гравитационные двигатели! Обшивка из необделия! Реликт! До сих пор не понимаю, почему эта штука летала, Любой служащий музея звездоплавания согласился бы пожертвовать своей правой рукой, лишь бы заполучить "Звездный орел" в качестве экспоната.

Но факт остается фактом - "Орел" ползал от звезды к звезде, от планеты к планете, ухитрялся перевозить грузы и даже пассажиров.

Когда до меня дошло, в каком саркофаге собираются везти мою особу, а дошла эта истина до меня на вторые сутки полета (первые сутки мне посчастливилось благополучно проспать в своей каюте), меня затрясло. Если на Земле еще могли возникать какие-то худосочные иллюзии по поводу итогов моей командировки, то теперь и остатки надежд были развеяны, точно хвост кометы.

- Да! - сказал я себе, - На Землю мне уже, видимо, не вернуться даже по частям.

И я отправил срочную депешу, в которой отменил свое старое решение относительно кладбища, и засел писать некролог.

Вообще говоря, существует широко распространенное заблуждение, будто бы сочинение некролога - священная обязанность ваших родных и близких. Я считаю, не стоит взваливать на друзей и убитых горем родственников такую ответственную задачу, тем более что трудно заранее сказать, насколько хорошо они с ней справятся. Думаю, лучше самого покойника никто о нем некролога не напишет. В этом пункте стоит быть предусмотрительным. Времени у меня было достаточно, и я мог позволить себе подобную роскошь. Помню мое творение начиналось словами: "Он был скромным тружеником науки... " Далее я перечислял свои способности, таланты и моральные качества, среди которых: объективность, целеустремленность, принципиальность и т. п. на четырех страницах. Впоследствии, когда я читал некролог близкому кругу друзей, многие не могли удержаться от слез. Даже наш капитан Прохор Булкин, помню, пожал мне руку и сказал, что только из этого опуса узнал, какой я золотой человек и как меня будет недоставать им всем, если я вздумаю "сковырнуться".

Да что капитан, я сам, грешным делом, слезу пустил над этим автонекрологом, а с роботом Филькой плохо стало - две микросхемы перегорели, так-то вот! Было, время! Эх, молодость! Каких глупостей не наделаешь! Впрочем, я отвлекся, вернемся, так сказать, к магистральной линии сюжета.

Команда "Звездного орла" состояла из трех человек: самого капитана Прохора, механика-кибернетика Степана и штурмана Григория. Да, был еще Васька, лохматый нахальный кот серой масти, достаточно испорченный и развращенный, чтобы завоевать любовь капитана и команды. Кот и Филька были большие друзья. Робот помогал Василию обтяпывать кое-какие грязные делишки. Например, я убежден, что это они утащили из моего чемодана два килограмма первосортной свежекопченой марсианской колбасы в первый же день моего появления на эвездолете.

В первые дни знакомства я не оценил Фильку в должной мере. Свои обязанности он выполнял из рук вон плохо, за годы общения со всякой бродячей публикой характер у робота порядком испортился - Филимон выучился врать, подхалимничать, ябедничать, играть в азартные игры и отравлять жизнь одиноким пассажирам. У капитана он числился в любимчижах - и ему многое сходило с рук. На звездолете, кроме Фильки, было еще сорок роботов новейших моделей, но ни один из этих роботов не обладал такой ярко выраженной индивидуальностю и по популярности с Филимоном сравниться не мог. Да, но я опять, кажется, углубился в частности.

К концу первой недели полета я уже почти свыкся со своим безвыходным положением. И у меня даже начали возникать какие-то нежные чувства к капитану, своего рода признательность за сохранность моей жизни - ведь "Звездный орел" продолжал существовать вопреки всем моим прогнозам.

Со Степой у меня быстро установились приятельские отношения. С виду ему было около тридцати лет. Трудолюбив. Исполнителен. Носит короткую прическу, на лице никаких следов растительности. Обычно одет в лыжные брюки, свитер, на ногах тапочки. "Орел" для него дом родной, и вел он себя, соответственно, по-домашнему.

В свободное от вахт и работы в мастерской время Степан любил стряпать, играть в шахматы и рассказывать старые космические анекдоты и разные таинственные истории, которые случались с ним или его знакомыми в отдаленных уголках нашей родной галактики.

Штурман Григорий - долговязый, мрачноватый детина лет сорока, в отличие от Степана, носил модную еще в средние века короткую козлиную бородку, обычно одет был в форму космического флота Земли и застегнут на все пуговицы. Башмаки его всегда были начищены до зеркального блеска, рубашки отутюжены. На указательном пальце правой руки Григорий носил массивный перстень белого металла с крупным, сверкающим розовым камнем и надписью по ободку на неземном языке. Словом, Григорий - весьма солидный, обстоятельный мужчина без вывертов и до предела серьезный. В свободное время он снисходительно слушал наши разговоры, сам больше молчал, любил покопаться в книгах, с упоением штудировал "Историю населенных планет" Томаса Штриптерметера, издание седьмое, дополненное и исправленное. В корабельной библиотеке были, кажется, все сто двадцать четыре тома, и Григорий, по-видимому, собирался осилить их полностью, со всеми комментариями, приложениями и дополнениями. Как говорится, задача достойная, но, если принять во внимание скоротечность нашей жизни, едва ли осуществимая.