Айзек Азимов - Золотое время

— Я раньше не встречала ее.

— Должно быть, курортница, — сказал я. — Здесь их много.

— Звучит не слишком убедительно, если принять во внимание, как она смотрела на вас.

— Мне не нравится, когда меня считают лгуном.

— О, по-моему, я задала самый обычный вопрос. Конечно, если вас он смущает…

— И такого рода намеки мне тоже не нравятся. Полагаю, вам лучше пройти пешком остаток дороги. Здесь уже недалеко.

— Понимаю. Извините, что помешала. Жаль, что здесь невозможно развернуться, — сказала она, выходя из машины. — Всего хорошего, мистер Лэттери.

Подав машину назад, к воротам, развернуться можно было, но девушка уже скрылась, о чем я готов был пожалеть, так как Марджори пробудила у меня интерес к ней. А кроме того, даже не зная, кто она такая, я чувствовал, что должен быть благодарен ей. Возможно, вам знакомо это чувство освобождения от груза, о наличии которого вы до сих пор не отдавали себе отчета?

Наша третья встреча произошла на совершенно ином уровне.

Мой коттедж в Девоншире стоял в маленькой долине, прежде поросшей лесом. Здесь было еще несколько коттеджей, но мой находился в стороне от других, в ложбине, в самой нижней ее части, у самого конца дороги. С обеих сторон отвесно поднимались поросшие вереском холмы. По берегам ручья тянулись узкие пастбища. А то, что осталось от прежнего леса, образовало теперь несколько небольших кустарников и рощиц.

Однажды, когда я после полудня в ближайшей рощице осматривал участок, на котором, по моим расчетам, должны были уже дать всходы посаженные мною бобы, я услышал, как под чьими-то ногами затрещали ветки. С первого же взгляда я узнал, кому принадлежат эти светлые волосы. Какое-то мгновенье мы, как и в прошлые разы, смотрели друг на друга.

— Э-э… привет, — наконец, сказал я.

Она ответила не сразу, продолжая смотреть на меня. А затем спросила:

— Есть здесь кто-нибудь в поле зрения?

Я поглядел на дорогу, затем на холмы.

— Не вижу никого.

Она раздвинула кусты и осторожно вышла, оглядываясь по сторонам. Одета она была, как и при нашей первой встрече, только волосы растрепались от соприкосновения с ветками. На голой земле ее туфли выглядели еще более неуместно.

— Я… — начала она, делая несколько шагов вперед.

В этот момент в верхнем конце ложбины послышался мужской голос, а затем другой, отвечавший ему. Девушка в испуге замерла.

— Они идут. Спрячьте меня куда-нибудь побыстрее, пожалуйста.

— Э-э… — невразумительно произнес я.

— О, быстро, быстро! Они идут, — настойчиво сказала она.

Вид у нее был очень встревоженный.

— Лучше пройдемте в дом, — сказал я, направляясь к коттеджу.

Она торопливо последовала за мной и, войдя, закрыла дверь на засов.

— Не позволяйте им схватить меня! Не позволяйте! — взмолилась она.

— Послушайте, что все это значит? Кто такие «они»?

Она не ответила; глаза ее, обежав комнату, остановились на телефоне.

— Вызовите полицию. Вызовите полицию, быстро!

Я колебался.

— Разве у вас нет полиции?

— Конечно, у нас есть полиция, но…

— В таком случае позвоните, пожалуйста!

— Но послушайте… — начал я.

Она стиснула руки.

— Вы должны позвонить в полицию, пожалуйста! Быстро!

Она была очень испугана.

— Хорошо. Я позвоню. Но разговаривать будете вы, — сказал я, снимая трубку.

Я привык к тому, что в наших краях нескоро получишь соединение, и терпеливо ждал. Но девушка в отчаянии ломала пальцы. Наконец меня соединили.

— Алло, — сказал я, — полиция Плайтона?

— Полиция Плайтона… — отозвались на другом конце провода. И тут я услышал торопливые шаги по покрытой гравием дорожке, а затем настойчивый стук в дверь. Отдав девушке трубку, я подошел к двери.

— Не впускайте их! — сказала она и начала говорить в трубку.

Я колебался. В дверь продолжали все настойчивее стучать. Невозможно не отвечать на стук. К тому же, на что это похоже: быстренько завести в свой коттедж незнакомую молодую девушку и тут же запереть дверь, никого больше не впуская?.. На третий стук я открыл.

При виде стоявшего на крыльце мужчины я оторопел. Нет, лицо у него было вполне подходящее — лицо молодого человека лет двадцати пяти, но одежда… Непривычно увидеть нечто вроде очень обуженного лыжного костюма в сочетании с широкой курткой до бедер со стеклянными пуговицами да еще в Дартмуре в конце летнего сезона. Однако я взял себя в руки и справился, что ему угодно. Не обращая на меня внимания, он через мое плечо смотрел на девушку.

— Тавия, — сказал он, — поди сюда!

Она продолжала торопливо говорить по телефону. Молодой человек сделал шаг вперед.

— Стоп! — сказал я. — Прежде всего я хотел бы знать, что здесь происходит.

Он посмотрел мне прямо в лицо.

— Вы не поймете, — и попытался отстранить меня рукой.

Ну, скажу вам со всей откровенностью, я терпеть не могу, чтобы мне говорили, будто я чего-то не пойму, и пытались оттолкнуть меня от моего собственного порога. Я двинул его в подреберье и, когда он сложился пополам, выбросил его за дверь и запер ее.

— Они сейчас приедут, — раздался за моей спиной голос девушки, — я имею в виду полицейских.

— Если бы вы все же объяснили мне, — начал я.

Но она показала на окно.

— Смотрите!

Еще один человек, одетый так же, как и тот, чей стон отчетливо слышался из-за двери, появился на дорожке. Я снял со стены мое ружье 12-го калибра, быстренько зарядил его и, став лицом к двери, сказал девушке:

— Откройте и отойдите в сторонку.

Она неуверенно повиновалась.

За дверью второй незнакомец заботливо склонился над первым. На тропинке показался третий человек. Они увидели ружье, и разговор у нас был короткий.

— Эй вы, — сказал я. — Либо вы сию же минуту уберетесь отсюда, либо подождите полицию и будете объясняться с ними. Ну, как?

— Но вы не понимаете. Это очень важно… — начал один.

— Отлично. Тогда оставайтесь и расскажите полиции, насколько это важно, — сказал я и подал девушке знак закрыть дверь.

Через окно мы видели, как двое помогают третьему — ушибленному идти.

Полицейские держались неприветливо. Неохотно записав мои показания о незнакомцах, они холодно удалились. А девушка осталась.

Полиции она сообщила лишь самое необходимое: просто, что трое странным образом одетых мужчин гнались за ней и она обратилась ко мне за помощью. Предложение подбросить ее в Плайтон на полицейской машине она отклонила и вот осталась здесь.

— Ну, а теперь, — предложил я, — может быть, вы все же объясните мне, что все это значит?

Она посмотрела на меня долгим взглядом, в котором читалось что-то — печаль? разочарование? — ну, во всяком случае, определенное недовольство. На миг мне показалось, что она собирается заплакать, но затем она тихо сказала: